А чего ей переживать и бояться? Дом — полная чаша, только нет птичьего молока, от нарядов разбухли шкафы и комоды, драгоценностей хватит на полгорода модниц. Всевозможные продукты и деликатеся доставляются на дом. Только заикнись.

Что касается безопасности — тоже полный порядок! Мамыкиных охраняют не только боевики, но и вполне легальные органы правопорядка, которые находятся под задницей градоначальника. Пошевелятся — раздавят.

— Пусть ходит к монахам, я не против, — миролюбиво промолвил Григорий Матвеечич, сдвигая на затылок немодную соломенную шляпу. — Пилот трезвый?

— С утра был трезвехонек. Что прикажете?

— Об этом сам ему скажу! — огрызнулся хозяин. — Найдешь — трекни: пусть собирается в Москву. Остальное узнает у меня.

Черницын раздумчиво помотал головой.

— А вот в лаборатории...

— Что случилось в лаборатории? Не тяни кота за хвост — поцарапает!

— Там трезвости не хватает...

— Черти безрогие! Сейчас хвосты повыдергаю! Сколько раз говорено: на работе — ни капли! Небось, Аптекарь — в загуле?

— Самолично, — охотно подтвердил стукач. — Песни религиозные поет, плачет. Вчера гопака отплясывал...

— Разговорился, молчун? За мной — рысью! Сейчас покажу ему религию в натуральную величину!

Разгневанный Мамыкин ринулся по трапу. Черницын изо всех сил старался не отстать.

Так называемая лаборатория устроена в трюме старой, отработавшей свой ресурс, баржи. Подремонтировали, подкрасили, сварили лесенку, ведущую на палубу, провели элентричество, натаскали разные пробирки, колбы, реторты, мерные стаканы, трубки и прочую мудоту. Нужную и ненужную.

Вдоль металлической стены тянется, так называемая, «технологическая линия». В ее начале в автоклаве кипит адское варево, распространяя по помещению алкогольный запашок. Шипят горелки, фыркают фильтры, пошевеливаются трубки. В конце линии в подставленную емкость капает готовый «продукт».

У противоположной стены стоят два лабораторных стола. На них расставлены все те же колбы и штатив с пробирками, в эмалированных мисках и в стеклянных ящиках — белый порошок.

В углу развешаны иконы, теплится лампада.

По помещению расхаживает Аптекарь. Худощавый мужчина, перешагнувший сороковой порог, со вз"ерошенными пегими волосами, в рваном, затрапезном халате, которому пора превратиться в тряпку для мытья полов.

Бывший кандидат химических наук, бывший ведущий специалист НИИ, бывший любящий и любимый муж и отец, наконец, бывший человек. Сейчас — живой труп, безвольное приложение к ретортам и пробиркам.

Аптекарь не поет и не пляшет, даже не покачивается. Вскарабкавшись по лесенке, отчаянно колотит кулаками по стальной двери палубной надстройки.

— Откройте, нелюди! Пустите подышать — задохнулся!

Толстомордый охранник прохаживается рядом с надстройкой, поправляет доску, упертую в дверь и выжидающе смотрит на хозяина. Пустить Аптекаря или самому спуститься в трюм и набить ему морду?

— А ты говорил: дефицит трезвости? — насмешливо упрекнул стукача Мамыкин. Он уже успокоился, даже повеселел. — Нормальное состояние нормального алхимика. Разве пьяные так орут? Так и быть, выпусти страдальца

— Погодите...

— Я что сказал? — обозлился Мамыкин. — Выпустить!

Аптекарь вывалился на палубу мешком с требухой, пропитанным вонючим запахом. Жадно задышал, глотая чистый речной воздух. Оклемавшись, попытался подняться — не получилось, не позволила навалившаяся слабость.

Достал из кармана халата плоскую фляжку, отхлебнул. Склонив растрепанную голову набок, прислушался к реакции организма. Удовлетворенно вздохнул. Закусил «марсом».

— Как раз — сто пятьдесят! Норма... Теперь отдохнуть... Сделай паузу, скушай твикс... Больно сухие палочки, в горло не лезут... Придется смочить.

Еще один глоток едучего самопала заеден все тем же «марсом».

Неожиданно Аптекарь бросился на колени, приложился лбом к проржавевшему палубному настилу. Горестно завыл.

— Господи! То-есть, Матерь Божья, прости раба своего,

многогрешного и пьяного! Хочешь, спою тебе псалом? Что, не хочешь? Тогда сама пой, а я послушаю...

Пьяное бормотание становится тише и тише.

— Все, готов, — тихо вымолвил Черницын. Будто надвинул на гроб крышку.

Мамыкин, наклонившись над входом в трюм, с интересом оглядел помещение. Лабораторию он посещает редко. Не потому, что равнодушен к изготовляемому в ней «товару» — исключительно в целях конспирации. Всесильный босс в городе — слишком заметная личность, его передвижения всегда под контролем так называемой общественности. Не стоит привлекать внимание к ненумерованному «цеху».

— Гляди-ка, целый НИИ! А ведь раньше все было поскромней. Появилась новая технология? Или изобрели что-нибудь свеженькое?

— Старое, Григорий Матвеич. Самопал. Тот самый, из фильма «Пес Барбос и необыкновенный кросс». Желаете испробовать?

Ответить на заманчивое предложение Мамыкин не успел — на полу заворочался очухавшийся Аптекарь. Встал на четвереньки, помотал головой.

— Мне... нам... необходим спирт... Технологический...

— Андрей Владимирович, батенька вы наш, безгрешная душа, у нас качественного спирта — хоть залейся.