Обрывались они только тогда, когда на пороге вырастала Галина: бесенок Ангелина мгновенно превращалась в симпатичного ангелочка.

Теперь можно представить, с каким чувством согласилась Далила играть роль няньки.

Однако, против всех правил, Ангелина не заметила отсутствия матери. Она ползала по ковру, увлеченно играя с новой игрушкой: сработало ноу-хау Далилы.

На этот раз Далила не рискнула просто так входить в клетку к разъяренному льву, который прикидывается безобидным котенком. Зная метаморфозы своей крестной доченьки, она запаслась против нее оружием: едва Галина вышла из комнаты, как Далила включила запись ее экспрессивного голоса. Под материнский речитатив Ангелина отлично играла, не собираясь бузить.

С игрушкой в руках она и заснула на дорогом мягком ковре — тоже подарок крестной. Далила даже не решилась переносить «термоядерную» малышку в кроватку. Она подложила под голову Ангелины подушку, прикрыла ее одеялом и на цыпочках вышла из комнаты.

Перекрестившись на кухне и воздев глаза к потолку, Далила радостным шепотом выдохнула:

— Господи! Кажется, пронесло!

И в этот миг (о ужас!) оглушительно зазвонил ее сотовый!

На самом деле сотовый не звонил, а еле слышно натренькивал задорное рондо Моцарта. Однако в свете возможных проблем эти невинные звуки показались Далиле трубным зовом на Страшный суд. Она лихорадочно поднесла телефон к уху и услышала пафосный возглас племянника:

— Бонд! Джеймс Бонд!

— Женька, я тебя точно убью! — раздраженно прошипела Далила.

— Вижу, я очень не вовремя, — констатировал Бонд, и в трубке раздались гудки.

«Он мне нужен!» — вспомнила вдруг она и, быстро набрав номер племянника, виновато спросила:

— Женечка, зачем ты звонил?

Бонд радостно сообщил:

— Хотел рассказать анекдот.

— Новый?

— Прямо с конвейера.

Евгений любил придумывать хохмы, поговорки, анекдоты и пускать их по свету. Распространив, он немедленно забывал свои опусы, причем намертво.

Когда же его анекдоты к нему возвращались (через друзей, соседей, знакомых), он безбожно критиковал свое чувство юмора. Это изумляло и смешило Далилу.

— Что ты придумал на сей раз? — поинтересовалась она.

— Опять еврейская тема.

Боречка Розенблюм, лучший друг и однокашник Евгения, «был с детства евреем», как любил шутить он сам по этому поводу. Естественно, еврейская тема развивалась со школьной скамьи. Причем Боречка собирал и бережно хранил все дружеские анекдоты, присказки, прибаутки и поговорки.

Иные поговорки потом переделывались в свете новых времен, постепенно становясь анекдотами. Здесь нужна предыстория.

В связи с тем, что фамилия Бонд воспринималась многими как еврейская, Евгению с юных лет приходилось давать объяснения соседям, родственникам и друзьям Розенблюма. Таким образом родилось изречение:

"На исконно русский вопрос: «Как вы относитесь к евреям?» — я с гордостью отвечаю: «К ним категорически не отношусь!»

Когда на нашу ровно подстриженную страну наступил капитализм и кое-кому открылось пространство для роста, изречение, несколько изменив смысл, приобретало такую вот форму:

"На неприлично русский вопрос: «Как вы относитесь к евреям?» — я со смешанным чувством гордости и стыда отвечаю: «Увы! К счастью, я к ним не отношусь!»

Годы шли, и жизнь показала, что и это изречение надо менять. Согласно духу времени теперь оно выглядит так: "На совершенно дурацкий вопрос: «Как вы относитесь к евреям?» — со стыдом признаюсь:

«Пока к ним не отношусь».

Но вернемся к Далиле: разумеется, она пожелала выслушать анекдот племянника, и он с радостью его рассказал:

— Абрамчик вернулся из командировки и спрашивает: «Сарочка, сколько у тебя было любовников?» Сарочка виновато ему отвечает: «Всего пять, Абрамчик».

И спешит пояснить себе в оправдание: «Но они тебе страшно завидовали».

Далила решила продолжить:

— А Абрамчик, поскребывая в затылке, укоряет жену: «Всего пять, говоришь? Что ж так мало?»

Евгений разочарованно возразил:

— Нет, это уже перебор. Во всем нужна мера.

— Да, по части юмора я не сильна, — согласилась Далила. — Но зато, как психолог, спрошу: что, твой Розенблюм из командировки вернулся?

— Нет, а с чего ты взяла?

— Кто-то же должен был натолкнуть тебя на развитие любимой еврейской темы.

Бонд рассмеялся:

— Наша тетушка Мара и натолкнула.

Вполне русская тетушка Мара по мере старения накапливала еврейские черты и во внешности, и в характере. Возрастная трансформация внешности и повадок тетушки Мары вдохновляла на творчество ее внучатого племянника, Бонда Евгения.

— Что же случилось на этот раз? — зная об этом, спросила Далила.

— Сегодня звоню ей и хвастаю, как дешево урвал для своей тачки «мишлены». Вместо того чтобы порадоваться за меня, тетушка въедливо интересуется, сколько я заплатил.