Заступницу здесь почитал народ;

Обычно, когда собирался в бой,

Молитву творил там родитель твой.

Он умер, и бог отвратил свой лик,

И войско собрал царь Мысрамелик.

Пришел, монастырь он разрушил, смёл, -

Но доныне свет нам струит престол».

И когда Давид обо всем узнал,

«Дядя, дядя мой дорогой! – сказал, -

Вот я сирота на свете на всем,

Без отца живу, так будь мне отцом.

С горы Марута теперь не сойду:

Я наш монастырь опять возведу.

Прошу у тебя мастеров пятьсот,

Пять тысяч людей для тяжких работ,

Чтоб в недельный срок на работу стать -

Каким прежде был, монастырь создать».

Тут пошел Оган и привел народ,

Пять тысяч привел, мастеров пятьсот;

Работники все, мастера пришли,

Стук-стук да тук-тук – все вновь возвели.

Все – на прежний лад – краса, широта, -

Монастырь возник горы Марута.

И братия вновь сошлась в монастырь,

И вновь по церквам зазвучал псалтырь.

Когда ожила вновь обитель та,

Спустился Давид с горы Марута.

До Мелика слух, до Мсыра достиг:

«Спешим доложить, что Давид воздвиг

Монастырь отца, что ишханом стал, -

А подати ты семь лет не взимал»,

Осерчал Мелик:

«Отправляйтесь вмиг,

Бади с Козбади,

Сюди с Чархади!

Все камни поднять в сасунской стране,

За семь лет всю дань истребовать мне!

Сорок юных дев-красавиц добыть,

Сорок низких жен – жернова крутить,

Сорок рослых жен – верблюдов грузить,

При доме моем служанками быть!»

И Козбади возглавил рать.

«Все, что велишь, готов собрать!

Сасун разрушу и займу,

Жен сорок сороков возьму.

Да в сорока тюках казну, -

Армянскую сотру страну!»

Сказал, а женщин хор и дев,

Кружась, выводит нараспев:

«В Сасун наш Козбади идет,

Жен сорок сороков возьмет,

Да сорок золота тюков -

Низать уборы для голов,

Коров пригонит красных – впрок

Нам масло будет и творог!

Джан Козбади, джан Козбади!

Давид перед тобой пади!»

А Козбади – так спесью сыт.

«Спасибо, сестры! – им кричит, -

Пождите, возвращусь сюда, -

Еще попляшете тогда!»

Вот рать в поход,

Идет – поет…

И Козбади в Сасун проник.

Оганов отнялся язык, -

Хлебь-соль в руках,

А сам в слезах,

Твердит, трясясь:

«Помилуй нас!

Хоть всё бери! Веди в полон

Цветущих дев, сасунских жен,

Бери казну, и кровь, и пот, -

Но бедный пощади народ!

Не истребляй, смири грозу.

Бог – наверху, а ты – внизу».

И вереницей вывел он

Цветущих дев, сасунских жен.

Закончил Козбади отбор,

В сарай загнал их, на запор.

Сорок дев сумел невинных добыть,

Сорок низких жен – жернова крутить,

Сорок рослых жен – верблюдов грузить,

Мелику-царю – служанками быть.

Увез казны немало груд.

Объяла скорбь армянский люд.

Эй, где ты, Давид, защитник армян?

Хоть из камня выдь – явись на майдан!..

Как встала в горах вновь обитель та,

Спустился Давид с горы Марута.

Он ржавый себе полольник нашел,

Пошел, в огород старухин зашел.

Старуха к нему, и кричит-клянет:

«Не репу жевать тебе, сумасброд,

А огонь бы есть, заразу бы есть!

На свете ужель одна я есть?

Все просо мое ты сравнял с землей,

Я репой одной буду жить зимой, -

Ты и репу рвать?

Где ж еды мне брать?

Ты возьми свой лук, коли ты храбрец,

Овладей страной, где княжил отец,

Ты возьми добро отца своего,

Без владельца ты оставил его.

Царь Мсыра за ним уж прислал – смекни!»

«За что ж на меня ты кричишь, нани?

Не пойму, о чем говоришь сейчас.

Что мсырский халиф увозит от нас?»

«Что мсырский халиф увозит от нас!

Да мсырский халиф лишит тебя глаз!

Где ум твой, Давид! Он отправил рать,