После убийства Эжьер скрылся из Арции, его дальнейшая судьба неизвестна. Арцийские историки много спорят о причине, толкнувшей маршала на убийство. Известно, что сначала были убиты Мадлен и Вуше, а затем семнадцатилетний Альфред, которого нашли в спальне пригвожденным к стене маршальским мечом. Смерть Мадлен и Альфреда спасла от казни тысячу двести человек, обвиненных в государственной измене и симпатии к Арроям, в том числе и Руиса Арроя.]. Лишь зачитав до дыр первую книгу, принц принялся за вторую и с ужасом обнаружил, что начинает сочувствовать обесчещенному рыцарю. По крайней мере, в плену тот вел себя достойно, а его прегрешения… Да, он убил императрицу, нарушив клятву, но… если кто-то из принесших присягу Пьеру Тартю его убьет, станет ли он преступником? Рыцарь из книги говорил, что живая совесть нужней мертвой чести. Странно, он чем-то напоминает Базиля, тот вполне мог сказать что-то подобное. Сказать или… сделать?!

Возня в прихожей оторвала Филиппа от мыслей о жившем в незапамятные времена клятвопреступнике ради рыцарей, явившихся выполнить королевский приказ. Филипп понял, что их двое или трое. Трое. Арвэль, его аюдант и кто-то третий, незнакомый.

— Вы не спите, монсигнор? — удивился рыцарь Оленя. — Почему?

— Сначала болел зуб, а теперь зачитался, — юноша поочередно взглянул в глаза ночным гостям, — очень интересная история. Сигнор Арвэль, как вы думаете, был ли сигнор Эжьер подлецом?

— Что? — Кажется, «наставник» и впрямь был удивлен. — Эжьер? Он нарушил обет! Для рыцаря это недопустимо. Уго, — Арвэль повернулся к аюданту, — прошу вас, спуститесь в кухню и принесите монсигнору успокаивающую настойку.

— Благодарю вас, — улыбнулся Филипп, — не стоит. У меня уже все прошло, наверное, это от горячего.

— Я сказал, Уго, — повторил циалианец, — и поспешите. Алеку, вижу, ваши ночные бдения не мешают?

— Да, он спит как убитый. Мы и вправду сможем погостить в Аганне?

— Разумеется, — наклонил голову рыцарь, — но сначала нужно показать медикусу ваши зубы.

— О, ради поездки я готов показаться девяти лекарям сразу, — старательно улыбнулся Филипп, — так вы бы не согласились иметь другом и спутником сигнора Эжьера?

— Рыцари Оленя не имеют дела с клятвопреступниками и распутниками.

— Но ведь. Эжьер ничего не хотел для себя. Он был отважным воином и надежным другом. А с императором… Если б он не убил его и его мать, погибло бы множество невинных.

— Есть вещи, которые нельзя искупить, — надменно наклонил голову рыцарь, — хотя покойный узурпатор и был иного мнения. Человек, приблизивший к себе безродного наемника и изгнанного собственным отцом байланте, возможно, нашел бы удовольствие и в обществе сигнора Эжьера. Но хватит об этом, вот ваше лекарство. Пейте и ложитесь спать.

— Лекарство? — странным голосом переспросил Филипп. — Я выпью его, но только после вас.

— Что? — обычно мраморно спокойное лицо рыцаря Оленя исказило удивление.

— Я прошу вас об этом, наставник. Мне не хочется пить его одному.

— Я не намерен потакать вашим капризам. Зачем мне средство от зубной боли?

— Для того, чтобы доказать, что вы лучше Эжьера-клятвопреступника. Он, кстати говоря, вряд ли согласился бы убить спящего. Ведь это сонное зелье, не правда ли? Сонное зелье, благодаря которому Алек не проснулся, когда я его уронил. Зачем вам нужно, чтобы мы спали? Вы пришли нас убить?

— Вы бредите, Филипп.

— Брежу? В таком случае пусть ваш Уго выпьет этот кубок, а мы подождем. Если через пол-оры он не упадет, я готов извиниться и перед вами, и… перед узурпатором.

— Пейте, Уго, — пожал плечами Арвэль, опускаясь на стул, — пейте! У нас нет времени.

Если бы Филипп не знал об этом приеме, он бы обязательно попался. В самом деле, его глаза должны были быть прикованы к Уго, в крайнем случае к наставнику, а третий убийца, доселе неподвижно стоявший в стороне, скрутил бы лежавшего на кровати.

Неприязнь Арвэля к байланте могла бы получить дополнительную пищу, узнай он об уроках, которые Рито Кэрна давал племяннику своего друга. Одеяло, которое на самом деле отнюдь не обвивалось вокруг ног лежавшего, полетело в лицо убийце, изрядная порция лучшего мирийского перца отправилась в глаза Уго, так и не выпившего сонное зелье, а перед ошалевшим Арвэлем предстал совершенно одетый Филипп с мечом в руках.

— У вас есть шанс сравниться с Эжьером! — крикнул юноша, довольно удачно отбивая выпад оленьего рыцаря. — Тот, помнится, убивал своего сюзерена, глядя ему в глаза.

— Сюзерена?

— Если Нора — принцесса, то я — твой король! — Филипп кошкой прыгнул назад, рубанул сдиравшего с себя одеяло «третьего» по шее, развернулся и встретил «наставника» лицом к лицу. Кольчугу тот надеть не удосужился, но у него, кроме короткого меча, имелся кинжал. Арвэль был хорошим воином, но он не ожидал нападения, а юношей вдруг овладело странное спокойствие. Подхватив левой рукой тяжелый канделябр, Филипп принял на него удар кинжала и швырнул в ноги противнику. Арвэль споткнулся, и принц не преминул ударить. Показалась кровь. Рана была легкой, но неудобной.