Илука вспомнила, как он расставил по местам мебель, чтобы утром горничные не подумали, что прошлой ночью здесь происходило нечто странное.

Кстати, горничная вошла в ту же дверь, что и граф, ведь Илука не отпирала входную дверь спальни. Она спала.

Потом она вспомнила, как он поднял ее и донес до постели… И тут до нее впервые дошло: она же была одета лишь в тонкую ночную рубашку!

Правда, рубашка собрана у шеи, с мелкими оборочками на запястьях. По тончайший батист совершенно прозрачен!

Илука покраснела — никогда в жизни посторонний мужчина не видел ее в таком нескромном наряде.

«Надеюсь, он не заметил», — успокоила себя девушка.

Интересно, а она поблагодарила его перед уходом? Илука не могла вспомнить. Должно быть, он задул свечи… Потом, смутно помнилось, он что-то сказал, отчего ее сердце забилось сильно-сильно и после она погрузилась в глубокий сон.

Что же это могло быть? А не коснулся ли он ее губ, не был ли это первый поцелуй в ее жизни? Или ей приснилось, будто она ощутила чьи-то губы на своих?

«Скорее всего это был сон, — подумала она. — Но сон странный, таких я раньше не видела».

Она доела персик, прыгнула с постели и пошла в ванную.

Две горничные наливали горячую воду, рядом стояла посудина с холодной водой, на случай, если вода в ванне окажется слишком горяча. Потом они ушли и оставили ее одну.

Было приятно спуститься по трем мраморным ступеням и погрузиться в ванну. Илука будто оказалась в далеком прошлом, в глубине веков, и почувствовала себя дочерью римского полководца или даже самого императора.

«Я должна про это рассказать маме», — подумала она, но тутжеусомнилась — осмелится ли.

Илука быстро вышла из ванны, зная, что граф ее ждет.

Когда она вернулась в спальню, горничная помогла ей одеться. Она выбрала очень симпатичное платье из светло-зеленого муслина, по которому были разбросаны маленькие цветочки.

Ткань привезли из Парижа, а сшила его придворная портниха в Лондоне, и, взглянув на себя в зеркало, Илука подумала: она выглядит не как актриса, которая сама зарабатывает себе на жизнь.

По переодеваться не было времени, и она спросила у горничной:

— А где мне найти его светлость?

— Он ждет вас в будуаре, мисс. Это рядом.

Илука думала, что они встретятся внизу, здесь ей показалось уж слишком интимно.

Горничная открыла дверь, разделяющую их комнаты, и Илука вошла в будуар.

Он оказался гораздо просторнее, чем она ожидала, и еще более впечатляющим.

Стены увешаны прекрасными картинами французских художников, мебель тоже из Франции, комнату наполнял аромат гвоздик — они стояли в нескольких вазах.

Граф сидел в удобном кресле и читал газету.

Когда Илука вошла, он отложил ее и поднялся. Граф, как ей показалось, несколько недоуменно оглядел ее платье — оно явно не подходило к роли, в которой она появилась здесь.

— Доброе утро… милорд, — заторопилась Илука. — Я очень… расстроена, что проспала, я должна… извиниться. Теперь мне не удастся увидеть Аполло.

— Я должен вам что-то сказать, — тихо проговорил граф, — и я боюсь, новость эта потрясет вас. Я думаю, вам лучше сесть.

Она непонимающе смотрела на графа, пытаясь отгадать, почему он говорит так мрачно.

Тем не менееона не могла не отдать должное элегантности, с которой он был одет. И вообще при дневном свете граф Лэвенхэм выглядел еще лучше, чем при вечернем.

Он ждал, когда она сядет. Илука подчинилась и посмотрела ему в лицо.

Она вдруг испугалась: а не совершила ли она какую-то оплошность, не открылось ли, кто она йа самом деле?

— Я должен вам сказать, — Очень тихо начал граф, — к мистеру Арчеру утром зашел лакей, приставленный к нему, и обнаружил, что ночью он умер.

Илука не понимала, что он говорит. И воскликнула:

— О чем вы? Этого… не может быть.

— Боюсь, это правда, — сказал граф. — Он действительно был очень старым человеком и, вероятно, страдал сердцем, сам того не подозревая. По хочу вас утешить — он умер с улыбкой на устах.

— Да я не могу… поверить… Он был так счастлив, что смог приехать сюда. И очень… счастлив, что вы попросили его остаться… еще на один вечер.

Граф пересел к ней на диван и уже совершенно другим тоном спросил: