— Господи! Она стала хористкой в Воксхолле? — Герцог раскрыл глаза в наигранном страхе.

— Прекратите! Сию же минуту!

Анна Картрайт повернулась к нему лицом. Теперь она была не той Анной, которую он знал с детства, и не той, какую видел минутой ранее. На щеках горели два алых пятна, глаза, совсем непохожие на глаза сестры, глаза, в которых не светилось ни доброты, ни юмора, сверкали ледяным холодом.

— Вам прекрасно известно, что сделала Мэгги, — дрожащим голосом проговорила она. — Я должна была догадаться в ту же минуту, как вы переступили порог, Джерри. Я подумала, что вы чего-то добиваетесь, но мне никогда бы не пришло в голову, что это имеет отношение к Мэгги.

— Дорогая, пожалуйста, не кричи. Помни, с кем ты говоришь, — растерянно бормотал сэр Артур.

— Я знаю, с кем говорю, папа, — не унималась Анна. — Я говорю с Джереми Ролингзом, драчливым, пьющим и любвеобильным герцогом Ролингзом, которого заботит только удовлетворение его вожделении.

— Эй! — Джереми сел и спустил ноги на пол. — Я не утверждаю, что в свое время эти определения не относились ко мне. Однако несправедливо судить обо мне по тому, каким я был пять лет назад. Я изменился. Я очень старался измениться и думаю, что заслужил еще один шанс.

Но Анна будто не слышала его.

— Я говорю с Джереми Ролингзом, из-за которого моим родителям пришлось отослать юную младшую сестру в чужую страну, чтобы оградить от его неистовой похоти…

— Довольно! Во-первых, моя похоть вас не касается, миссис Картрайт. Во-вторых, пять лет назад я сделал вашей сестре предложение выйти за меня замуж, которое она отвергла. И я не желаю выслушивать россказни о несчастных родителях, вынужденных отсылать из-за меня дочерей в чужие страны. Это я был вынужден уехать на край света.

— Были вынуждены? — закричала Анна. Ее отец тоже выглядел ошеломленным. Ему даже пришлось опуститься на обитый узорчатым штофом стульчик, который угрожающе заскрипел под его тяжестью.

— Вы правильно расслышали, — повторил Джереми, ходя взад и вперед перед камином. — Вы можете презирать меня сколько вам угодно. Мне на это наплевать, я озабочен всерьез лишь тем, как ваши измышления отразятся на Мэгги. Почему вы обращаетесь с ней словно с преступницей, хотя она просто делает то, что любит?

Анна все еще растерянно моргала.

— Вы сделали предложение Мэгги, и она вас отвергла? — спросила Анна, пытаясь осмыслить услышанное.

— Да. Могу я узнать, почему вам трудно в это поверить?

— Но… — Анна снова побледнела. — Мэгги? Герцогиня Ролингз? Нет, сэр, в это я не верю.

Джереми процедил внятно и решительно:

— Тогда вам придется научиться верить, потому что я собираюсь жениться на ней, когда уговорю ее выйти за меня.

— Если вы оба решите пожениться, она не перестанет заниматься живописью…

— А я и не сомневаюсь. Зачем ей бросать живопись? Она любит рисовать, у нее хорошо получается. Вы когда-нибудь видели хоть одну из ее последних работ, миссис Картрайт? Они чертовски хороши.

Сэр Артур робко откашлялся.

— Это будет неприлично, — подал голос сэр Артур. — В высшей степени неприлично. Даже непристойно. Более непристойно, чем если бы вы женились на той индуске. Я совершенно уверен, королева этого не одобрит.

— Совершенно уверен, что королева не одобрит вашего непристойного отношения к дочери и сестре. Я устал слушать ваши измышления и собираюсь немедленно положить им конец. — Герцог достал из жилетного кармана часы. — Ровно через два часа отправляется поезд на Лондон. Если вам нужно взять с собой что-то для одной ночевки в городе, миссис Картрайт, пошлите за вещами кого-нибудь из моих слуг. Экипаж отправляется на станцию через полчаса.

— О чем это вы толкуете? — Анна с недоумением уставилась на него.

— Мы едем в Лондон, миссис Картрайт, — терпеливо объяснил Джереми. — Сегодня вечером открывается выставка картин вашей сестры. В галерее ее жениха на Бонд-стрит. Для нее очень важно, если вы с отцом будете там, поэтому я собираюсь позаботиться, чтобы вы там были.

— Но это безумие! Я никуда не поеду.

— Непременно поедете, — спокойно заявил герцог.

— Нет! — Анна подтолкнула отца. — Папа, скажи ему!

— Ну, Анна, — неуверенно произнес тот. — Он же… герцог…

— Он не может нас заставить! — Анна повернулась к мужу, который попрямее сел в кресле, но явно собирался остаться лишь наблюдателем. — Алистер, скажи ему ты! Скажи, что он не может так поступать!

Картрайт взглянул на Джереми, увидел в его глазах мольбу и ответил:

— Мне очень жаль, любовь моя, но, боюсь, я должен с ним согласиться. Пора тебе проявить родственное участие.

— Алистер, как ты можешь? — Зажав рот ладонью, чтобы заглушить рыдания, Анна бросилась вон из комнаты. Отец с тревогой смотрел ей вслед.