Жди неприятностей

Аннотация

Если бы Ольга Бойкова — главный редактор газеты «Свидетель» — знала, что беседует с убийцей, наверняка следующее преступление можно было бы предотвратить... А все началось с того, что ее подруга и сотрудница Марина увлеклась женатым мужчиной. Однажды она пришла домой к любимому в условленное время и обнаружила его жену с перерезанным горлом. В том, что Марину подставили, сомнений не было. Ей едва удалось избежать задержания, и вот теперь Ольга Бойкова просто обязана ради подруги попытаться найти убийцу...

Глава 1 Я проснулась от неожиданного прикосновения чего-то противно-мокрого к губам. Открыла глаза, брезгливо сморщилась, отстранилась, ну а затем просто шарахнулась со своего матраса на пол. Наступила на мокрую тапочку, поскользнулась в луже, едва не грохнулась, шепотом выругалась и поняла, что так мне и надо. Не жилось тебе спокойно, Ольга Юрьевна? Ну так получай развлеченьице, радость моя! Я, конечно, про китайский астрологический календарь слышала, и не один даже раз. Не знаю, чем руководствовались древние китайцы, называя годы и месяцы в честь самых разных животных, но за последнюю неделю у меня появилась веская причина назвать вот этот конкретный месяц собачьим, и никаким другим. Причем я вовсе не ругаюсь, еще чего! Он на самом деле такой. Собачий то есть. Что самое приятное для одинокой девушки после пробуждения утречком? Правильно: не торопясь, поморгать на свет божий, не торопясь, потянуться, подумать о том, что больше спать не хочется, и затем, опять же не торопясь, сползти на пол. Это и есть самое обыкновенное девичье счастье. А мне, как видно, счастья было не нужно, и вообще спокойно мне не жилось. Тяжко вздохнув, я посмотрела на маленького щенка, желтого и плюшевого на вид, теперь, после подлого покушения на мою тапочку и на мой легкий девичий сон, спешно зарывающегося под мою же простыню. Это он меня разбудил своим мокрым носом. — Мандарин, — простонала я, — не мог потерпеть двадцать минут? Молока не получишь! Маленький шарпей с идиотским именем Мандарин, не слушая меня, зарывался все глубже. Выбравшись из тапочки, я нагнулась, запустила руку в постель и нащупала подлого проказника. Он недовольно заверещал и задергал лапами. Еще возмущаться будет, мерзавец! Вытащив Мандарина наружу, я, держа его за шкирку на безопасном расстоянии от себя, зашлепала босыми ногами в коридор и закрыла щенка на кухне. Пусть ждет теперь, когда я освобожусь. Сама я после этого подвига зашла в ванную. Вместо умывания мне сначала предстояло подтереть лужу и вымыть тапочку. Классно, да? Вот так я теперь и живу. Я вовсе не стала членом клуба любителей животных и не совсем еще сошла с ума, чтобы заводить себе собачку, словно мне скучно жить на свете. Просто я товарищ хороший. Верный, преданный и надежный. А кое-кто корыстно этим пользуется. Я про Маринку. Это она подобрала где-то на улице ничейного щенка, разглядела его импортную породу, назвала Мандарином и приволокла к себе домой. Ее коммунальные соседки ровно два дня кудахтали, сюсюкали и причмокивали над Мандарином, а потом поставили вопрос ребром. В результате Маринка пристала ко мне. Пристала — как не скажу что, — поклялась и побожилась, что будет приезжать каждый вечер и выгуливать своего — не скажу кого, — а потом видно будет… Мне бы сразу уточнить, что она имела в виду под «видно будет», но я как-то не догадалась… …Десять минут спустя, когда лужа была вытерта, тапочка повисла на веревочке, а я приняла наконец прохладный душ и восстановила душевное равновесие, началось время завтрака. Описывать это издевательство я не стану. Кончились для Оли тихие вдумчивые завтраки. Достаточно будет сказать, что после приема пищи — по-иному и не назовешь — я успела-таки выскочить с Мандарином на улицу, и он сделал все свои дела не на мой пол, а под ничейный кустик. Вот теперь Ольге Юрьевне можно было идти на работу и мечтать, что четвероногий квартирант дотерпит до вечера и воздержится от сюрпризов. Ага, шас. Пока я одевалась в коридоре и прислушивалась к суровому урчанию и постукиванию, доносившемуся с кухни — Мандарин бился головой в закрытую дверь и пытался напугать ее, чтобы она