— Ты легко отделалась, Ванесса, — заметила Фабия Бендер.

Кендра Осборн согласно кивнула. Однако Несс представляла бесконечную череду часов, отданных общественно полезным работам, и ей казалось, что они будут тянуться до конца ее жизни. Несс была крайне недовольна приговором и убеждена, что мир вообще устроен несправедливо.

— Ага, легко, — буркнула Несс.

— Если тебе не нравится, назови имена и адреса своих подружек, — добавила Кендра.

Поскольку Несс не собиралась этого делать — даже при том, что Сикс и Наташа отреклись от нее, — ничего не оставалось, как приступить к исправительным работам. Ей объявили, что трудиться предстоит в Детском центре в Минвайл-гарденс. Даже близость этого заведения к дому не утешила Несс. У нее был вид человека, проданного в рабство, и она решила при первой же возможности объяснить это руководителю работ, с которым вскоре и познакомилась.

Прямо в день вынесения приговора некая Маджида Гафур позвонила и сообщила, что первая явка — сегодня же. Поскольку Несс живет на расстоянии пятидесяти ярдов от места прохождения работ, ей следует быть немедленно и ознакомиться с правилами.

— Правила? Какие еще правила? — удивилась Несс. — Это же не тюрьма, а работа.

— Работа, которая является обязательной по приговору суда, — напомнила Маджида. — Пожалуйста, будь вовремя. Жду десять минут, потом звоню инспектору по пробации. [19]

— Вот дерьмо!

— Фу, какое некрасивое слово! — произнесла Маджида с приятным восточным акцентом. — У нас в Детском центре не принято сквернословить, мисс.

Несс отправилась в своем обычном виде. Она пересекла игровую площадку и вошла в напоминающий сарай дом, предназначенный для игр и занятий детей от шести лет. Там Маджида вместе с воспитанниками мыла посуду после полдника, состоящего из молока и тостов с земляничным джемом. Женщина протянула Несс полотенце и велела вытирать чашки, предупредив: «Будь осторожна, за разбитую посуду придется платить».

Маджида Гафур, нестарая еще женщина, оказалась уроженкой Пакистана. Будучи вдовой, она нарушила национальную традицию и отказалась жить в семье одного из своих женатых сыновей. «Их жены — чересчур англичанки», — говорила она, хотя сама выбирала каждую. Внуков, которых было одиннадцать, Маджида находила славными, но непослушными. Она считала, что отцам пора за них взяться.

— Нет уж, мне лучше, когда я сама себе хозяйка, — объясняла она Несс, которую не слишком интересовали подробности жизни Маджиды. — Тебе будет хорошо в Детском центре. Если будешь соблюдать правила, конечно.

Правила представляли собой перечень запретов: не курить, не пользоваться мобильным и обычным телефонами, не злоупотреблять макияжем, не носить вызывающих украшений, не слушать плеер, радио, магнитофон, не играть в карты, не танцевать, не делать на видных местах татуировку или пирсинг, не болтать со знакомыми, не есть фастфуд («Этот «Макдоналдс» — бич цивилизованного мира!»), не носить откровенной одежды («Такой, как на тебе сейчас. Завтра в этом не пущу!»). Навещать также никто не должен.

— Это все? — Несс поморщилась. — И когда приступать?

— Ты уже приступила. С посудой ты закончила, теперь вымой пол. А я пока составлю для тебя режим дня. Отправлю его инспектору по пробации и социальному работнику. Пусть знают, как ты отбываешь две тысячи часов, к которым тебя приговорили за твое преступление.

— Да не совершала я…

— Нет уж, — махнув рукой, прервала Маджида. — Меня не интересует твоя сомнительная деятельность. Тут детское учреждение. Твоя задача — отработать часы, моя — написать об этом отчет. Ведро и швабра в шкафу возле раковины. Вода должна быть горячей. Добавь колпачок «Аякса». Помоешь пол — почисти унитаз.

— А где отмечаются отработанные часы?

— Это не твоя забота. Давай уже, хватит стоять. Работа ждет и тебя, и меня. Нужно завершить уборку, и, кроме нас с тобой, этого никто не сделает.

— Что, больше тут никто не работает? — удивилась Несс.

— Вот именно, поэтому дел выше крыши.

Такого оборота Несс никак не ожидала. Она взяла швабру, ведро, «Аякс» и занялась полом.

Всего в центре имелось четыре комнаты: кухня, кладовая, туалет и игровая. В две последние имели доступ дети, поэтому там было грязно. В игровой повсюду стояли маленькие столы и стульчики, пол был липкий от какой-то жидкости. Несс оттерла пол в игровой, потом в туалете, недоумевая, что за липкую дрянь разлили повсюду. Под наблюдением Маджиды она помыла кухню. В кладовой достаточно было просто подмести, а после вытереть пыль с полок и подоконника.

Несс все делала без энтузиазма, недовольно бормоча себе под нос и косо поглядывая на Маджиду. Но пакистанку косые взгляды не трогали. Она сидела за столом и писала два режима дня — один для детей, другой для Несс. Рассматривая появление девушки как подарок судьбы, она решила выжать из этого подарка все возможное. Мнение Несс Маджиду ничуть не волновало. По опыту она знала, что от работы еще никто не умирал.

После того как Несс вынесли приговор, Кендра встретилась с Корди, ища у подруги совета. Она пришла к Корди домой, на Кенсал-Грин, где та в крошечном саду терпеливо участвовала в чаепитии, которое устроили ее дочери. Неизвестно почему Аманда и Патия выбрали для своей игры тему королевского приема. Аманде досталась роль королевы: древняя шляпка-таблетка, атласные перчатки и огромная сумка в руках. Корди и Патия изображали гостей, осчастливленных приглашением на этот прием. Угощение состояло из фанты, чипсов и попкорна. Для фанты предназначались китайские чашки, купленные в благотворительном магазине Кендры. Чипсы с попкорном стояли в пластмассовом дуршлаге в центре хромоногого садового столика.