— А что случилось потом? — спросила Марсия.

— А потом выяснилось, что не только харонцы умеют виртуозно использовать гравитацию.

— Те самые Противники, о которых ты упоминал? — нетерпеливо подсказала Сэлби.

— Противник один, — поправил ее Ларри, — но он способен делиться на множество независимых фрагментов и, когда это требуется, вновь воссоединяться в единое целое. Однако наши термины «индивидуальный» и «коллективный» здесь не подходят, суть намного сложнее. Это нужно иметь в виду.

— На что похожи такие фрагменты? — раздался голос Веспасиана.

— Это сферы грязно-серого цвета. Он такой из-за налипшей на поверхность межзвездной пыли. Размер сфер произволен, но те, что непосредственно нападают на сферы мультисистем, величиной с ОРИ или средний астероид.

— Но почему фрагменты имеют именно сферическую форму? — спросила Марсия.

— Из соображений гравитационного равновесия, — пояснил Ларри. — Они малы, но чрезвычайно массивны. Не хочу выдумывать, поскольку Люсьен этого не говорил, но, на мой взгляд, они состоят из необычного, неизвестного нам вещества, плотность которого сравнима с плотностью нейтронных звезд.

— Неизвестное вещество? Что за чертовщина! Расскажи-ка поподробнее. — Сэлби сидела, как на иголках.

— Какая-то новая форма материи, состоящая не из протонов и нейтронов, а из неведомых тяжелых частиц.

— Что-нибудь вроде антиматерии? — спросила Сэлби.

— Нет-нет, она здесь ни при чем, — откликнулась Марсия. — Материя и антиматерия взаимно уничтожаются, так что такое тело не смогло бы существовать в условиях нашей Вселенной достаточно долго. Судя же по рассказу. Противник не сталкивается с проблемой аннигиляции.

— Тогда откуда такая плотность? — поинтересовался Веспасиан, морща лоб.

— В обычном веществе размер атомных ядер ограничен их стабильностью, она тем ниже, чем крупнее ядро, — сказала Марсия, — а значит, существует и предел плотности. Теоретически сколь угодно большими могут быть только ядра, состоящие из кварков. Но экспериментально эта гипотеза до сих пор не подтверждена.

— Вот именно! Такой материи никто и никогда не наблюдал! — воскликнул Веспасиан.

— До сегодняшнего дня, — вставила Марсия, выразительно посмотрев на Ларри.

Неожиданно дружный отпор его слегка обескуражил.

— Вы можете, разумеется, смеяться надо мной, — сказал он, — но тем не менее это правда.

— Свидетельство Люсьена, — рассудительно (слишком рассудительно!) возразила Марсия, — еще не гарантия истины. Про Люсьена мы сейчас практически ничего не знаем. А если он вообще живет в мире галлюцинаций?..

— Чушь! — закричал Ларри. — Я уверен, что Люсьену следует верить на сто процентов. И вообще дайте наконец мне дорассказать! Или вы предпочитаете препираться между собой?

Веспасиан пожал плечами.

— Всего пять лет назад никто и представить не мог, — сказал он, — что в недрах Луны комфортно расположилось инопланетное чудовище, которое в силах украсть Землю. Говори, Ларри!

— Да, спасибо. Не буду утверждать, что я разобрался во всем, но Противник — это ключ к разгадке. Его вряд ли правильно назвать живым существом в принятом смысле слова, но действует он вполне разумно…

— О чем это ты? — спросил Веспасиан.

— Об уничтожении сфер, разумеется.

— Подождите, — не выдержала Сэлби. — Ларри развлекает нас тут какими-то сказками. Невероятно, чтобы такое небольшое существо могло уничтожить огромную Сферу!

— Если ты все-таки перестанешь перебивать меня, то и глупых вопросов тебе задавать не придется. Очень выгодно, Сэлби, послушай моего совета. Итак. Мы приблизительно представляем себе эволюционный путь, пройденный харонцами. Сначала разумные существа чем-то сродни нам, потом семеноносные корабли; в какой-то момент корабли подчиняют себе живую материю, и, пожалуйста, результат: то странное смешение органики и неорганики, которое мы называем харонцами. Постоянная коррекция собственной эволюции, и — как высшее достижение — таинственная Сфера. Насколько я понимаю. Противник прошел примерно тот же путь, жестко контролируя собственную эволюцию. Это можно представить себе, ну я не знаю, например, как амебу, простейшее биологическое образование, которое вдруг поумнело и бросилось создавать новых, все более совершенных после каждого опыта амеб.

— Но амеба и сознание — вещи несовместимые, — запротестовала Марсия. — Организм должен в своем развитии превысить некий порог сложности, чтобы научиться мыслить. Одноклеточным мышление недоступно.

— В том случае, если клетка строится из углерода, водорода, азота и кислорода, — да. Допустим, что атомы вещества, из которого состоит тело этих монстров, содержат неизвестные нам элементарные частицы. Сложность та же, только не на молекулярном, а на атомарном уровне…

— Но объясните мне наконец, — перебил Ларри Веспасиан, — почему мы ничего не знаем об этом веществе? Откуда оно взялось?