Но страх бежал вместе с ним, не отставая ни на шаг. Опасаясь преследования, Джо то и дело останавливался и смотрел вниз, на склон, ища глазами худощавую сутулую фигуру.

Кроме того, он уже начал скучать по дому.

Захваченный врасплох приступом не свойственной ему ностальгии, Джо заполз в заросли и лег там, уронив голову на лапы. Тяжелая депрессия навалилась на серого кота. Это было совсем на него не похоже.

Одиночество казалось невыносимым; Джо мерещилось, что он полностью отрезан от остального мира.

Его вынудили покинуть теплый уютный дом, привычную территорию, бросить свою свиту из пылких и любящих подружек. Вынудили оставить все, что придавало его жизни смысл. Джо лишился утешительной заботы Клайда, его грубоватого добродушного поддразнивания, лишился небольшого круга четвероногих домочадцев: туповатых, но верных псов, других живущих в доме кошек, которые, испугавшись новых талантов Джо, беспрекословно подчинялись его желаниям. Теперь они покорно и почтительно отступали, когда Джо забирал лучшие кусочки из их мисок. Они с радостью были готовы обойтись сном на крошечном пятачке, позволяя серому коту вздремнуть на их месте, вытянувшись во всю длину лежанки. Джо был не просто главным, он был необыкновенным и непостижимым котом. Отказываться от такого удовольствия досадно и стыдно.

Но серый кот уже и не был одним из них.

От собратьев его отделяла бездонная пропасть. Джо был не просто вырван из своего дома и семьи, он был настоящим чужаком в кошачьем мире.

Он даже не мог поделиться своим страданием с кем-нибудь, кто был таким же, как он.

Другого такого не было.

В глубоком унынии Джо съежился среди стеблей травы и застыл. Его белые лапы вжимались в землю, глаза были закрыты — маленький комочек бессильного отчаяния.

Никогда еще Джо не чувствовал себя таким абсолютно одиноким.

А уж когда он был котенком, ему вообще было на это наплевать. С чего ему страдать от одиночества? Проклиная человеческое общество, Джо унес ноги из той дешевой квартиры, где ему сломали хвост. Да к черту любое общество, не только человеческое! Все, чего он хотел, — это убраться оттуда подальше. Джо вознамерился бросить вызов миру — салажонок, неразумный и неопытный, но чертовски храбрый.

Теперь он был совсем другим. Тот отважный малец исчез. Джо уже не был дерзким и самоуверенным забиякой, его трясло от страха, а неопределенность сводила с ума. Это было совсем не в его духе.

Вскоре какой-то внутренний голос привел его в чувство. Джо охватило глубокое отвращение к собственной трусости.

Он сел — уши назад, глаза горят.

«Что за бред? Что со мной такое? Побежден? Растерян? Черта с два!»

Единственная неприятность — это то, что он голоден. Последней его едой была мышь, пойманная прошлым вечером. Малодушный страх мигом улетучится, как только Джо удастся подзаправиться.

Сытный обед, да еще наслаждение самим ритуалом охоты — вот что ему сейчас нужно.

Джо приподнялся на задних лапах, осматривая заросшие склоны холма.

Повсюду на склонах кипела жизнь: маленькие, почти невидимые существа прыгали и порхали туда-сюда. Сосредоточившись на воробье, который, ничего не подозревая, резвился в высокой траве, Джо припал к земле и начал осторожно подкрадываться, прижав уши, приоткрыв пасть и пощелкивая зубами.

В несколько секунд с беспечной птичкой было покончено. Джо с жадностью слопал ее, выплюнув клюв, перья и лапки. А поймав еще и черного дрозда, он почувствовал себя гораздо лучше.

Когда наконец серый кот досыта наелся свежего нежного птичьего мяса, он снова стал самим собой, в его жилах вновь забилась горячая кровь хищного зверя. Кошачья сущность Джо вернулась в прежнее состояние. Он напился из лужи, оглядел окружающий его яркий мир, поднял уши торчком, задрал куцый хвост и припустил вверх по холму.

На гребне холма раскидистый дуб возвышался над видавшим виды коттеджем. Джо внимательно осмотрел ветки — нет ли там других котов. Никого не обнаружив, он счел место вполне для себя подходящим. Вскарабкавшись по стволу, Джо забрался на первую толстую ветку. Она была великолепной — ровной и широкой.

Джо редко укладывался вздремнуть на открытой земле. Это было неразумно в тех местах, где его могли застать врасплох собаки.

Внизу во дворе валялся сломанный трехколесный велосипед, ржавея среди помятых маргариток. Из дома доносился детский смех.

С высоты дерева коту были видны уходящие вниз склоны холмов Молена-Пойнт, решетка полускрытых зеленью улиц, башенка суда, магазины под тенью дубов и эвкалиптов. А дальше, за городской чертой, волны накатывались на утесы длинными лентами бурунов, разбивались и снова всасывались океаном, и этот ритм был размеренным, как собственное мурлыканье Джо.