— Спасибо, Эммануил Борисович. — Алейников впервые назвал майора по имени и отчеству. — Я… не подведу, оправдаю.

— Да, надеюсь, — сказал Дембицкий. — Интересовался я твоим прошлым. С секретарём райкома партии говорил по телефону, с Кружилиным. А то бы ни за что не взял к себе.

— Спасибо, — ещё раз произнёс Алейников и проглотил тяжёлый комок слюны.

— Дней через семь-восемь мы вылетаем в Краснодар, оттуда в Керчь, а оттуда… Пока, в общем, отдыхайте и настраивайтесь на особый лад. Понимаете на какой?

— Примерно… — сказал Алейников.

— А надо не примерно! Человек, отправляющийся в тыл врага, должен подготовиться к этому… всесторонне. Очистить мозги от всякого тылового мусора и хлама, каждый нерв подтянуть. Голова должна быть лёгкой и ясной, но не пустой. Там, в тылу врага, всё будет иным — и запах ветра, и цвет неба над головой. И отсчёт времени будет другой.

— Я понимаю.

— А теперь идите.

Но каков запах ветра и отсчёт времени для человека, находящегося в тылу врага, Яков Алейников узнал не скоро.

Он, Дембицкий и несколько человек из их специальной оперативной группы прибыли в Керчь в середине марта. Недавно освобождённый от немцев, небольшой городок ещё хранил страшные следы полуторамесячного хозяйничания фашистов. Многие дома, построенные из ракушечника, были разрушены, на месте целых кварталов торчали лишь обломки стен, валялись лохмотья железа, громоздились кучи раздавленной красной черепицы. Улицы, примыкающие к порту, изрыты канавами, многие морские причалы взорваны. Неподалёку от берега, багровея ржавыми днищами, лежали затопленные рыбацкие сейнеры и баржи. Через некоторые из них тяжело перекатывались грязные от нефти морские волны.

Специальная оперативная группа Дембицкого имела задачу проникнуть во вновь занятую врагом Феодосию, организовать там разведывательно-диверсионную работу, чтобы способствовать наступлению войск Крымского фронта. Но сделать это оказалось не так-то просто. Керченский перешеек от прилепившегося на берегу Чёрного моря посёлка Дальние Камыши до Арабатской стрелки был плотно забит немецкими постами, проникнуть сквозь которые не было никакой возможности. Несколько попыток сделать это успехом не увенчались, чекисты и сопровождавшие их разведчики из 44-й армии каждый раз натыкались на немцев и под угрозой окружения и полного истребления с боем отходили, теряя людей.

— Открытая степь, всё как на ладони! — стонал Дембицкий, хватаясь за голову. — Позор нам! Надо пробовать с моря. Надо со стороны моря… Или с воздуха! Выброситься где-нибудь в районе Кара-Дага. Там, в горах, партизаны, с их помощью пробираться в Феодосию с тыла.

Дембицкий обо всём посылал шифровки в Наркомат, просил командование Крымского фронта и Черноморского флота высадить его группу с подводной лодки где-нибудь в районе Кара-Дага или выбросить там же с самолёта. Но подводной лодки командование выделить не могло, а в воздухе было полное господство фашистов, через десять — двадцать минут любой советский самолёт, появлявшийся над Керченским полуостровом, обычно обнаруживался и сбивался.

Тем не менее настойчивости Дембицкого предела не было. Однажды он посадил всю группу на грузовик, повёз в Марфовку, откуда на Узун-Аяк, а затем к мысу Чауда. Там высадились, грузовик, устало порычав на месте, попятился, развернулся и ушёл. До вечера чекисты просидели в каком-то овраге, а с наступлением темноты вышли по оврагу же к морю. Вскоре послышался глуховатый звук какого-то мотора, к берегу подошёл военный катер без огней.

— Попробуем пересечь Феодосийский залив и высадиться где-нибудь за Коктебелем, — коротко сказал Дембицкий, хотя это и без того все знали.

Часа полтора шли спокойно, кругом была тишина и темень. В открытом море было свежо, Алейников чувствовал озноб и поплотнее запахивал брезентовый дождевик. «Не хватало ещё заболеть», — с тревогой думал он.

Эта мысль возникла и тотчас пропала и больше никогда не возвращалась, потому что катер, дико взвыв, начал разворот.

— Немецкий корабль! Сторожевик! — крикнул кто-то.

Алейников повернул голову влево и почти рядом увидел чернеющую громадину вражеского корабля. Он стоял почти на месте, без огней, будто покинутый людьми.

— Напоролись! — с отчаянием прокричал Дембицкий. — Они, сволочи, поджидали нас. Их акустики слышали, что мы приближаемся.

Катер, круто разворачиваясь, едва не чиркнул бортом о стальную стену немецкого корабля, выскочил у него за кормой. С немецкого сторожевика тотчас ударил сноп света, прорезал густую темень и облил катер ярким пламенем. Тотчас затрещали крупнокалиберные пулемёты, потом, будто нехотя, плеснуло огнём кормовое орудие, донёсся рык выстрела. Снаряд разорвался метрах в десяти, водяной фонтан, поднявшийся с поверхности моря, в отсветах толстого луча прожектора вспыхнул синими и розовыми искрами и был неописуемо красив.