Эту скачку я буду помнить всю жизнь.

Мы неслись сумасшедшим галопом — я за спиной у Ларта, Орвин на моей лошади. Над нами танцевали звёзды, а под копытами была пустота — так, во всяком случае, мне казалось. Ларт что-то кричал — отчаянно и зло; внизу, в темноте, мерцали неясные тени, огоньки, и в вое ветра отчётливо слышались обрывки сухо клацающих, непонятных, пугающих фраз. Волосы дыбом стояли у меня на голове, пальцы сводило судорогой. Нам навстречу вставал новый рассвет.

А ещё через два рассвета я опомнился у подножия холма, того самого до мелочей знакомого холма, на который с замирающим сердцем поднялся три года назад, отправляясь наниматься к чародею. Лартов дом смотрел на нас сверху, тихо радуясь возвращению хозяина.

Но Ларт не стал заходить домой. Он забыл, что людям положено есть, пить и спать. Как потерянный, он бросил поводья, сошёл с дороги и побрёл по траве, всматриваясь во что-то у себя под ногами.

На плоском выщербленном камне лежала ящерица, последняя осенняя ящерица грелась в последних тёплых лучах. Она не шевельнулась, когда подошёл Ларт. Она не убежала — возможно, не могла — когда он опустился рядом на землю и заглянул в крохотные глаза — сначала один, потом другой. На секунду мне показалось, что ящерицу и мага соединяет натянутая до звона нить; потом ящерица спросила:

— Кто это?

Может быть, это и не ящерица спросила, но я точно слышал голос — женский, низкий и напряжённый.

— Легиар, — сквозь зубы ответил Ларт.

Ящерица рванулась:

— Что тебе нужно?

— Говорить с тобой, — отозвался Ларт, не отводя прищуренных глаз.

— Я не стану… — ящерица снова рванулась, сильно, судорожно; она явно пыталась вырваться из чего-то, мне не видимого, пыталась долго и отчаянно, пока не ослабла наконец и не застыла снова:

— Как ты смеешь?! — голос сорвался.

— Мне нужно тебя видеть, — сказал Легиар с нажимом. — Где ты?

— Дома, — прошептала ящерица.

— Веди, — бросил Ларт и взял ящерицу с камня.

Тут, наконец, вмешался Орвин:

— Я знаю, где это… Я бы привёл!

Ларт наградил его до невозможности тяжёлым взглядом.

Её дом тоже стоял на пригорке, чуть особняком от прочего посёлка. А сам посёлок был мне хорошо знаком — на другом его конце жила моя подружка Данна, а хозяин здешнего трактира не раз угощал меня задаром. Небо, как давно это было!

Дом, опрятный и ухоженный, сжался и съёжился перед приближающимся Лартом, а резные ворота почти по-человечески жалобно застонали под его кулаками.

Открыл немолодой уже мужчина, обеспокоенно оглядел пришельцев, нервно отвёл со лба прядь длинных, с проседью, волос:

— Что вам угодно, господа?

— Нам угодно видеть Кастеллу по прозвищу Ящерица, — Ларт попытался отодвинуть его плечом, но стоящий в дверях не поддался и заступил ему дорогу:

— По какому праву вы входите в мой дом, не спросив разрешения? — говорил он тихо и внятно.

Легиар отступил и прищурился. Я в ужасе понял, что сейчас произойдёт. Орвин тоже понял и рванулся, чтобы вмешаться, но не успел, потому что в этот момент за спиной хозяина дома встала женщина.

С первого взгляда обычная женщина, хозяйка в тёмном домотканом платье. Но тут же я понял вдруг, что это не просто пастушка или телятница — было в ней что-то внезапное, припрятанное, скрытое от посторонних глаз. Порода, наверное.

— Март, — сказала она тихо, положив руку на плечо стоящего в воротах мужчины. — Дай, я поговорю с ними. Это ничего.

Они встретились взглядами. Потом мужчина сдвинул брови:

— Если кто-нибудь из них посмеет обидеть тебя… — он по-прежнему говорил тихо, но глаза его недобро блеснули, когда он глянул на Легиара. Помедлил, неохотно отступил в сторону:

— Входите…

Мы вошли.

Двор был, пожалуй, даже слишком просторным. В глубине его, под фруктовыми деревьями, стояла скамейка, куда кивком головы и пригласила нас женщина — сейчас она казалось гордой, даже надменной:

— Говорить будем здесь.

Все остались стоять.

— Итак, Легиар, — сказала она ровно, — вы применили ко мне силу. Значит ли это, что между нами теперь война? Значит ли это, — она обернулась к Орвину, — значит ли это, Орвин, что вы в этой войне приняли сторону Легиара? Значит ли это, наконец, — её голос дрогнул, — что моё желание оставить магию и общество магов никем не принято во внимание?

Орвин нервничал, бледное лицо его, покрытое неровными красными пятнами, сделалось похожим на географическую карту. Я ждал в тревоге, что же Ларт ответит на эту гневную тираду. Но он молчал, кусая губы.