Позже ему стало стыдно, но он так и не вышел. Он оставался в своем бетонном укрытии целые сутки. Заботливый, как всегда, Клайд оставлял ему воду и еду на полу в нижней комнате, однако Джо так и не притронулся ни к пище, ни к питью.

Наконец он все-таки вышел и, прежде чем подняться наверх, утолил жажду, но вышел только потому, что смог убедить себя: его дар — отличная штука, другие коты будут ему завидовать. Он, Джо, будет настоящим кошачьим королем. Джо убеждал себя в этом до тех пор, пока его всепоглощающий страх не сменился самолюбованием.

Он немедленно разыскал своих знакомых соплеменников, чтобы испытать на них свой новый талант, и обратился к ним с обычными человеческими словами, пытаясь говорить понежнее:

— Давай, Снежок, иди к нам, устраивайся поудобнее. Эй, Пушок, подходи перекусить с приятелем, похрустим вискасом.

Котам это не понравилось. Их глаза расширились от ужаса, шерсть вздыбилась, хвосты застыли, словно посудные ершики; зашипев, они поспешили унести ноги.

Попробовав поговорить со своей тогдашней подружкой, Джо тоже потерпел полное фиаско. Результат был чудовищным: подружка полоснула его когтями по носу, взлетела по дереву на крышу и исчезла из виду. С тех пор она не приближалась к нему, предпочитая встречаться с рыжим, грязным, но не разговаривающим на человеческом языке котом.

Ни один из собратьев, когда-либо встречавшихся ему в жизни, не понимал самой простой фразы человеческой речи. Некоторые знали только: «Иди сюда, киса» и «Обед готов». По интонации, высоте и громкости голоса они различали, сердится человек или зовет приласкать, знали язык человеческого тела. Не больше. Когда Джо заговаривал с ними, в ответ они убегали или нападали. После нескольких драк Джо отказался от этих попыток.

И, конечно, он не пытался разговаривать с жившими в доме собаками. Что вообще может знать собака?

А в прошлое воскресенье Джо обнаружил, что может не только понимать и говорить, но и читать.

Всю жизнь он внимательно разглядывал банки с кошачьей едой, кружа возле них в ожидании, что кто-то принесет консервный нож. Все изменилось в воскресенье утром, когда Джо подцепил когтями и открыл дверцу буфета, выпихнул оттуда консервную банку, проследил траекторию ее падения, а затем встал над ней, завываниями призывая Клайда.

Слова на этикетке вдруг обрели смысл.

«Свежий океанский лосось от Сент-Мартина, — прочитал Джо. — Этот продукт приготовлен специально для домашних кошек».

Утром по воскресеньям Клайд делал все невыносимо медленно. Не умывшись и не побрившись, он надолго зависал над развернутой газетой. В этот раз Джо, как всегда, нетерпеливо ждал, истошно мяукая, но при том он внимательно разглядывал рецепт своего завтрака: «Кусочки рыбы, пшеничная мука, рыбий жир» и так далее. Никакой гадости вроде рыбьих потрохов.

Джо не сразу понял, что может читать, а когда наконец осознал это, от испуга и потрясения заорал еще громче и голосил до тех пор, пока Клайд не пришел открыть банку.

Испытывая жгучую необходимость восстановить душевное равновесие, Джо яростно накинулся на содержимое банки и сожрал все в три огромных глотка. Позже, когда ничего не подозревающий Клайд держал его на руках и поглаживал, чтобы успокоить, он смачно рыгнул рыбным ароматом хозяину в лицо, однако ни единого слова не сказал в свое извинение.

Вскоре после завтрака Джо начал экспериментировать с газетой, бродя взад-вперед по полосам и читая наугад. Политические колонки его не очень заинтересовали, зато полезные советы на все случаи жизни вызвали у кота смех. Кто, кроме людей, мог напутать такой клубок хитроумных интриг в простом вопросе секса? Без интереса Джо просмотрел полосу с некрологами и светской хроникой, а затем покинул газету — никакой ценности она для него не представляла.

На кушетке он нашел театральную программку, но в ней тоже ничего интересного не оказалось. Потом в спальне Джо обнаружил коллекцию пылких личных писем, торчащих из приоткрытого ящика комода. Это уже было что-то. Джо выудил их когтями и битый час читал, усмехаясь в усы.

Сейчас, в светлеющей спальне, он сосредоточенно наблюдал за тенями птичек, стремительно порхающих за окном с ветки на ветку. Как легко быть обыкновенным котом, жаждущим птичьей плоти, а вот быть непонятно кем, отягощенным человеческими заморочками, — это, знаете ли…

Простой способ отвлечься больше не действовал. Птички казались далекими и не стоящими внимания. Таким же пустяком, каким он когда-то считал напечатанные на бумаге слова, глупые и бессмысленные. Джо вспомнил, как, будучи котенком, он глядел на Клайда, уставившегося на печатную страницу, и возмущался, чувствуя себя отвергнутым. Невнимание Клайда бесило его.

Правда, его мнение довольно быстро изменилось, когда он понял, что в этих закорючках есть какая-то магия, нечто, заставляющее Клайда без конца говорить с ним.