Часовые удалились, и комната опять погрузилась во мрак.

— Джаксон! — воскликнул Карл. — Джаксон! Благодарю вас, последний друг мой, вы пришли кстати.

Епископ искоса и с беспокойством оглянулся на человека, который, заливаясь слезами, сидел в углу за камином.

— Полно, Парри, — обратился к нему король, — не плачь! Вот господь посылает нам утешение.

— Ах, это Парри! — сказал епископ. — Ну, тогда я спокоен. В таком случае, ваше величество, позвольте мне приветствовать вас и сказать, кто я и для чего пришел.

При звуке этого голоса Карл чуть было не вскрикнул, но Арамис приложил палец к губам и низко поклонился королю Англии.

— Это вы, шевалье д'Эрбле? — прошептал Карл.

— Да, государь, — отвечал Арамис, возвышая голос, — да, я епископ Джаксон, верный рыцарь церкви, который пришел сюда по желанию вашего величества.

Карл всплеснул руками. Он узнал д'Эрбле и был поражен отвагой этих людей, которые, хотя и были иностранцами, без всякого корыстного побуждения столь упорно боролись против воли целого народа и злой судьбы короля.

— Вы, — проговорил он, — это вы… Как вы проникли сюда? Боже мой!

Если они узнают, вы погибли.

Парри был уже на ногах; вся его фигура выражала наивное и глубокое восхищение.

— Государь, не думайте обо мне, — продолжал Арамис, жестом приглашая короля говорить тише. — Думайте о себе. Вы видите, ваши друзья не дремлют. Я еще не знаю, что мы сделаем, но четверо решительных людей могут сделать многое. Помня об этом, не смыкайте глаз, ничему не удивляйтесь и будьте на все готовы.

Карл покачал головой.

— Друг мой, — сказал он, — знаете ли вы, что нельзя терять времени и что если вы желаете действовать, так надо торопиться? Знаете вы, что завтра в десять часов утра я должен умереть?

— Ваше величество, до тех пор должно случиться нечто такое, что помешает казни.

Король с удивлением посмотрел на Арамиса.

В ту же минуту снаружи, под окном короля, послышался странный шум и грохот, словно сбрасывали с воза доски.

— Вы слышите? — спросил король.

Вслед за этим треском послышался болезненный крик.

— Я слушаю, — сказал Арамис, — но не понимаю, что это за шум, а главное — что это за крик.

— Что за крик, я и сам не знаю, — сказал король, — но шум я вам сейчас объясню. Вы знаете, что меня должны казнить под этими самыми окнами? — прибавил Карл, простирая руку к темной пустынной площади, по которой ходили только солдаты и часовые.

— Да, ваше величество, знаю, — отвечал Арамис.

— Так вот, из досок, которые сюда привезли, сооружают для меня эшафот. Должно быть, при разгрузке ушибли кого-нибудь из рабочих.

Арамис невольно вздрогнул.

— Вы видите, — сказал Карл, — бесполезно делать какие-либо попытки: я осужден, предоставьте меня моей участи.

— Ваше величество, — сказал, овладев собой, Арамис, — пусть себе строят сколько угодно эшафотов — они не найдут палача.

— Что вы хотите сказать? — спросил король.

— Я хочу сказать, что сейчас палач уже либо похищен, либо подкуплен вашими друзьями. Завтра утром эшафот будет готов, но палача на месте не окажется, и казнь отложат на один день.

— И что будет дальше? — снова в недоумении спросил король.

— А то, что завтра ночью мы вас похитим.

— Каким образом? — воскликнул король, лицо которого невольно озарилось радостью.

— О, — прошептал Парри, молитвенно сложа руки, — да благословит бог вас и ваших друзей!

— Каким образом? — повторил король. — Я должен знать это, чтобы быть в состоянии помочь вам.

— Я и сам еще не знаю, ваше величество, — отвечал Арамис, — но только самый ловкий, самый храбрый и самый верный из нас четверых сказал мне, когда мы расставались: «Шевалье, передайте королю, что завтра в десять часов вечера мы похитим его». А раз он это сказал, значит, так и будет.

— Назовите мне имя этого неизвестного друга, — попросил король, — чтобы я мог с благодарностью повторять его, все равно, удастся ли ваша смелая попытка или нет.

— Д'Артаньян, ваше величество; тот самый, который чуть не спас вас в пути, когда так не вовремя явился полковник Гаррисон.

— Вы действительно удивительные люди! — сказал король. — Если бы мне рассказали что-нибудь подобное, я бы не поверил.

— А теперь, ваше величество, — продолжал Арамис, — выслушайте меня.

Не забывайте ни на минуту, что мы бодрствуем и стараемся вас спасти; ловите малейший жест, звук голоса, знак, который кто-нибудь из нас подаст вам, — наблюдайте, прислушивайтесь ко всему.