— Это все?

— Да.

— Мы можем приступить прямо сейчас?

— Проверьте еще раз, сэр.

Каррингтон не стал уточнять, что требуется проверить.

Тальбот быстро переговорил по телефону.

— Наш дружок все еще продолжает работать.

Вода была теплой, спокойной и настолько чистой, что даже когда они опустились в самые глубины Эгейского моря, то могли видеть огни подвесных дуговых ламп. Первым шел вниз Каррингтон. Пользуясь якорным тросом буя, вся группа опустилась на пятнадцать метров и остановилась.

Три дуговые лампы зависли по сторонам от затонувшего самолета, освещая фюзеляж и два крыла. Левое крыло было почти полностью оторвано от фюзеляжа и висело под углом в тридцать градусов. Хвост самолета почти целиком разрушился. Фюзеляж, точнее, та его часть, которая была видна сверху, казалась совершенно нетронутой. Нос самолета скрывался в тени.

Они продолжали спускаться вниз, пока не коснулись ногами верхушки фюзеляжа. Затем, временами передвигаясь по дну, временами проплывая некоторое расстояние, добрались до передней части самолета, включили свои фонарики и, всматриваясь в темные окна, попытались разглядеть кабину экипажа. Оба пилота продолжали сидеть на своих местах, хотя это уже были не люди, а просто оболочки человеческих существ. Смерть, по всей видимости, наступила мгновенно. Каррингтон посмотрел на Тальбота и покачал головой, а затем спустился на морское дно у носового конуса самолета.

Там виднелась большая, чуть ли не полтора метра в диаметре, круглая дыра с рваными, неровными краями, выгнутыми наружу — лишнее доказательство того, что взрыв произошел внутри. Медленно и осторожно двигаясь, чтобы случайно не порвать свои резиновые костюмы, они все вместе пробрались внутрь самолета, салон которого был высотой всего один метр двадцать сантиметров и длиной шесть метров. По обе стороны салона размещалось различное оборудование и металлические ящики, настолько сильно смятые и раздавленные, что невозможно было понять их предназначение.

Сразу за креслами пилотов зияла огромная дыра с выгнутыми вверх краями. Немного далее — то, что осталось от небольшой радиорубки. Там лежал человек, голова которого покоилась на столе, как будто бы он мирно спал, а рука лежала на ключе радиопередатчика. Еще в нескольких шагах была овальная дверь на восьми шарнирных защелках, часть из которых в результате взрыва оказалась раздавленной. Каррингтон воспользовался сумкой с инструментами и вытащил поврежденные шарниры.

За дверью находилось грузовое отделение. По его оформлению и некоторым устройствам было ясно, что оно предназначалось только для одной цели — перевозки смертоносных снарядов, которые удерживались на своих местах с помощью тяжелых стальных зажимов, а те, в свою очередь, были ввернуты в стальные бимсы, связанные с полом и боковыми сторонами фюзеляжа. Вода перемешалась с маслом, но даже в этом странном желтоватом свете снаряды не казались угрожающими или зловещими. Длинные и изящные, они выглядели совершенно безобидными, хотя каждый из них обладал мощностью в пятнадцать мегатонн.

В первой секции грузового отсека размещалось шесть таких снарядов. Просто ради формальности Тальбот и Каррингтон вытащили свои стетоскопы и сразу начали прослушивать снаряды. Результаты, как они и предполагали, оказались отрицательными. Доктор Уикрэм был прав: часовых механизмов в них не было.

В центральной части салона находилось еще шесть снарядов. Три из них были точно такого же размера, что и в первом отсеке. Остальные три снаряда, длиной не более полутора метров, видимо, и были атомными бомбами. Каррингтон своим стетоскопом проверял уже третью из них и вдруг жестом подозвал Тальбота. Тот подошел и также стал прислушиваться. Он услышал то же самое тиканье, что и по гидрофону.

В кормовой части салона они проверили все оставшиеся снаряды и, как и следовало ожидать, ничего не обнаружили. Каррингтон повернулся к Тальботу.

— Ну что, закончим? — спросил он по переговорному устройству.

— Закончим.

— Недолго вы отсутствовали, — сказал Хокинс.

— Но вполне достаточно, чтобы найти то, что нам нужно. Снаряды все на месте, точно такие, как сообщалось в радиограмме Пентагона. Одна бомба пришла в действие. Три мертвеца. Это все, за исключением, конечно, самого главного. Бомбардировщик потерпел крушение из-за взрыва на борту самолета. Какая-то добрая душа подложила бомбу прямо в кабину экипажа. Пентагон может радоваться, что оказался прав, когда заявил о возможности нарушения секретности на базах в одном случае из десяти тысяч. Это стало явью. Невольно возникают самые разнообразные вопросы. Кто? Что? Почему? Когда? Мы не спрашиваем где, потому что уже знаем ответ на этот вопрос.

— Не хочу показаться мрачным и злопамятным, потому что это не так. Ну может быть, лишь слегка, — сказал Хокинс — Но происшедшее заставит господ из Фогги Боттома [8] поменьше задирать нос и быть более корректными в будущем. В той ужасной ситуации, что сложилась здесь, виноват не только самолет, но и какой-то американский администратор. Если когда-нибудь удастся выяснить, кто же ответствен за принятое решение, и добраться до него, тогда многим придется краснеть. Держу пари, ответить должен кто-то из весьма высокопоставленных гражданских лиц, имеющих доступ к секретной информации о составе спецгруза, времени его вывоза и поступлении. Вы со мной не согласны, капитан?

— Разве может быть иначе? Это не та проблема, которой я хотел бы заниматься. Тем более что это, в конце концов, их проблема. А перед нами стоит более важная задача.

— Да, это так, — со вздохом согласился Хокинс — И что же мы предпримем? Я имею в виду, как будем поднимать бомбу и возвращать американцам?

— Думаю, сэр, вопрос следует адресовать главному старшине Каррингтону, а не мне. Ведь они со старшиной Грантом являются специалистами.

— Ситуация довольно рискованная, сэр, — сказал Каррингтон. — Вырезать огромное отверстие в фюзеляже и через него поднять эту бомбу ничего не стоит. Но прежде следует освободить ее от зажимов. В этом заключается самая большая сложность. Зажимы сделаны из высокопрочной стали и закрыты на замок. Чтобы их открыть, нужен ключ, а где его взять, мы понятия не имеем.