Бронзовые двери, скрипя, открылись. Наши шаги отзывались эхом на мраморном полу. Созвездия на потолке большого зала мерцали холодом. Очаг светился тускло-красным. Гестия, выглядевшая как маленькая девочка в коричневой одежде, склонялась к нему, дрожа. Офиотавр плавал печально в своей водной сфере. Он издал нерешительное мычание, когда увидел меня.

В свете костра, троны отбрасывали зловещие тени, как цепкие руки.

У подножия трона Зевса, глядя на звезды, стояла Рэйчел Элизабет Дэр. Она держала греческую керамическую вазу.

– Рэйчел?
– сказал я.
– Гм, что ты делаешь с этим?

Она сосредоточила внимание на мне, как будто очнувшись от сна.

– Я нашла его. Это сосуд Пандоры, не так ли?

Ее глаза были ярче, чем обычно, и у меня было плохое воспоминание о заплесневелых бутербродов и подгоревшем печенье.

– Пожалуйста, положи вазу, - сказал я.

– Я вижу, Надежда внутри нее.

Рейчел провела рукой по керамической конструкции.

– Такая хрупкая.

– Рейчел.

Мой голос, казалось, вернул её к реальности. Она протянула мне вазу, и я взял его. Чувствовалось, что глина была холодная, как лед.

– Гровер, - пробормотала Аннабет.
– Давай разведаем вокруг дворца. Может быть, мы сможем найти несколько дополнительных греческих огней Гефеста или ловушки.

– Но...

Анабет толкнула его локтем.

– Правильно!
– завизжал он.
– Я люблю ловушки!

Она вытащила его из тронного зала.

Перед огнем Гестия жалась в своей одежде, раскачиваясь взад и вперед.

– Идем, - сказал я Рейчел.
– Я хочу познакомить тебя кое с кем.

Мы сели рядом с богиней.

– Леди Гестия, - сказал я.

– Привет, Перси Джексон, - пробормотала богиня.
– Становится холоднее. Труднее поддерживать огонь.

– Я знаю, - сказал я, - титаны близко.

Гестия сосредоточилась на Рэйчел.

– Привет, дорогая. Ты наконец пришла к нашему очагу.

Рэйчел моргнула.

– Вы ждете меня?

Гестия взяла ее за руки, и угли засветились. Я увидел картинки в огне - моя мать, Пол и я на кухне за ужином на День Благодарения; мои друзья и я вокруг костра в лагере Полукровок поем песни и жарим маршмеллоу; Рэйчел и я едем вдоль пляжа на "Приусе" Пола.

Я не знаю, видела ли Рэйчел то же, что и я, но ее плечи расслабились. Тепло огня, казалось, распространилось вокруг нее.

– Чтобы найти свое место у очага, - сказала ей Гестия, - ты должна перестать отвлекаться. Это единственный способ выжить.

Рейчел кивнул.

– Я... Я понимаю.

– Подожди,- сказал я.
– О чем она говорит?

Рэйчел сделала неуверенный вздох.

– Перси, когда я пришла сюда... Я думала, что иду к тебе. Но это было не так. Ты и я...

Она покачала головой.

– Подожди. Теперь я тебя отвлекаю? Это потому что я "не герой", или как-то так?

– Я не уверена, что смогу это выразить словами.
– Сказала она.
– Меня тянуло к тебе потому что... потому что ты приоткрыл для меня дверь в этот мир.

Она обвела рукой тронный зал.

– Мне нужно понять свое истинное предназначение. Но ты и я - не его часть. Наши судьбы не переплетены. Я думаю, ты в глубине души всегда это знал.

Я уставился на нее. Возможно я и не самый догадливый парень в мире, когда дело касается девушек, но я был вполне уверен, что Рэйчел только что порвала со мной, а это было затруднительно, учитывая, что мы никогда не были вместе.

– Так что, - сказал я.
– Ты говоришь мне: "спасибо, что привел на Олимп, увидимся"?

Рэйчел смотрела на огонь.

– Перси Джексон, - сказала Гестия.
– Рэйчел сказала тебе все, что могла. Ее момент настает, но время твоего решения приближается еще быстрее. Ты готов?

Я хотел объяснить, что нет. Я и близко не был готов.

Я посмотрел на ящик Пандоры, и в первый момент ощутил порыв открыть его. Надежда казалась мне довольно бесполезной сейчас. Так много моих друзей были мертвы. Рэйчел оттолкнула меня. Аннабет злилась. Мои родители спали в автомобиле на улице, в то время как армия монстров окружала здание. Олимп был на грани падения, и я видел столько жестокостей, совершенных богами: Зевс уничтожил Марию ди Анжело, Аид проклял последнего Оракула, Гермес отвернулся от Луки, хотя знал, что его сын обратится ко злу.

– Сдавайся.
– Шептал голос Прометея у меня в ушах.
– В противном случае твой дом будет разрушен. Твой драгоценный лагерь будет сожжен.

Затем я посмотрел на Гестию. Ее красные глаза светились теплом. Я вспомнил картину, которую видел в ее очаге - друзья, семья, все, кто мне не безразличен.

Я вспомнил кое-что из того, что говорил Крис Родригез: "Нет смысла защищать лагерь, если вы, ребята, погибнете. Все наши друзья здесь." И Нико, когда встал перед своим отцом, Аидом