– Чего тебе надо, Степан? Ведь русскую кровь ты льешь понапрасну! Смирись! Куда прешь, как медведь, на рожон?! – воскликнул князь.

Разин громко, отрывисто захохотал.

– Медведей страшишься?! Не я пру, князь Семен. Народ прет, а я подпираю. Не будь я атаманом – другого найдут. Довели вы, бояре, всю Русь – ажно плакать не может. Все слезы повысыхали, как летом трава в степи... А ты, князь, видал, как степи сухие горят? Искру брось – и пойдет полыхать... Так-то нынче народ загорелся.

– А ты будь умнее, Степан; ты сам их уйми, – сказал Львов. – Народ ведь как стадо. Себе не к добру он мятется, себя не жалеет. Хоть ты бы его пожалел! Ведь силу нашлют на вас...

Степан от души засмеялся.

– И ты шел-то силой. Силу вел на меня. А что вышло? Где битва? Где кровь? Вот то-то! Где люди, князь, там и сила моя! – с торжеством сказал Разин. – Ведь нет на Руси людей, кому жить хорошо. Вам, боярам, житье – так вы ко мне не придете!..

– А ты мыслишь, народу добра промышляешь? – спросил князь Семен.

– Добра! – вызывающе бросил Разин.

– Гордыня в тебе играет, Степан, – возразил воеводский товарищ. – Прошлый год говорил, что Корнилу ты хочешь свернуть...

– И свернул! – подтвердил Степан.

– И Войско Донское подмять под себя?

– Что ж, подмял! – согласился Разин.

– И сел бы себе на Дону, да и правил казацким войском! Чего ты державу мутишь?! Век ратный у нас. Нам тесно без моря. Со шведом войны не минуешь. С турками, крымцами биться не миновать. А придет война, ты себя показал бы большим атаманом... Султана по бьешь – и бояре поклонятся низким поклоном и сам государь всему Войску Донскому волю дарует! – убеждал воеводский товарищ.

– Какую там волю, князь! – оборвал его Разин. – Ты словно дите! Бояре глядят, как бы нам воевод посадить, а ты – волю! Поклоны боярские мне насулил... И чего тебе сладко, что царь меня жаловать станет? Ты – князь, я – казак.

– Я прежде тебе говорил, Степан Тимофеич: ратный талант твой мне люб. За то тебе государь и прощеную грамоту дал. А кто же тебе нынче поверит, коль ты своеволишь опять? Ты рад. Кричишь: «Удача, удача!» Стрельцы, мол, сошли к тебе. Напрасная радость, казак! Ведь они – мертвецы! Им всем ведь петля да плаха... Побьют, показнят, кого и за ребра на крюк, кого на огне запытают...

– Боярская речь! – перебил Степан. – Стращаешь ты нас, а народ не страшится. Что я, медом обмазан? Чего ко мне лезет народ? Ты смертью стращаешь? Так, стало быть, смерть слаще эдакой жизни, Семен... Ты мыслишь меня сговорить, а потом к государю с поклоном: мол, я настращал, уломал...

Семен вспыхнул:

– Да что ты, Степан! Я от сердца!..

– Ты, может, от сердца, Семен, да сердце твое не лежит к народу, и думка твоя не про нас. Не нас – ты бояр жалеешь: а вдруг и вправду всю Русь подыму?.. И вправду, Семен, подыму! Весь род боярский к черту под корень порубим!.. Страшишься?! – спросил Степан, испытующе заглянув в лицо пленнику.

Воевода пожал плечами.

– Лес рубят – щепки летят. Я щепка, Степан Тимофеич. Чего мне страшиться? Не бояр я жалею. Ты слеп, а народ за собою ведешь. Ведь что будет? Церковь Христова встанет против тебя. Государь соберет полки. Бояре озлобятся. А бояре сильны, Степан. Они ведь веками правят. Знают, как править. А ты одно ведаешь – как разорять. Разорять не хитро. Кто новое строит – в том сила!..

– Да что ты стоишь за бояр? – насмешливо спросил Разин. – Бояре тебя самого за измену сожрут с потрохами, за то, что ты мне стрельцов без боя привел...

– Что брешешь?! – вспыхнул Семен.

– А я не брешу, князь Семен Иваныч, – с насмешкой ответил Степан. – Я мыслю, тебе самому сготованы и топор и петля, крючья под ребра и дыба... чего бишь еще-то сулил?.. Выпьем лучше. Казнят нас с тобой, так уж вместе!

Разин налил вина. Князь Семен оттолкнул свой кубок и пролил его на ковер.

– Слышь, Степан. Ты головы сек дворянам. Секи и мою, а глумиться не стать!

– Что за глум, князь! Имали в степях казаки гонца астраханского. Скакал на Москву от князя Ивана с тайною грамотой. Писал воевода извет на тебя. Возьми почитай.

Степан протянул Львову грамоту.

– Мне ни к чему! – гордо ответил стольник.

– Грамота про твою измену, Семен Иваныч!

– Нету за мной измены, Степан! – угрюмо ответил Львов.

– А воевода Иван Семеныч мыслит не так, – задорно сказал Степан. – Пишет: «Он вора Стеньку с его казаками на море не побил, отпустил своеволить, а было воров одолети легко. И то он творил для своей бездельной корысти. Велики дары от воров имал...»

– Я для корысти?! – в возмущенье воскликнул Львов. Он хотел взять столбец из рук Разина, но атаман не дал.