открылась, — я подумала, что за эту жуткую неделю был только один просвет в моей грустной жизни. Позавчера Мандарин сумел откопать где-то навсегда потерянную левую зеленую босоножку. Он выволок ее в коридор и показал мне. Правда, он полностью измусолил ремешок, но зато вещь нашлась! — Пока, Мандарин! — радостно крикнула я, отперев входную дверь. Мандарин ответил мне жалобным поскуливанием: он уже знал, что на весь день остается один, и заранее огорчался этой перспективой. — Вечером придет твоя законная хозяйка, — злорадно предупредила я его, — вот ей и будешь жаловаться, засранец! — подвела я итог и захлопнула за собой дверь. Моя «Лада» стояла перед подъездом и ждала, когда я к ней подойду. Раньше я почему-то обижалась на ее склочный характер, но теперь ситуация изменилась и «Лада» ходила в явных фаворитах. Выезжая со двора, я не выдержала и пожаловалась ей: — Надул прямо в тапочку, представляешь?! А когда я его выкинула из комнаты, он еще начал ругаться! «Лада» достойно промолчала и даже не звякнула в ответ ни одной из своих железок. А между прочим, Маринкины подарки мне одним Мандарином не исчерпывались. Вот уже целую неделю я была вынуждена приходить домой с работы не раньше десяти вечера, а один раз меня даже не хотели пускать в свою собственную квартиру. И все потому, что найденный в недобрый час слюнявый Мандарин познакомил Маринку с Кириллом… Я подъехала к зданию редакции за двадцать минут до начала рабочего дня. Это еще одно прибавление к моему тайному счету к Маринке. До появления в моей жизни плюшевого Мандарина я могла себе позволить расслабиться и немножко припоздниться — начальник все-таки. Но сейчас я вылетаю из дома как ошпаренная и мчусь на работу, словно там для меня сосредоточены все радости жизни. В общем так оно и есть, конечно, но поспать чуть-чуть подольше мне тоже нравится. Точнее нравилось. В такую несусветную рань в редакции из всех сотрудников был только Ромка — наш воспитанник, курьер и мишень наших общих педагогических порывов. Ромка обучался компьютерному набору и так увлекся этим нелегким делом, что, когда я появилась у него за спиной, он даже не заметил моего присутствия. На экране его монитоpa азартно махали конечностями два противных урода из игрушки «Mortal Combat». — Сколько делаешь знаков в минуту? — рассеянно поинтересовалась я, проходя мимо него, и Ромка, тихо ойкнув, быстро нажал кнопку «Reset» на системном блоке. Компьютер начал перезагружаться, и игра пропала из поля зрения начальства. Меня то есть. «Быстро научился реагировать», — подумала я и направилась к своему кабинету. — Ольга Юрьевна! — бросился за мной Ромка, потрясая какими-то листами в руках. — Почта? — спросила я, оборачиваясь. — Нет, — радостно улыбаясь, ответил он, — у меня есть предложение для улучшения внешнего вида нашей газеты! — выпалил Ромка и подал мне отксерокопированные фотографии собак разных пород. — Не надо, — я не удержалась и поморщилась от этого зрелища, — у нас серьезное издание и… и вообще я не люблю собак, — закончила я и спряталась в кабинете. Бросив сумочку на столешницу, я достала сигареты из ящика стола и раздраженно закурила. «Пора кончать с этим безобразием!» — подумала я и твердо решила сегодня объявить Маринке свой окончательный вердикт. Пусть выбирает: или Мандарин, или Кирилл. Ольга Юрьевна двоих уже не выдерживает. С Кириллом, как я уже говорила, Маринку познакомил Мандарин. Случилось это способом простым и действенным, даже немножко романтичным. В один из двух дней, когда Мандарин жил еще с Маринкой, они вечером гуляли по улице, и несколько больших собак напугали их обоих. Подробностей этой жуткой истории я не помню. Но, по словам Маринки, когда положение стало совершенно безнадежным — то ли она с Мандарином залезла на мусорный ящик, то ли просто стала громко кричать и размахивать сумкой — второе вероятнее, — вдруг появился былинный чудо-богатырь по имени Кирилл и спас перепуганную красавицу вместе с ее сопливым щенком. Вспоминая эти подробности, я не удержалась и зевнула: очень пикантная история и такая интересная! Все закончилось гулянием под луной с постоянной передачей Мандарина с рук на руки — он, видите