Шрифт:
— Но дома-то телефон у вас всё же есть. Номер, правда, не занесен в телефонные справочники…
— А вы рискните звякнуть по этому номеру — чисто из интереса. Это будет последний наш разговор, и прикиньте-ка, кто из нас потеряет на этом больше… Зарубите себе на носу, мистер Как-вас-там: я — кошка, гуляющая сама по себе, и никаких иных отношений, кроме «ты — мне, я — тебе» у нас нет и не предвидится. Доступно?
— Вполне. Вы зря кипятитесь мистер Вульфсон — наше сотрудничество, кажется, было взаимовыгодным…
— Вот и продолжайте в том же духе!.. Кстати — как раз и приехали. Тормозите во-он у тех ворот…
Машина тем временем успела углубиться в район загородных домов и теперь останавливается возле маленькой виллы — сильно обветшалой, но по-своему прелестной.
— Почем обошлась? — оценивающе разглядывает виллу пыльнолицый, выбравшийся из кабины на подъездную дорожку, меж плитами которой уже вовсю пробиваются жестколистые средиземноморские сорняки.
— Покупать — даже и не приценялся. Зато аренда — сущие пустяки, дешевле моей старой берлинской квартиры… А это что, — хмыкает экс-разведчик, указывая взглядом на чемоданчик, извлеченный тем временем его спутником с заднего сидения мерса, — никак авторские оттиски?
— Можно сказать и так! — вполне уже по-свойски подмигивает пыльнолицый. — Не изволите ли подписать пару штук на память?
32
Внутри виллы запустение ощущается куда меньше, чем можно было ожидать, глядя снаружи: чувствуется по всему, что нынешние ее обитатели к собственному комфорту относятся всерьез, а вот к производимому на соседскую публику впечатлению — вполне наплевательски; иными словами — предпочитают быть, а не казаться . Навстречу гостям тут же появляется хрупкая блондинка лет двадцати пяти, в джинсах и футболке.
— Салют, Марко! Ты не говорил, что вернешься так рано! Я еще не готовила обед…
— Не страшно. Знакомься, Ингрид: это мистер э-э…
— О'Миллер, — быстро вставляет пыльнолицый. — Мистер О'Миллер, издательство ARRA, Дублин.
— Фамилия Миллер, — бесстрастно комментирует Вульфсон, — хороша именно тем, что иметь такую фамилию — всё равно, что не иметь никакой. Наш гость, Ингрид, как я понял, по прямой линии ведет свой род от американского пива «Миллер»: безликость, доведенная до своеобразного совершенства…
— Ладно. А как насчет выпить? Какое вино предпочитает наш гость?
— Наш гость, — усмехается экс-разведчик, — наверняка предпочитает вину пиво. И я, даже не будучи профессором Пикерингом или полковником Хиггинсом, берусь уточнить: он предпочитает «Кёльш». Кстати, может мы, ко взаимному удобству, перейдем наконец с языка Мильтона и Шекспира на язык Шиллера и Гёте?
— Один-ноль! — заставляет себя улыбнуться пыльнолицый. — Вы угадали, из окна дома, где я родился, был виден шпиль Кёльнского собора… А что, у вас и вправду найдется в холодильнике старый добрый «Кёльш»?
— Нет. Я, как старый и неисправимый интернационалист , предпочитаю всему чешский «Пльзень». Будете?..
— Непременно. Всё, что угодно, лишь бы и в самом деле не американская газировка, «Миллер» там, или «Будвайзер» — житья от нее уже не стало по всей Европе!
— Золотые слова, — кивает Вульфсон. — Ингрид, будь добра, принеси нам в кабинет упаковочку…
33
— Итак, герр Вульфсон… пардон — дон Вульфсон! — приступает пыльнолицый, отставив недопитый бокал «Пльзеня» на край письменного стола хозяина виллы, обратившегося сейчас в стол переговоров. — Некоторое время назад вы написали по заказу нашего издательства киносценарий под условным названием «Операция „Блокбастер“», в коем была детальнейшим образом расписана масштабная атака террористов на Соединенные Штаты. Мы уже совсем было передали сценарий голливудской киностудии «Пирамида» для съемок блокбастера «Операция „Блокбастер“» — ха-ха! — и тут вдруг приключилось 11-ое сентября. Ну, а поскольку все детали реального теракта поистине мистическим образом совпали с теми, что вы с такой детальностью расписали в своем киносценарии, о съемках фильма в Штатах теперь придется забыть. Мы с сожалением вынуждены отказаться от проекта, дон Вульфсон, и выплачиваем вам оговоренную нашим контрактом компенсацию.
С этими словами пыльнолицый щелкает замками водруженного на стол чемоданчика — и нашему взору открываются уложенные рядами пачки банкнот; без подобной сцены не обходится ни один голливудский триллер (обмен груза наркотиков или оружия на кейс с долларами), только вот в нашем случае чемоданчик будет, пожалуй, пообъемистее стандартного голивудского.
— Тут шестьсот тысяч, — поясняет пыльнолицый, указывая на пачки, — частью в долларах, частью в евро. И еще шестьсот распихано по этим счетам, — с этими словами он извлекает из кармана толстую, как карточная колода, пачку разнообразных кредитных карточек. — Нам пришлось несколько задержать выплату компенсации, но зато теперь это всё — (кивок на деньги и карточки) — отмыто так, что комар носа не подточит; зачем нам впутывать в эти дела налоговые ведомства, верно?
— Это точно, — кивает Вульфсон. — Какого черта мы должны оплачивать из своих налогов гуманитарную помощь косовским наркобаронам и жалованье евробюрократов?.. А кстати: деньги эти, часом, не из тех ли самых трехсот миллионов — триста, я не путаю? — что кое-кто наварил на инсайдерской информации о грядущем обрушении WTC?
— Понятия не имею: финансовыми вопросами в нашем издательстве занимаюсь не я. Могу лишь заверить, что, по имеющимся у нас сведениям, та инсайдерская информация распространялась по весьма остроумной схеме, и, после внезапных, но вполне естественных смертей полудюжины финансистов средней руки и сомнительной репутации, никаких концов не осталось вовсе… Впрочем, о чем это я?! — ведь вы же сами все это и описали, с исчерпывающей детальностью, в вашем блистательном киносценарии! Воистину, жизнь порою выступает беспардоннейшим плагиатором — и где тот суд, чтобы засвидетельствовал твой авторский приоритет?.. Кстати, дон Вульфсон — об авторском приоритете… Помните, некоторое время назад вы выступали рецензентом рукописи, написанной по заказу нашего издательства одним американским хакером?..