Ощутив внутренний холодок, Юлия мельком взглянула на Дмитрия. Он внимательно наблюдал за выражением ее лица, держа улыбку кончиками губ.

— Подъезжаем, — сказал он. — Вон впереди островок экзотики.

Щеголева увидела, что автомобиль остановился у сверкающего разноцветными огнями одноэтажного здания, обсаженного по периметру невысокими вишнями. Весна подзадержалась — к этому времени обычно на коричнево-бордовых ветках набухают почки. Пока деревья стояли еще погруженные в холодный сон зимой, не желающей сдавать свои владения.

Припарковавшись, водитель вышел и предупредительно открыл дверь. Рогозин вышел первым и подал Юлии руку.

— Прошу, — улыбаясь, сказал он. Щеголева осторожно вышла из машины, оглядываясь по сторонам.

Она словно искала что-то, и Рогозин это заметил. Он сделала движение головой, без слов спрашивая «что случилось?», и получил в ответ улыбку Юлии, означающую, что все в порядке. Она сказала себе, что должна успокоиться, перестав искать глазами место, где Щеголев признавался ей в любви и просил выйти за него замуж, не присматриваться к тому, как все здесь изменилось. Получилось это не сразу — женщина все равно беспокойно осматривалась, нервно теребила тонкими пальцами пуговицы норкового жакета.

Рогозин предложил ей взять его под руку. Они вошли в помещение ресторана, сразу попав в поле деятельности швейцара, принявшего их одежду. Потом наступила очередь метрдотеля. Он показал им столик, источал комплименты и был сама любезность. Казалось, что улыбка — единственное выражение его лица. Он сопровождал их, продолжая что-то говорить. Щеголева не воспринимала его слова, только мягкий, вкрадчивый тон, которым они произносились. Волнение женщины достигло критической отметки. Она почувствовала, что руки ее дрожат мелкой, неуемной дрожью, а голос точно сорвется, попытайся она произнести хоть звук.

— Прошу, — сказал метрдотель, протягивая Дмитрию и Юлии меню.

— Спасибо, — поблагодарил Рогозин.

— Желаю приятно провести время, — метрдотель очаровательно улыбнулся и отошел, оставив вместо себя молодого официанта.

— Я полагаюсь на вас, Дима, — улыбнулась Щеголева, не притрагиваясь к сверкающей папке, распахнутой перед ней. Она старалась выглядеть как можно непринужденнее, но пристальный взгляд женщины, сидевшей за соседним столиком, выводил ее из себя. Ее разглядывали слишком откровенно, перебрасываясь словами с соседкой, тоже обернувшейся в сторону Щеголевой. Теперь обе женщины без всякого стеснения разглядывали ее и Дмитрия. Юлия не любила, когда ее кто-то рассматривал. В тот первый ужин с Рогозиным, после своего необыкновенного преображения благодаря его мастерству, она испытывала то же самое. И раньше для нее сущим адом была необходимость присутствовать по этикету со Щеголевым на великосветских раутах, куда его приглашали и непременно с супругой. Она не любила быть в центре внимания, ловить на себе заинтересованные взгляды. В каждом из них читалось: «Ну, каково быть женой такого влиятельного человека? Не давит груз его достижений?»

Сейчас была аналогичная ситуация. В том плане, что красноречивый взгляд женщины с соседнего столика и ее соседки вопрошал: «Ну, каково быть рядом с таким молодым, интересным мужчиной тебе престарелой матроне?» Внимание и смешинка в глазах двух женщин не давали Юлии сосредоточиться, а Рогозин уже поймал ее затравленный взгляд.

— Юлия, — он положил свою ладонь на ее холодную руку, теребившую темно-зеленую салфетку, лежавшую у ее пока пустой тарелки.

— Да? — она вздрогнула и виновато улыбнулась.

— У вас глаза человека, загнанного в тупик. Хотите, мы уйдем отсюда сейчас же? — он осторожно прижал ее ладонь к столу. — Хотите?

— Нет, просто не выношу, когда на меня пялятся, словно я — новогодняя елка. Кажется, я не оправдаю их надежд — на мне нет гирлянды из разноцветных лампочек.

— Вы — красивая женщина. И это взгляды зависти и женской ревности, — медленно повернувшись в сторону откровенно разглядывавших их женщин, произнес Рогозин. Он смерил их безразлично-презрительным взглядом и сразу же забыл об их существовании. Он посмотрел на Юлию и улыбнулся самым очаровательным образом. — Пусть лопнут от зависти. Что им еще остается? Это не должно испортить нам вечер. Вы согласны?

— Согласна, — Юля подняла взгляд на официанта.

— Тогда я закажу омаров, лимонный сок, овощной салат, острый соус и… Что будем пить?

— Я — водку. Я не пью вина, мартини, не люблю коньяк. Шампанское — исключительно на Новый год. Ничего, если я скажу — водку?

— Прекрасно, я буду солидарен с вами. Мы закажем саке.

Получив заказ, официант испарился, оставив Рогозина и Юлию в ожидании. Дмитрий прятал улыбку, замечая, как Юлия изо всех сил старается выглядеть свободной. Она не находила себе места, но героически улыбалась, рассматривая обстановку. Она была здесь впервые и находила интерьер очень милым, уютным. Музыка, звучащая словно издалека, не мешала вести беседу, она была необходимым фоном, поддерживающим общее настроение заведения.

— Мне нравится здесь, — сказала Юлия. Она чувствовала, что Рогозин ждет от нее этих слов.

— Я рад, — облегченно выдохнул Дмитрий. — Честно говоря, я долго думал, где бы нам с вами провести время, и решил, что это место подходит как нельзя лучше. Здесь все для посетителя. Каждый чувствует себя долгожданным гостем. Нет городской суеты, маловероятно встретить знакомых — вас ведь это беспокоило?

— Нет, честно говоря, я даже не думала об этом. Я — свободная женщина. Вы, надеюсь, тоже. Мы не совершаем ничего крамольного. Важно только то, о чем мы будем говорить.