ли, уснул-с, а Маринке нести его было тяжело-с. А самое любопытное то, что Маринка постеснялась вести Кирилла к себе в гости, хотя ей этого очень хотелось: он немножко пострадал в честном бою с собачьим племенем, что-то ему там испачкали и порвали. Маринке подумалось, что будет неудобным показывать, что она живет в коммуналке, и объяснять кавалеру, что вся толпа, которая выскочит в коридор из комнат им навстречу, — всего лишь соседи, а не ее родственники. Когда Мандарин благополучно переселился жить ко мне на срок, обозначенный туманным выражением «там видно будет», Маринка, приезжая вечерами выгуливать этого паршивца, сообщила адрес своего местопребывания и Кириллу. Маринка клялась и божилась, что Кирилл ее не правильно понял, но когда я однажды по ее просьбе пришла домой позже, чем обычно, то сначала не смогла отпереть дверь. Потом мне открыла растерянная Маринка и сказала: — А, это ты… Я ничего не смогла возразить на это ее наблюдение и просто кивнула в ответ. Я вошла в прихожую и увидела выглядывавшего из комнаты высокого парня в темно-зеленом костюме. Он был приятен, не скрою: светловолосый, коротко стриженный, с заметной смешинкой в умных глазах. Как всегда, Маринка оттяпала себе очень лакомый кусочек. — Здравствуйте, — улыбнулся мне парень и добавил поразительную вещь: — Марина и не говорила, что ждет гостей! У меня непроизвольно приоткрылся рот от удивления, но, поймав умоляющий взгляд Маринки, я его тут же осторожно и прикрыла, ограничившись уклончивым покашливанием. Вскоре Маринка пошла провожать Кирилла, взяв с собою Мандарина и накинув мою красную куртку: внезапно пошел дождик. К Кириллу должны были подкатить какие-то его друзья, и он собирался уехать с ними на их машине. С того вечера так и повелось. Маринка наобещала и поклялась мне, что она все объяснит Кириллу, как только зайдет разговор да представится случай, но все это продолжалось и продолжалось… В редакции захлопали двери, послышались шаги и голоса. Я навострила уши. Слегка шаркающе прошел на свое место Сергей Иванович Кряжимский, самый старший наш сотрудник. На нем, по сути дела, и держится газета, когда меня захватывает очередное дело или расследование. Впрочем, когда не захватывает — тоже, потому что он знает в издательском деле все и всех. Я решила выйти и поздороваться с ним. Когда я вышла из кабинета, в редакцию влетела запыхавшаяся Маринка. — Привет! — крикнула она на ходу и схватила со своего стола электрический чайник. Маринка у нас курирует кофейный вопрос и, надо признаться, справляется с этим делом великолепно. — Ты давно уже здесь? — спросила она меня, не останавливаясь и направляясь за водой. — С утра, — вздохнула я, поздоровалась с Сергеем Ивановичем и вернулась к себе. Ну как вот сказать ей, чтобы забирала свою собачонку? Я подошла к окну и выглянула на улицу. Ничего любопытного мне там не показали. Я зевнула и подумала, что начинаю уже подкисать: чего-то в жизни не хватало. Остренького, например. Приключения с Мандарином за остренькое я не считала. Если только за мокренькое. — Знаешь, кого я вчера встретила? — раздался сзади Маринкин голос, и я от неожиданности вздрогнула. Надо же так задуматься, что уже не слышу, как дверь за спиной открывается! Так, пожалуй, можно и маньяка не заметить! — Кого же? — недовольным голосом спросила я и почесала кончик носа, чтобы скрыть замешательство. — Ирку Черемисину! — ответила она и, видя, что я не реагирую на это имя, пояснила: — Ну ты должна ее помнить, она училась вместе с тобой на одном курсе. Я с ней позже познакомилась у одних знакомых. Она тебя, между прочим, помнит, и очень хорошо. Ну, пигалица такая рыжая в очках? — Нет, — призналась я и спросила на всякий случай: — И как она? — Замуж пока не вышла, — высказала самое главное Маринка и быстро продолжила: — Мы с ней поговорили не очень долго, обеим было некогда. Она передавала тебе привет и приглашала зайти к себе на работу… Да помнишь ты ее, она мне рассказывала, что всегда на свои дни рождения готовила торт-суфле и вам всем так нравились эти торты, что ей ни кусочка не оставалось. Ну?! — Что — ну? — улыбнулась я. — Конечно, я прекрасно помню эти торты. Кстати, у