— Работа была интересной?

— В роковые тайны меня не посвящали, да и роль Мата Хари не для меня...

— А в моральном плане?

— В моральном?.. Мы, немцы, — прагматики: есть государство — должны быть и институты защиты его безопасности...

— А мораль этих институтов такова, какова мораль государства, — зло продолжил Савелов.

— Нечестно мораль коррумпированных правителей государства переносить на мораль его народа.

— О, да вы действительно патриотка России!..

— У вас будет возможность убедиться в этом.

«Занятная особа, — подумал Савелов. — То ли, обладая актерским даром, хорошо овладела амплуа патриотки, то ли получила приказ Толмачева охмурить меня, чтобы потом контролировать каждый мой шаг в ее чертовом фатерлянде. Если так, то аплодирую выбору Толмачева — в шарме, воспитанности и наблюдательности его рыжей красотке не откажешь».

Мелькнул перекресток с указателем поворотов на Мелитополь и Одессу, и сразу за ним «БМВ» врезался в стену густого снегопада. Предсказание старого татарина-виноградаря полностью сбылось. Хлопья пушистого снега моментально забили стекла машины так, что щетки не успевали его смахивать. Сколько бы не всматривался Савелов в снежную замять, дорога становилась почти неразличимой.

— Свалимся в кювет, — прижала к себе малыша Урсула. — Может, переждем на обочине?

— На обочине в нас кто-нибудь врежется. К тому же, я уверен, что нас уже ищут по всему Крыму и прилегающим к нему территориям, — вглядываясь в сплошную снежную круговерть, возразил Савелов.

— Кто нас может искать?

— Те, кто поставили в машину мину и радиоантенну. Не получая от спутника информацию о нашем маршруте, они, как тараканы, уже шныряют по всем дорогам.

Однако снегопад все усиливался. Положение становилось безвыходным. Заметив уходящий в сторону от трассы грунтовый съезд, Савелову ничего не оставалось, как направить в него машину. За поворотом грунтовки тянулась сплошная стена неубранной кукурузы. Развернувшись, он вплотную прижал к ней машину и выключил габаритные огни.

— Поспите, — посоветовала Урсула. — Снегопад закончится, я разбужу вас.

Он кивнул и, прежде чем закрыть глаза, успел заметить, что на трассе в мельтешении снега промелькнул быстро удаляющийся тусклый свет автомобильных фар.

— Сумасшедший! — поежилась Урсула. — Гонит, будто жить надоело!..

Через несколько минут на трассе вновь промелькнули фары и синие проблесковые маяки трех идущих в том же направлении машин.

«Наверное, какая-нибудь обкомовская шишка в сопровождении милиции в Киев на совещание торопится, — закрывая глаза, подумал Савелов и скомандовал себе: — Ввиду нештатной ситуации, спать, спать!»

Сон навалился сразу. И был вначале он даже не сном, а жестоким выплеском памяти, зафиксировавшей с фотографической точностью эпизод из его прежней жизни, который Савелов хотел бы навсегда вычеркнуть из нее, но сделать это было невозможно.

...Великая северная река несет к океану несметные полчища льдин. На одной из них выплывает из-за скалистого утеса нескладная длинная фигура в черной зэковской одежде. Савелов вскидывает автомат. Белыми, остановившимися от ужаса глазами смотрит в его сторону зэк и пытается заслониться от автоматной очереди непропорционально длинными, худосочными руками.

— Не стреляй, Савелов, не стреляй! — кричат бегущие по скалистому берегу Игорь Сарматов, Иван Бурлаков и Алан Хаутов. — Не стреляй!

Выплевывает огонь ствол автомата Савелова. Раскидывая по сторонам руки, человеческая фигура покорно валится на белую поверхность льдины и черным крестом уплывает в ледовое крошево. Смотрят на уплывающий крест подбежавшие к обрыву Сарматов, Бурлаков, Хаутов. А из-под обрыва щелкает камерой мальчишка-фотограф и смотрит на Савелова рыжий американец... Савелов отступает от обрыва и наталкивается на одетого в нелепое рубище отца, а из-за его плеча с печальным укором смотрит на Савелова женщина в черном, с распущенными белокурыми волосами. Потом она спускается с обрыва и, ступив босыми ногами на льдину, уходит по ней за уплывающим к океану крестом.

— Маргоша, не уходи! — кричит Савелов. — Не оставляй меня одного, Маргоша-а-а-а! Я люблю тебя!.. Люблю тебя-я-я-я!..

От его крика срывается с вершины скалы снежная лавина и обрушивается на группу оборванных вооруженных людей.

Лавина подхватывает Савелова и несет куда-то, будто в преисподнюю. Эта преисподняя оказывается ледяной памирской пустыней.

По ее поверхности, залитой мертвенно-синим лунным светом, прямо на Савелова идет похожий на привидение обледенелый человек.

— Никто ничего не узнает, Шальнов! — кричит Савелов и жмет на гашетку автомата.

Обледенелый человек с презрительной улыбкой на белых губах вырывает заклинивший автомат и толкает его в колодец. Бесконечно долго ударяясь об осклизлые каменные стены, летит Савелов вниз, пока не уходит с головой в ледяную воду.

Сверху, из светлого квадрата неба, склонившись над колодцем, смотрит на Савелова женщина с ребенком на руках. Она что-то кричит барахтающемуся в ледяной воде Савелову, но что — не понять, так же как не разглядеть ее лица. Наконец женщина исчезает из светлого квадрата, а вместо нее появляется «Купавна» и начинает спускать к нему в колодец громыхающее ведро. Оно уже достигает половину глубины колодца, но стальная цепь, удерживающая его, рвется и, заслоняя собой квадрат неба, громадное ведро с нарастающим грохотом летит прямо на Савелова...