Карр пришел к нему и утром. Откинув полотнище, прикрывающее вход в палатку, посмотрел в дневном свете на показания термометра.

– Чтоб вам дожить до таких лет, как указано сейчас на этом термометре <Термометр проградуирован в градусах Фаренгейта. 39 градусов по привычной нам шкале Цельсия соответствуют 102, 2 градуса но шкале Фаренгейта, 40 – 104 градусам.>, – пробормотал он. Вновь дал Флетчу бульон, таблетки.

– Как вы себя чувствуете?

– Превосходно.

– Это хорошо.

Вновь из палатки-кухни, из-под тента слышался шум веселья. Кто-то начал насвистывать несколько нот итальянской любовной песенки. Повторяя их раз за разом. Возможно, птица.

Джума постоял рядом с Флетчем молча.

Потом пришли Карр с Барбарой и Шейлой.

– Вы не спите? – спросил Карр.

– Превосходно.

– Мы собираемся поехать к тому холму, что нашли вчера в джунглях. Помните?

– Конечно. Холм.

– Посмотрим, что мы там выроем. Возьмем с собой кирки и лопаты. Ничего, что мы уйдем?

– Валяйте.

– Шейла останется здесь. Со сломанной ногой в джунглях делать нечего. Она будет вас поить и давать таблетки.

– Хорошо.

– Мы вернемся к вечеру.

– Отлично. Удачи вам.

– К нашему возвращению вам полегчает.

– Абсолютно.

Карр поднялся с койки.

– Ты хочешь, чтобы я осталась? – спросила Барбара.

Флетч хотел, чтобы она ни о чем не спрашивала.

– Нет.

– Я могу остаться.

– Не надо. Этот день останется у тебя в памяти.

– С тобой все будет в порядке?

– Иди и найди потерянный римский город. Ты же не хочешь пропустить этот торжественный момент.

– Я уверена, что он там.

– Надеюсь, так оно и будет.

– Если ты хочешь, чтобы я осталась...

– Нет. Иди с ними. Иди.

– Хорошо, – и Барбара бочком вышла из палатки.

– Вам что-нибудь сейчас нужно? – спросила Шейла.

– Нет. Я в полном порядке.

Вышла и Шейла.

Флетч услышал, как заурчал двигатель джипа. Шум двигателя перекрыли людские голоса. Потом они стихли. Водитель прибавил газу. Раздался крик, взвизгнули тормоза. Водитель вновь завел заглохший двигатель.

Вошедший в палатку Раффлз обтер тело Флетча влажными прохладными тряпками. Он даже повернул Флетча на бок, чтобы протереть спину.

– Рафаэль...

– Да?

– Тебя не затруднит принести все одеяла, которые найдешь в лагере, и навалить их на меня?

– Хорошо. Сейчас принесу.

Тем же утром Раффлз и Уинстон молча вошли в палатку. Подняли койку с Флетчем и вынесли наружу. День выдался на удивление мрачный, небо затянули черные тучи. Они поставили койку под деревом.

Уинстон принес складной стул.

– Будет дождь? – спросил Флетч.

– Вряд ли, – покачал головой Уинстон. – Тучи собирались много раз, а дождь так и не пошел.

Флетч просыпался и засыпал вновь. Случалось, что Шейла сидела рядом, когда он открывал глаза. Иногда он видел лишь пустой стул. Шейла поила его бульоном и холодным настоем трав, давала таблетки, а Раффлз или Уинстон поддерживали ему голову.

– Они еще не вернулись? – спрашивал Флетч.

– Нет, – отвечала Шейла.

– Тебе следовало пойти с ними.

– Мне хорошо и здесь.

– Который час?

– Это неважно.

Каждый раз, когда Флетч открывал глаза, становилось все темнее.

День тянулся как резина.

Вновь Флетч пришел в себя в палатке. Он не помнил, как его перенесли туда.

Карр стоял над ним, широко улыбаясь.

Флетч не слышал, как подъехал джип.

– Как вы себя чувствуете? – спросил Флетч.

– Превосходно! – Карр протянул руку. Поднять свою сил у Флетча не было. Карр хотел что-то ему показать.

– Что это?

– Кусок глиняной вазы. На нем изображен римский солдат, марширующий с копьем и щитом.

– Потрясающе!

Карр протянул другую руку. В свете керосиновой лампы что-то блеснуло.

– А это на случай, что у вас остались какие-то сомнения. Посмотрите! Монета!

– Нет!

– Да! – рассмеялся Карр. – С изображением цезаря Августа. Так мы, во всяком случае, думаем. Симпатичный парнишка, не так ли?

– Они все были симпатичными, в детстве.

– Определенно один из цезарей.