— Не утверждаю, что мы были для него хорошими родителями. Он хотел иметь больше того, что мы могли дать. Он всегда считал, что он какой-то особенный.

Лицо ее стало хмурым, она пыталась добраться до истины в своих чувствах. Опершись руками о кровать, женщина откинулась назад и посмотрела на свое раздувшееся тело, огромные обвисшие груди и большой живот, в котором когда-то носила сына. Над ее опущенной головой вокруг одинокой лампы кружились насекомые, не боясь обжечься.

Ей все же удалось как-то себя успокоить:

— По крайней мере, он никого не убил.

— Да, — ответил я.

— А кто зарезал Каллигана? Вы сказали, что это молодой бандит.

— Его зовут Томми Лемберг. Томми и его брат Рой, возможно, скрываются в Онтарио...

— Вы сказали — Лемберг?

— Возможно, они скрываются под этим именем. Вы знаете Томми и Роя?

— Я вам скажу. Вот уже две недели они снимают у меня комнату на первом этаже. Они сказали мне, что их фамилия Лемберг. Откуда я могла знать, что они скрываются.

Я ждал Лембергов на темном крыльце. Они вернулись после полуночи, немного пошатываясь. Моя машина, запаркованная напротив дома, привлекла их внимание. Они перешли улицу и стали ее рассматривать. Я спустился с крыльца и направился к ним.

Они повернулись ко мне и стояли так близко друг к другу, что казались одним аморфным телом с двумя головами. Лица их были бледными, глаза — удивленными. Томми направился ко мне, двигаясь несколько боком. Рука его все еще висела на перевязи под курткой.

Рой поднял голову и быстро крикнул ему безнадежным голосом:

— Вернись, брат.

— Как же! Этот старик сам нарывается на скандал! — Он подошел ко мне и плюнул в пыль у самых моих ног.

— Успокойся, Томми, — уговаривал его Рой. — Поговори с ним. — Он шел следом за братом.

— Я сейчас с ним поговорю. — А мне он сказал: — Ты что, недостаточно получил от Шварца? Приехал сюда, чтобы тебе добавили?

Не раздумывая особенно, я изо всей силы ударил его в челюсть. Он упал и лежал, не двигаясь. Брат опустился около него на колени, что-то приговаривая тихим голосом, а потом произнес:

— Вы не имели права бить его. Он хотел с вами поговорить.

— Я слышал, что он сказал.

— Он пьян и очень испуган. Он просто хотел немного припугнуть вас.

— Ваша скрипка сладко поет, но ей нечего делать рядом с ножом, которым убивают людей.

— Томми никогда никого не убивал.

— Ну конечно. Его безвинно обвинили в убийстве. Виноват Каллиган, он пригласил его и специально упал на нож, чтобы зарезаться. А Томми был просто невинным свидетелем.

— Я не утверждаю, что он ни в чем не виновен. Его послал туда Шварц, чтобы он немного напугал там кое-кого. Но никто и не думал, что он встретит там Каллигана. Да еще с ножом и револьвером в руках. Он был ранен, когда пытался отнять у Каллигана револьвер. Потом он ударил Каллигана, тот упал. Вот и все, что там было.

— В это время с гор спустилось индейское племя апачей.

— Я думал, вы хотите узнать правду. А вы такой же, как и все остальные, — сказал Рой дрожащим голосом. — Если парень раз оступился, он уже не имеет никаких прав.

— Совершенно верно, я несправедлив к организованной преступности.

Эта моя фраза показалась даже мне неостроумной. Рой немного откашлялся. Томми застонал как бы в ответ ему. Глаза его закатились. Белки с кровяными прожилками проглядывали сквозь полуоткрытые веки. Рой приподнял одной рукой голову брата.

Когда я смотрел сверху вниз на лежащего без сознания Томми, мне показалось, что его лицо действительно выглядит как лицо невинного человека. Сердце мое ёкнуло. Я был возмущен не только Томми Лембергом. Когда ударил его, то думал не только о нем, но и о другом парне тоже, о всех этих мелких жуликах, мешающих порядочным людям спокойно жить на нашей земле и верить в справедливость.

Я собрал всю оставшуюся у меня веру в правду или всю мою наивность, центов на пять, и спросил Роя:

— Вы действительно верите всей этой белиберде, которую рассказал вам ваш брат?

— Да.

— Хотите проверить, правда ли это?

— Я вас не понимаю. — Но его бледное лицо стало еще бледнее от страха. — Если вы хотите, чтобы мы вернулись в Калифорнию, то нет. Они посадят его в газовую камеру.

— Этого не будет, если он говорит правду. Он здорово себе поможет, если добровольно вернется со мной домой.

— Томми не может этого сделать. Он уже раз сидел.

— То, что он уже сидел, для вас очень важно, не так ли? Гораздо важнее, чем для других людей?

— Я вас опять не понимаю.