Прямо в лицо беглянке прыснул утренний солнечный блеск. Марья остановилась, и вдруг ее обнял ужас... Перед глазами ее впереди стоял Гурьев Яицкий город. Знакомые стены и башни, знакомые колокольни и купола за стеной... Наваждение! Она закричала, повернула назад и бросилась прочь по степи, помчалась бегом, задыхаясь, выбиваясь из сил...

– Стой! Сто-ой! – услыхала она.

– Баба, сто-ой!

Казачий дозор из троих казаков скакал ей навстречу.

– Куды собралась? – с насмешкой спросил казак. – К воеводам с изветом? А ну, ворочай!

– На плаху молила за мужем, так ныне тебя без мольбы показнят! – подхватил второй.

– Пустите меня, люди добры. Я вам по перстню каждому подарю, – попросилась Марья.

– Вот сучка! Аль, мыслишь, с изменщиной встрелась? Кабы ты не бабой была – мужиком, то саблей посек бы на месте.

– А ты перстенек подари палачу, чтобы вершил поскорее – не длинно пытал, – подхватил второй казак. – Ну, ворочайся живее!

Ее по степи гнали в город... Марья шла молча, угрюмо, не глядя на стражу.

– Хозяйка одежке нашлася?! – весело спросили дозорных у городских ворот.

– Неси-ка добришко свое в войсковую избу, – велел ей старший дозорный.

И Марья увидела свою покинутую корзину с мокрой одежей. Она тихо охнула, подымая тяжесть.

– Неси, неси! Своя ноша не тянет! – поощрил стрельчиху казак.

Дозорный казак подтолкнул в дверях ее в спину. Марья переступила порог войсковой избы, где прежде был стрелецкий приказ и сидел голова Яцын. Стрельчиха бывала тут прежде: когда Антон в свою очередь оставался караульным в самом приказе, она приносила ему еду в караул.

Теперь здесь сидел у стола Степан Разин и с ним казацкий яицкий есаул Федор Сукнин.

– Доводчицу воеводскую уловили в степи, Степан Тимофеич! Мыслила в Астрахань бечь, – сказал старший дозорный.

– А на что вы ее в войсковую? Указа не знаете, что ли?! – строго спросил Сукнин.

– То касаемо ратных людей, а тут – баба!

– Ну, кинули в Яик – да полно! Пошто сюды? – Сукнин затянулся трубкой и сплюнул.

Степан посмотрел на стрельчиху.

– Иди-ка поближе, – позвал он.

Марья шагнула вперед.

– Да поставь ты кошелку свою!

И когда стрельчиха, скинув с плеча корзину, поставила ее на пол, Разин увидел лицо беглянки и тотчас узнал ее.

При виде Степана вся злоба и ненависть заиграли в ней. Она не сдержала бы их никакою силой.

– Куда ж ты из города побегла? – спросил атаман.

– Туды и бегла, куды надо! В Астрахань шла, куды ты не велел, вот туды!

– А что тебе Астрахань? – продолжал атаман.

– Там родилась... Бабка там у меня... Не могу больше тут, – устало, со злостью сказала стрельчиха. – В монастырь...

– От себя не уйдешь, – просто ответил Разин. – Горе твое ведь в тебе, а не в Яицком городе.

– Тебя там, злодея, нету – и в том мне отрада была бы! – с сухим, усталым надрывом вскрикнула вдова.

Разин качнул головой.

– Дура ты дура! – Он помолчал. – Ну ладно, пущу тебя к бабке... Да степью ты не пройдешь – волки сожрут либо ногайцы споймают, а то и сама без воды загинешь, Морем сплывешь...

Марья смотрела в лицо атамана. Она не ждала его милости, разрешения уйти. Она ждала грозного гнева, плахи, глумления – и вдруг все так просто. Не веря себе, Марья стояла перед Степаном. Сказать еще дерзкое слово? Какое? Дерзость не шла на ум...

– Ступай-ка домой. Как надо будет, так сыщут тебя и возьмут по пути...

Вдова растерянно повернулась к выходу.

– Эй, корзину-то забери с одежей! – окликнул ее дозорный казак.

Марья вскинула на плечо корзину и вышла из войсковой...

– Надо самим нам выслать лазутчиков к воеводе да вызнать, что народ астраханский про нас мыслит и что воеводы собираются против нас делать, – сказал Разин и стал подыскивать пригодного человека.

Нужен был человек не из донских казаков, а такой, кто ведает городские порядки. Хорошо бы было послать кого-нибудь из бывших стрельцов, но яицким Разин не доверял, а астраханского сразу узнают в Астрахани и схватят...

И выбор Степана пал на беглого царицынского стрельца Никиту Петуха, который должен был по морю сплыть на челне и неприметно пробраться в астраханские стены.

Получив наказ, Никитка пришел к Черноярцу, у которого только и можно было взять челн, чтобы выйти в море.

– Слышь, есаул, меня Степан Тимофеич к сатане посылает в гости, астраханского воеводу проведать! Челнишко давай, – сказал Черноярцу Никитка.

– Когда поплывешь?

– Чего ждать? Поплыву. Раньше ли, позже ли – все к чертям на закуску! – удало отозвался Никита.