Он выглядел каким-то напряженным. Губы сжаты, раскраснелся. Еще бы не раскраснеться! Федечка уверен: расправившись с Хомченко, Ольга Сергеевна долго поучала сына, внедряла в него умение разбираться в людях, отличать негодяев от честных и доброжелательных. А материнские поучения отскакивают от самолюбивого пацана, как горох от стенки.

Не глядя по сторонам, Иван пошел не к выходу из супермаркета — в кондитерский отдел. Успокаиваться, заедать горькое сладким. Взрослый мужчина предпочел бы алкоголь, пацан — конфеты.

Легкий шлепок по плечу возвратил Лаврикова в реальность.

— Извините за фамильярность, — невесть чему обрадовался Резников. — Успешное завершение любой операции положено отмечать. Поскольку я не особый любитель возлияний, отметим приятной беседой. Если не возражаете, проводите меня к машине.

Федечка не обиделся на панибратское отношение и не стал возражать. Адвокат вызывал симпатию. В чем-то он походит на Санчо, Такой же упитанный, веселый толстяк, любитель поболтать, оснастить беседу смешным анекдотом.

— Согласен.

Они медленно пошли в выходу. Резников восторгался обилием всевозможных товаров, умилялся кокетливыми продавщицами, их униформой, ловкими и умелыми кассирами. Короче, всем, что встречалось на пути.

Парковка буквально забита машинами — от навороченных джипов и «мерседесов» до скромных отечественных «москвичей» и «жигулей». Вдоль строя легковушек прохаживался недавний охранник. Михаил Ильич не забыл о данном обещании — настоятельно порекомендовал старшему новой охраны принять на работу уволенного парня.

Конечно, должность дежурного по автостоянке не идет в сравнение с должностью охранника в проходной. Но курочка клюет по зернышку. Не зря адвокат намекнул на непременное повышение.

Прогулявшись по парковке, убедившись в спокойствии и порядке, Олег снова возвратился в торговый зал. С тем, чтобы через четверть часа еще раз проверить доверенный ему «объект».

Резников и Лавриков остановилась возле двери, полюбовались разноцветными легковушками, обилием покупателей, безоблачным небом. Шаловливый ветерок то распрямлял фирменный флажок с эмблемой компании — буквой «И», то комкал его, превращая в обычную тряпку. Солнце не жарило — дарила тепло и радость.

— И жизнь хороша, и жить хорошо, — пропел весельчак. — А в нашей буче, молодой, кипучей и того лучше!

Федечка недоверчиво покосился на него. Он не особенно доверял людям, которые набиваются в друзья. Даже если они симпатичны ему. Познакомились всего-навсего полчаса тому назад и вдруг — «жиэнь хороша и жить хорошо». Кому как! Адвокату, может быть, прекрасно, а вот для молодого бизнесмена — не особенно. Получит он деньги за акции, опустошит счет в Альфа-банке, выкупит отца и останется при своих интересах. Вернее, без них. Еще вернее — нищим.

Резников будто будто подслушал скорбные мысли собеседника. Перестал смеяться, снова положил ему на плечо жалеющую руку. Федечка дернулся, но не отстранился. Иногда жалость не травмирует самолюбия, становится неожиданно приятной.

— Я так понимаю, дорогой господин Лавриков, вы все это затеяли фактически ради собственного разорения?

Ну, и что из этого, без раздражения, на удивление спокойно и доброжелательно подумал Лавриков. Акции, деньги — моя собственность, могу подарить, сжечь, закопать в огороде, съесть во время обеда. И никто не имеет права запрещать или осуждать.

Но все же ответил на прямо заданный вопрос. С пренебрежением нувориша, с затаенной насмешкой. В другое время и с другим человеком, если и не нахамил бы, то просто показал спину.

— Ну что такое в наших условиях разорение? Исчезновение с банковского счета миллиона, другого, не больше. Так что, пулю себе в лоб пускать или вешаться?

Адвокат не засмеялся и не ужаснулся. По роду деятельности, ему приходится сталкиваться и с неожиданно разбогатевшими людьми и с горюющими банкротами. А этот парень не радуется и не плачется — иронизирует. Или притворяется?

— Разорение ради отца? — Резников с любопытством продолжил «допрос»

— Бывает, когда самые серьезные бизнес-планы… как бы это выразиться… фуфло по сравнению с человеческой ситуацией. Ясно же, как в Божий день.

Неужели адвокат не понимает неуместности ковыряние в душе малознакомого человека? Пусть даже с добрыми намерениями. Ведь он — профессионал, как выразился Санчо, высокого полета. Скорей всего, сказывается общение с подзащитными преступниками, когда приходится выпытывать, казалось бы мельчайшие детали, на основании которых защитник выстраивает свои выступления в суде.