— Что именно?

Пора кончать с этим наукообразным придурком, решил Дюбин, прикоснувшись к лежащему в кармане пистолету. Надоело слушать нудную дребедень. Впрочем, почему бы и не послушать? Все равно до встречи с Ессентуки делать нечего.

Мартынов сделал вид, что не услышал заданного в лоб вопроса. А может быть, увлеченный псевдонаучной трескотней, и не услышал.

— Все будет просто и объяснимо, без всякой мистической чуши, если принять одну здравую идею. Сущность сознания заключается в его способности извлекать информацию из окружающей среды. Это вполне материально, не так ли?

— Вполне, — охотно согласился Дюбин. — И что же?

— Но в природе на любой процесс имеется контрпроцесс, — вдохновенно вещал любитель аномалий. — Как бы обратное явление. То-есть, и сознание, в свою очередь, привносит в окружающую среду свою информацию. Только и всего. Действуют внемолекулярные, внеклеточные структуры, которые мы пока не разглядели под микроскопом. Да, может, оно и лучше, что не разглядели. А то начнется, как с генетикой, — редактирование и улучшения... Но вам нечего бояться. Экстремальная ситуация прошла и все возвращается к норме.

Вот как! Мертвец поднялся из гроба, живехонек, зашагал по земле. Чушь собачья, бред пациента психушки! Это для других он мертв, пока мертв. Скоро окончательно оживет и такое натворит — черти в аду попрячутся, сам Сатана поползет по пластунски к ногам мстителя.

Разминаясь, Дюбин заходил по комнате. Снова дотронулся до рукояти пистолета.

— Благодарю за кофе... Вы меня разочаровали, господин Мартынов. Так сказать, сдернули таинственный, возбуждающий покров. Теперь я голенький, даже без пеленок...Обидно!

Дюбин не разыгрывал представление, ему действительно было обидно. Мечты о безмерных возможностях рухнули и превратились в прах. Осталась безудержанная месть.

После выхода из комы, почувствовав мужское желание, он немигающим взглядом велел молоденькой сестричке раздеться и лечь на постель. И та послушно принялась дрожащими ручками расстегивать халатик.

Однажды в парке клиники решил повеселиться — сконцентрировал из-под маски взгляд на престарелой бабусе, велел ей исполнить оперную арию. И та... скрипучим голосом запела.

«Приказал» немолодому санитару выпить слабительное, «заставил» неврапатолога сплясать камаринского.

Все это — семячки, главное действо — впереди. Брешет, вонючий колдун, ни в какую норму он не возвратился и возвращатьсяи не собирается. Во всяком случае ло тех пор, пока не расправится с Лавром.

— Ни в чем я вас не разочаровал, — продолжал вещать адвокат. — Не притворяйтесь. Вы остались убежденным в своей... избранности, что ли.

— Откуда вам знать?

— От той же всезнающей лозы. Я чувствую, хоть и «закрылся».

— Закрылись от меня?

— Ничего не поделаешь. Некоторые пограничные состояния легко передаются. Да еще при выраженной способности внушать...

— Погодите... Разве это так уж плохо — уметь внушать?

Мартынов принялся задумчиво выбивать пальцами по столу маршеобразную мелодию. Он явно чего-то боялся. Неужели предвидит траурное завершение путанной беседы? Тогда он — оракул, настоящий, а не поддельный, ведун.

— Все это — непроходимая глупость. Внушить кому-то счастье? Повысить урожайность зерновых? Развернуть ураган или вызвать губительное землетрясение?... Не получится. Осознанно или неосознанно — вы всегда будете обеспечивать потребности своих инстинктов. Мы все такие... зацикленные... Подсунуть банковскому клерку липовый чек — возможно. Шикарная девица ненадолго станет вашей — тоже веротно. Потом — фаза бумеранга, отдача, как от выстрелевшего пистолета. И кто знает, как эта отдача отзовется: потерей веса, саркомой, инсультом или классической шизофренией.

— Страсти какие, — притворно ужаснулся Дюбин.

— Не страсти — закономерности!

— Значит, отдача, говорите? Ну, что ж, проверим.

Одной рукой Дюбин приложил к лицу страшную посмертную маску, другой — достал из кармана пистолет с глушителем.

Побледневший Мартынов поднялся с дивана. В глазах — предсмертный ужас.

— Погодите... Это какая-то абсолютно не мотивиранная бессмыслица. Да еще с дурацкой маской...

— Не дурацкая, а посмертная. Потому, что я мертвый. И, простите, не имею права рисковать этим статусом... Без всякой мистики и внушений, ладно? Старым дедовским способом.

Пуля вошла точно в намеченную цель — в переносицу. Мартынов откинулся на спинку дивана и застыл.

Возвратив в карман отработавший пистолет, Дюбин старательно убрал следы своего пребывания в квартире. Протер диван, на котором сидел, помыл под краном чашку, из которой пил кофе, обработал дверные ручки, даже пол в прихожей и в кабинете. Тряпку сжег и спустил в унитаз.

Пора ехать на встречу с Ессентуки...

Мститель с вывернутыми извилинами привычно рулил, фиксировал красные и зеленные сигналы светофоров, отмечал опасные или, наоборот, безопасные маневры других машин, и размышлял о происшедшем в квартире Мартынова.