Ты — женщина. Как же ты не догадалась, что это зеркала?

А ведь так оно и есть — огромные жесткие листья, отполированные до зеркального блеска, понавешаны тут на каждом шагу; беззвучно вращаясь в мерцающем полумраке подземелья, они дразнят пришельца его собственным мимолетным отражением, чтобы в следующий миг, повернувшись тончайшим (и смертельно острым, как она уже испытала) ребром, загадочно исчезнуть из вида. И магии ни на маковое зернышко.

Что ж, если здесь не пройти (да и куда?), то остается только вернуться в ротонду и там дожидаться своего проводника.

На дорогах Горона обратно не поворачивают.

Она все-таки обернулась: за спиной точно такое же поблескивание светильников, коловращение зеркал и стекляшек и ни малейшего намека на возврат в так легкомысленно оставленное убежище. Если отбросить возможность улизнуть отсюда по-джасперянски (а вдруг Горон наблюдает за ней из какого-нибудь тайника), то единственный способ спастись — это прижаться к полу и ползком, извиваясь как гусеница, между этими беспорядочно понаставленными арочками, добраться до ближайшей стенки. Только очень уж не хочется…

— Эссени.

— Горон! Наконец-то!

Так бы и полетела ему навстречу…

— Напугалась? Я не сомневался, что найду тебя здесь. Глупышка.

Слава древним богам, он сумел-таки найти слово, которое подействовало на нее, как ковшик холодной воды. А то простодушно бросилась бы ему на шею. Правда, остановка была за немногим — увидеть его сквозь все эти чертовы просверки.

— Да где же ты, Горон? Уже утро, и нам надо договориться, как мы с тобой завтра доберемся до маггиров…

— Нет. Мы двинемся в путь прямо сейчас.

— Сейчас? И вдвоем? Но ведь между нами твердая договоренность…

— Отменяется. Нам осталось совсем немного, к тому же маггиры не признают обязательных для всего Новоземья законов ночи, и каждый из них выбирает себе любой час для трудов или отдыха. Так что идем.

— Легко сказать…

В ответ раздался смешанный гул — скрип, глухой скрежет, нестройный звон. Лабиринт пришел в движение, некоторые арочки вдруг начали расти, так что часть светильников и колоколец подтянулась кверху, зависнув под своими стрельчатыми дужками высоко над ее головой; смертоносные зеркала остановили свое вращение. Похоже, в этой нелепой свалке всевозможных преград наметился безопасный, хотя и весьма извилистый проход.

Следуй за Черным Эльфом!

Ну, ничего себе эльф! Неизвестно откуда взявшаяся мышь, громадная и толстопузая, только без хвоста, припустила вперед так уверенно, словно и не сомневалась, что непрошеная посетительница лабиринта обязательно двинется следом. Безошибочно угадываемая ею тропочка петляла, девушке порой приходилось приседать, подныривая под жемчужно-белые гирлянды светляков; один раз ей даже почудилось, что совсем рядом промелькнул такой же хрустальный колокольчик, как и тот, что был спрятан у нее на груди. Она уже совершенно запуталась в бесчисленных поворотах, но спокойствие Горона, несомненно наблюдавшего за нею, и молчание внутреннего голоса, который должен был бы подать сигнал тревоги в случае опасности, заставляли ее беспрекословно повиноваться своему экзотическому поводырю.

— Наконец! — раздалось совсем рядом, и она увидела Горона, который стоял, устало привалившись к выступившей из мрака стене.

Не следует спрашивать его о том, как он провел все это время.

Ну, уж на это ее аристократического воспитания как-нибудь хватит.

— Ты сказал, что мы прямо сейчас двинемся к владениям маггиров. Где же проходит этот путь — под землей?

— Здесь. Мы уже в их владениях. Древние боги, могла бы и сама догадаться.

— А вот эта бесхвостая тварь — это и есть маггир?

Вместо ответа Горон взмахнул рукой, словно отдернул занавеску, и прямо в глаза Сэнни ударил ослепительный солнечный свет. Горон первым шагнул в разверзшийся проем, следом метнулся черный эльф; девушка, естественным образом заслонившая глаза рукой, не раздумывая шагнула следом — и словно поплыла в невесомом золоте утреннего сияния.

Зеленые отравные круги плыли еще перед глазами, впереди слышались упругие, короткие удары, по которым можно было догадаться, что Горон бежит, торопясь покинуть запретное место, открытое солнечным лучам. Сэнни помчалась следом, наугад ставя ногу туда, где миг назад означалась округлая тень мышастого эльфа. Глаза ей пришлось прищурить до узеньких щелочек, так что все окружающее воспринималось скорее как сказочное видение (впрочем, а что тут было не сказочным?), а не та необозримая каменистая равнина, которая простиралась перед ней до самого горизонта. Вот только почва была не золотисто-бурой, как во владениях кампьерров, а зеленоватой, с маслянистым ониксовым отливом.

И на этой сплошной зелени она не сразу угадала очертания гигантского лежачего дерева, ствол которого уходил верхушкой своей за горизонт. К основанию поверженного исполина они сейчас и мчались, а оно с каждым шагом приближалось стремительно и грозно, неодолимо защищенное поблескивающей щетиной железной листвы.

— Горон, назад! Куда…

Звенящий перебряк — словно встряхнули громадную кольчугу. Листья разом повернулись, и перед глазами, нехотя привыкающими к свету, встала стенка из крупной рыбьей чешуи, плавно изгибающейся к центру, где угадывалась не то вмятина, не то воронка. Черный эльф вдруг взметнулся, точно его поддели носком сапога под несуществующий хвост, стрелой промчался над плечом Горона и врезался прямо в середину этой чешуйчатой выемки. Горон, даже не оглянувшись, последовал его примеру, и оба исчезли в хаосе холодного звона.