Князь Семен опасался только того, что Лопатин засядет в Царицыне или Саратове и пропустит разинскую ватагу спасаться в верховья, где Разин найдет пополнение из мужиков.

«Поместья да вотчины – вот где их сила. Сами бояре жесточью яму себе копают, злобят народ. Оттого и бегут мужики и мутятся, хватают кто что попало: косу так косу, топор так топор!.. Взять хоть боярина-князь Прозоровского – зол без нужды. Плети да батоги, кнут да дыба, да плаха... Сам возмущает народ... Астраханцы посадские, рыбаки убежали бы сами к Степану от воеводской неправды... Какого добра им ждать в городе?!» – раздумывал князь Семен.

Он предлагал воеводе не половинить стрелецких сил, не идти против Разина боем, а сесть в осаду. Наждать его на себя и сидеть в стенах. Астрахань – город силен, все равно им не взять: так и будут стоять осадой до самой зимы, пока голод да холод погонят их на Дон. Хлеба в степи не добыть, и людей не богато... А если в верховья прорвутся, там людно и хлебно. Великий мятеж разожгут.

Боярин Иван Семенович не захотел и слушать. Мысль о сидении в осаде от казаков его возмущала...

Вся надежда князя Семена была теперь на то, что Лопатин ударит с верховьев и Разин, спасаясь от них двоих, возвратится на Дон.

Караван подходил уже к Черному Яру.

Город, казалось, от зноя сонный, стоял на высоком, крутом берегу. Под горой на волне маячило с десяток рыбацких мирных челнов. Несколько женщин с плотов полоскали в Волге белье. Уставившись на передний струг, где висело мертвое тело, женщины бросили свое дело и стали креститься. Рыбаки, подобрав свои сети, пустились, налегая, торопливо грести к городскому берегу.

– Эй, стой на челнах! Рыбаки, слышишь, стой! – крикнул сотник переднего струга.

Рыбаки продолжали молча грести к берегу, только взмахи их весел стали быстрее и чаще.

– Рыбаки, худо будет! – выкрикнул сотник с угрозой.

И вдруг из-за поворота Волги на парусах с верховьев показался навстречу другой караван стругов... Он приближался без весел, словно летел на крыльях, как лебединая стая.

Князь Семен в первый миг подумал, что видит струги головы Лопатина. Он ждал, что тот человек на носу переднего струга махнет ему шапкой. Но вместо того вожак каравана поднес ко рту руки и оглушающе свистнул, как сказочный Змей Горыныч.

Свист пролетел над гладью и замер вдали, откликнувшись трелью в степях.

– Са-ары-ынь на ки-ичку-у-у! – вслед за тем грянуло, как из трубы, с верхового каравана.

– Са-арынь!.. Са-а-ары-ынь на ки-и-ичку-у... и-ич-ку-у-у! – отдавалось повсюду многими тысячами голосов, и в степях отозвались гулкие отзвуки...

Этот крик загремел с самой Волги, с крутых берегов, из степей, сзади, спереди...

На черноярских стенах высоко над Волгой затолпился народ, распахнулись ворота города, стремительно покатилась под яр готовая к бою тысячная ватага разинских казаков. Волжские прибрежные камыши закачались и, расступаясь, словно выталкивали челны. Вся Волга вокруг зашипела ладьями с полчищем ратных людей. Толпы конных и пеших воинов по берегам повсюду росли, как травы...

Князь Семен растерянно оглянулся. Надо было приказывать, крикнуть: «Вздымай фальконеты! Ядра в жерла!» Но язык пересох от волненья, сердце подпрыгнуло к самому горлу, и захватило дыхание. Он повернулся к Кошкину и увидел, как голова движением руки подал знак сопелям и барабанам.

– Эй, стрельцы астраханцы! – крикнул со встречных стругов все тот же могучий громовой голос. – Стрельцы астраханцы!..

Остальные слова его заглушили гром барабанов и рев сопелей и труб, раздавшиеся на воеводском насаде.

Разин стоял на носу своего переднего струга. Ничего не страшась, он протянул вперед руку. Слов его не было слышно, но все астраханцы и князь Семен вместе со всеми знали, что он говорит...

Ударить из пушек... Сейчас...

– Пушкари! – крикнул стольник.

– Здравствуй, наш батька Степан Тимофе-е-ич!.. – взревели тысячи голосов на астраханских стругах.

– Слава батьке великому атаману!

Несколько стрельцов кинулись на сопельщиков, барабанщиков и трубачей.

– Уймитесь, проклятые! Дайте-ка слушать, что батька кричит!

– Измена! – выкрикнул Кошкин с другой стороны.

Князь Семен оглянулся. Выстрелив, падал в воду стрелецкий сотник. Молодой казак уже на палубе рубился с Яном Ружинским на саблях. Еще казаки, цепляясь крюками, карабкались из челна на струг. По Волге летели челны и челны к воеводскому стругу. В них – люди с пищалями, копьями, топорами. Князь Семен выхватил свой пистоль, нацелился в голову казаку. Казак рубанул, и полковник Ружинский, выронив саблю, рухнул на палубу. В тот же миг князь Семен пристрелил казака, и тот полетел за борт в воду. Стольник бросил пистоль и схватил второй. Вторая пуля уложила еще казака. Князь Семен выдернул саблю из ножен, стал спиной к мачте, чтобы обороняться до самой смерти, но в тот же миг что-то свистнуло над его головой и непонятная сила рванула его с палубы в Волгу. Он захлебнулся...