Шрифт:
– Ко мне! – клинки в его руках давно не блестели, покрытые кровью и гарью. – Ко мне!
Команда «Пузана», получив поддержку, воспряла духом; Развияр с двумя клинками прошел от кормы до носа, оставляя за собой неподвижные Золотые тела. Невидимое за дымом солнце садилось, а может быть, стояло в зените следующего дня; Развияр огляделся и увидел, что живых врагов поблизости нет.
Флот Золотых наполовину сгорел. Мотались на волнах горелые остовы кораблей, но почему-то не шли ко дну. Море почернело от сажи. Кое-где на жирной пленке покачивались обломки такелажа, шлюпки с живыми и мертвыми людьми, а дальше горели факелами новые корабли, там шел отдаленный бой. А сверху, надо всем этим, в тучах дыма кружили три белых птицы – три имперских крыламы; Император получит сегодня подробный отчет…
– Имиль, – хрипло сказал Развияр.
Ему никто не ответил. Кочегары «Пузана» заперлись в трюме и делали свое дело: Развияр увидел, как новый шар огня вырвался из докрасна раскаленной трубы. По палубе ходили уцелевшие и раненные, кто-то дико смеялся:
– Властелин! Мы уже победили?!
Он не ответил. Спустился в камбуз; здесь было пусто и чисто.
– Имиль!
Он снова вырвался наверх. Подошел капитан «Пузана». Молча отдал салют. Развияр сдавил его плечо:
– Где мальчишка?
Капитан мигнул:
– Жаркое было дело…
Развияр пошел вдоль борта, вглядываясь в лица уцелевших, и вдруг увидел на палубе, среди лежащих, знакомую тощую фигурку.
– Имиль!
Бледное лицо мальчишки было перемазано красным. Как недавно, когда он пролил соус. В руке он сжимал кухонный нож. Развияр взял его за плечи. Имиль открыл глаза.
– Скажи мне! – закричал Развияр, не помня себя. – Говори!
Имиль сдавленно вздохнул. По его телу прошла судорога.
Развияр подхватил его на руки. Не зная, что делает и зачем, вслепую метнулся по палубе; ворвался в каюту капитана, положил мальчишку на чистый белый стол, и только тогда Имиль выпустил свой нож, и тот воткнулся острием в пол.
Развияр осмотрел его рану. Зашатался и взялся за стену, чтобы не упасть. Старательно улыбнулась Джаль в желтом платьице; старый человек поднял над головой радужную грамоту, надеясь защитить от расправы свой поселок на Каменной Стрелке…
Имиль мелко задрожал. Началась агония. Не отдавая себе отчета, а просто желая прервать его мучения, Развияр протянул над ним руку и сказал вслух:
– Медный король…
Начав заклинание, он уже не мог остановиться.
– Медный король. Возьми, что мне дорого! Подай, что мне нужно!
И сделалось так.
К полудню следующего дня под-адмирал Галагар потерял свой флот до единого корабля.
Чудовище, управлявшее вражеской эскадрой, проявило в той битве чудеса коварства и проницательности. Когда иссяк, наконец, огонь трех черных кораблей, начались маневры, столь слаженные и тонко продуманные, что Галагар рвал на себе золотые волосы. У противника были в запасе корабли-тараны и корабли-приманки, флот Золотых обстреливали и забрасывали камнями из катапульт. Спустя сутки боя, который велся с перерывами, черные корабли снова ожили и снова извергли огонь, но на этот раз чудовища из пламени не кинулись на добычу сразу, а застыли перед лицами уцелевших, завораживая игрой огня, лишая воли даже Золотых, неподвластных страху.
Под-адмирал Галагар оглянулся и увидел, что его корабль, с поломанными мачтами и оборванными парусами, еще цел.
Он скрестил на груди руки.
Все, что он мог сделать для Мирте, было сделано. Мысль о городе, оставшемся беззащитным, заставила бы любого человека броситься вниз головой с капитанского мостика в волны – но Галагар был Золотой, и был под-адмирал. Он стоял, вселяя спокойствие в своих уцелевших бойцов, на палубе своего корабля, готовый умереть как угодно и когда угодно.
– Шлюпка, – хрипло сказали за его спиной.
С борта черного флагмана спустили шлюпку. Не веря своим глазам, Галагар смотрел, как она приближается, и как солнце, наконец-то проглянувшее из-за дыма, ловит капли на ее веслах, и те вспыхивают белыми искрами…
Мысль о Мирте, парящем городе под солнцем, сдавила под-адмиралу горло.
– Примите, – сказал он еле слышно и повторил, овладевая голосом: – Примите!
Этот поднялся на борт первым. При взгляде на него Галагар, человек железной выдержки, содрогнулся: явилось чудовище. Глядя в черные, глубоко запавшие глаза, Галагар понял, кому принадлежала идея с огненными тварями, и кто повелевал разномастным флотом в открытом море, и кто выдумывал западни, разгадать которые не под силу человеку. И уже не казалось удивительным, что этот гекса явился на борт к под-адмиралу лично, почти без охраны. От него исходила власть, как свет исходит от лампы, а холод – ото льда.
Галагар ждал его, стоя на капитанском мостике, скрестив руки. Он радовался, что гордая поза позволяет скрыть дрожь.
– Я понес потери в этом бою, – ровным голосом сказал гекса. – Я огорчен.
Галагар молчал. Он знал, что не заслужил издевательств перед смертью, но у гекса другие законы.
– Теперь я хочу навестить Мирте, – гекса повернул голову и посмотрел на огненные шары, по-прежнему висящие над водой.
Все силы и все свое мужество Галагар собрал в кулак, чтобы промолчать и на этот раз. Казалось, гекса видит его насквозь. Под-адмирал стоял перед ним голый, с обнаженными побуждениями, со всей своей болью.