Безумец признается в своем безумии? Явный парадокс! Обычно психически больные люди настаивают на своем несокрушимом здоровьи, обижаются, даже плачут, пишут в газеты и в телестудии возмущенные послания. А этот спокойно, без кокетства и притворства, говорит о своем умственном недомогании.

Связываться с безумцем опасно при любом раскладе и при любом гонораре. Либо сам замочит, либо подставит под ментов. А Ессентуки ценит свою жизнь и свое пребывание на воле.

— Спасибо за лестное предложение, но у меня имеется собственное дело. Легальное.

Дюбин изобразил обидное для собеседника пренебрежение. С оттенком притворной жалости к горюну-неудачнику. Издевается, нечисть болотная, с ненавистью подумал оскорбленный Ессентуки. Знал бы ты о тайнике с баксами...

— Нищенская пирожковая?

— Пусть будет нищенская, — покорно согласился владелец японокитайского ресторана. — Закусочная... Мне хватает...

На самом деле Ессентуки владел престижным двухзальным «общепитом». Первый, главный зал — богато украшенное помещения на двадцать столиков, с небольшой эстрадой и вышколенными официантами. Посетителю предложат выпивку и закуску любой «национальности», но предпочтение отдается саке, ханше и блюдам из водорослей и морской живности. Китайско-японское заведение, именуемое хозином — азиатским.

Во втором зале, значительно меньшем по размеру и почти не украшенном, торгуют наркотой. Дурь продается в любом виде: ампулами с приложением шприцев, колесами, сигаретами, начиненными марихуаной.

Там же, в скромно обставленном кабинете Ессентуки принимает желающих купить компромат. Для этих целей на отдельном столике стоит мощный компьютер с цветным лащерным принтером. Плати немалые башли и принимай распечатку.

— Мне хватает, — уже более уверенно повторил владелец «пирожковой».

— На еду и на штаны? — ехидно спросил Дюбин.

— И на них тоже... Не в пример разным денди...

— На что намекаешь?

— Успокойся, не на тебя. На достойную оплату скромных моих услуг. Расценки будут не шестерочные. Рубли не принимаю — или баксы, или евро. Не обессудь — такова уж житуха.

Под давлением вполне реальной возможности пополнить тайничек, Ессентуки напрочь забыл о недавнем своем нежелании подставить бывшего хозяина. В голове водили хоровод «условные единицы», приятно шуршали, напевали райские мелодии.

— Ладно, переморгали... Повторяю, сейчас для меня деньги — не больше, чем отмычки. Кажется, сговоролись. Значит, первое и главное — Лавр. Второе, вспомогательное — бывшее мое хозяйство. Оно мне тоже пригодится. В качестве инструмента. Фомки. Одно условие: не быть бараном, который гребет из двух кормушек. Узнаю — замочу, в асфальт закатаю.

Угроза выдана отеческим тоном, заботливым предупреждением. И все же она, эта угроза, вызвала уже знакомую потливость и легкое головокружение. Ессентуки отлично знает, что Дюбин слов на ветер не бросает, как обещает, так и сделает.

Похоже, кончилась спокойная жизнь с балдежом в так называемой «пирожковой», с увеселениями в квартире новой шлюшонки, с любовным перекладыванием тугих пачек баксов. Вместо всего этого — состояние настороженности — и днем, и ночью — ожидание неожиданного удара. Если даже он откажется от мысли «грести из двух кормушек». Мало ли что может прийти в деформированную башку безумцу.

Но недавнего страха он не ощущал. Высокодойных коров на мясо не пускают, быков-производителей не режут. До тех пор, пока они нужны.

А он нужен мстителю, необходим! В качестве шестерки, рядового пастуха — не имеет значения.

— Ты сумасшедший? — Ессентуки осмелился до такой степени, что задал этот слишком острый вопрос. — Да?

— Скажем, одержимый. Так правильней. Что, испугался?

— Хрен редьки не слаще, — ушел от ответа хитрован. — Одинаковая болячка...

— Как сказать. Сумасшедший и одержимый — разные понятия. Прежний Дюбель погиб, смарть для него была испытанием. И он родился заново — другой, под другим именем... Пусть будет... Антемос.

— Как?

— Антемос охзначает противоположный славе. По латыни.

— Понял.

Ничего не понявший Ессентуки снова опустился на грязный ящик, застеленный газетой. Пусть зовется как угодно, лишь бы платил погуще.

— С чего начнем, Мос? Выкладывай задачи и поручения, только четко, без латыни.

— Ты спешишь?

— Кто в наше время не спешит? Только старики и неудачники... Признаюсь, начало увлекательное. Шизоидное начало. Страшно хочется услышать продолжение.

— Страницу переворачивают только тогда, когда она прочитана, — поучительно проскрипел Дюбин. — Итак, начнем с листа номер один...