Что же касается Джо-яки, то его было принято звать именно так, а за глаза — просто «полукровка», и, когда так говорили, всем тут же становилось понятно, о ком идет речь. Это был широколицый парень с квадратным подбородком, флегматичный и молчаливый, наделенный многими талантами и умениями, необходимыми на фронтире, но обреченный на то, чтобы всегда следовать за кем-то, во всем подчиняться ему. Он видел множество невзгод и мало доброты, но все же его основными чертами оставались преданность и доверие.

Смит был худым, как хлыст, седеющим человеком с покатыми плечами и тонкими ногами. Опаленный жарким солнцем и иссушенный горячими ветрами пустыни, он был тверд как кремень, и непреклонен как скала. Говорили, что большинство людей просто не успело побывать в таком количестве городков и поселков, из которых ему довелось выбираться, отстреливаясь. Он всегда был сам по себе и признавал только Рыжего Верзилу Клэнахана.

Немец был полной противоположностью худощавому Смиту, ибо он был толст, и это касалось не только его огромного живота, но и всей мощной, приземистой фигуры. Из глубины красных щек смотрели умные, настороженные голубые с поволокой глаза.

Поговаривали, что отец Джо-яки был ирландцем, а имя ему дано его матерью, жившей в горах Соноры. Он был бандитом по натуре и по жизни, которая не предоставила ему иного выбора, и поэтому на левой руке у него недоставало одного пальца, а мочка уха была отстрелена. Выстрел, едва не раскроивший ему череп, был сделан человеком, который уже больше никогда не сможет промахнуться. Его похоронили в наспех вырытой могиле где-то в Моголлонах.

Из них настоящим преступником можно было, пожалуй, считать только Джо. Хотя все они выросли в тех краях и в такое время, когда провести границу между праведником и преступником было подчас довольно трудно.

Рыжий Верзила никогда не задумывался о своем положении в обществе, но он не считал себя ни вором, ни преступником и был бы крайне возмущен — пожалуй, начал бы стрелять, — если бы кто-нибудь осмелился его так назвать. На самом же деле он уже давно балансировал на той грани, что отделяет простое легкомыслие от настоящего преступления. Как и многие другие уроженцы Запада, он метил своим тавром неклейменых коров на пастбищах, благо что в первые годы после Гражданской войны хозяином скота становился тот, кто первым его обнаруживал и у кого при себе оказывались веревка и тавро.

Этот бизнес приносил ему довольно неплохой доход, которого хватало на виски и на покер, но когда неклейменого скота уже практически не осталось, то он пришел к простому выводу, что разница между клеймеными и неклеймеными коровами — это просто вопрос времени. После войны весь скот был неклейменым, а если теперь на нем стоит чье-то тавро, значит, кто-то сумел его немного опередить. Для Рыжего Верзилы это было всего лишь досадное недоразумение, которое можно легко исправить при помощи снятой с подпруги и раскаленной на костре железкой пряжки, и в этом он был далеко не одинок.

Если же опередивший его скотовод начинал возражать и хватался за оружие, Клэнахан и это воспринимал не более как риск, связанный с характером работы.

С момента кражи до момента получения денег проходило некоторое время, довольно небольшое, оно делилось поровну между клеймением скота и поиском покупателя. И в какой-то момент, сам того не осознавая, Рыжий Верзила переступил ту призрачную черту, что отделяет легкомыслие от подлинного бесчестия, и примерно в то же время разошлись его пути с человеком, напарником которого он был пять долгих лет — целая вечность на фронтире.

Когда-то он был неразлучен с тем юным погонщиком, вместе с которым они перегоняли коров в Канзас, который к тому же был ирландцем и таким же рыжим, как и он сам. А звали того храбреца Билл Глисон.

Когда Клэнахан встал на неправедный путь, Глисон, наоборот, свернул с него и обратился к закону. Никто из них особенно не упорствовал на избранном ими пути. Просто Клэнахан не смог вовремя провести ту границу, какую обозначил для себя Глисон, а тот, опытный следопыт, а также ловкий и меткий стрелок, стал шерифом в тех краях, где находился его родной город Чолья.

Пути Рыжего Верзилы были поистине неисповедимы, и простирались они столь же широко, как и петля его аркана. Будучи таким, каким он был, он вскоре достиг высшего мастерства в своей профессии, если, конечно, можно так сказать. И именно это стало причиной последующих событий.

В городе Чолья был банк. А так как в его окрестностях находилось несколько больших ранчо, а также два прибыльных золотых рудника, то и дела у банка шли более чем хорошо. Молва утверждала, что банк просто-таки ломится от золота. Естественно, такая ситуация требовала внимания.