меня никогда не получались такие же. — И у меня торт-суфле не получается, хоть тресни, — призналась Маринка, — хотя я делала его только один раз. — И я тоже, — ответила я, и мы обе рассмеялись. Ну и как тут Маринке отказать от квартиры? Ладно, потерплю еще чуть-чуть. — Так вот, Ирка сейчас работает ведущим менеджером в фирме «Орифлейм»! Это на первом этаже «Материка», знаешь, где? — Чем только филологи не занимаются! — удивилась я. — Некоторые еще и в газетах работают. И Ирине нравится ее работа? — Еще бы! А какие у них крема, — закачала головой Маринка, — мама моя дорогая! Она нас приглашала к себе, обещала обслужить и нагрузить по полной программе. Я думаю, что тебе нужно идти прямо сейчас! Маринка слегка нагнулась, наливая мне кофе, и поэтому не заметила моей реакции. А я, мягко говоря, немножко удивилась. — А почему это я должна идти, а не ты, например? — осторожно спросила я. — Она хочет поговорить о рекламе в нашей газете, а это только с тобой — раз, — сказала Маринка, пододвигая ближе ко мне сахарницу и снимая с нее крышку, — ты с ней лучше знакома, чем я, — два, и вообще, я считаю, что ты более опытная дама и сумеешь выбрать то, что нужно нам обеим, — три, — привела Маринка весьма серьезные доводы, и я задумалась. «А почему, собственно, и нет? На улице вовсю бушует самое безобразное межсезонье, и если от него вовремя не прикрыться качественным кремом, то скоро будет и незаметно, что Маринка на целый год старше меня… К тому же срочной работы на сегодня нет, визитов запланированных — тоже…» Я отвлеклась от мыслей и обратила внимание, что Маринка продолжает описывать невиданные ею самой чудеса пещеры моей знакомой. — Оля, Оля, — чуть ли не постанывая, перечисляла она, — трехсоставная очищающая маска на основе экстрактов южноамериканского кактуса… — С иголками? — сразу же заинтересовалась я. — Что? — словно очнулась Маринка, остановившись на полуслове. — Что ты сказала? — Ладно, ладно, — успокоила я ее, допивая кофе, — не могу сказать, что твои слова произвели на меня сильное впечатление, но почему бы и не прогуляться? Она там сейчас будет? …Так вот и получилось, что, придя к себе на работу очень рано, я на ней долго и не задержалась. Магазин-салон «Материк» располагался невдалеке от железнодорожного вокзала в двухэтажном здании, с плоской крышей и огромными окнами. Раньше здесь находилась студенческая столовая университета, теперь студенты если тут и бывали, то только по ошибке, потому что ничем съедобным в «Материке» не торговали. Зато продавали здесь все остальное. В основном ассортименте здесь была мебель для квартир и офисов, отделочные материалы и одежда. Но если походить подольше и посмотреть повнимательней, то в каком-нибудь закутке можно было обнаружить и индийские благовония, и эротическую литературу. Короче говоря, салон работал по принципу: давайте ваши деньги, а товар мы вам подберем. Вспомнив Маринкины объяснения, я подъехала на «Ладе» ко входу в магазин и поставила там свою металлическую подругу. Выйдя наружу, я, однако, не пошла в широко растворенные двери салона, а завернула за угол и направилась вдоль забора одного из корпусов университета к заднему двору. Дорога была нормальной ширины для пешехода, но если бы навстречу выехала какая-нибудь машина, мне пришлось бы прижаться к университетскому забору — высокой, когда-то помпезной ограде, но сейчас уже безнадежно проржавевшей, а кое-где и покосившейся. Не успела я порадоваться мысли, что путь свободен, как сзади раздался короткий автомобильный сигнал. Я оглянулась и отшатнулась в сторону: белый «Москвич» подкрался ко мне так неслышно, как Маринка сегодня в кабинете. «Москвич», сбавляя скорость до минимума, дал мне возможность прижаться к забору. Медленно проезжая мимо, шофер «Москвича» не показал мне свою наглую рожу: он был закрыт от меня тонированными стеклами автомобиля. Будучи, однако, девушкой общительной, я кивнула ему и поблагодарила за предупредительное отношение ко мне. А мог ведь и просто задавить. Пропустив машину мимо себя, я пошла дальше. «Москвич» остановился в конце дорожки, напротив прохода к задней двери салона. Из машины никто не вышел. Гордо задрав нос, я уже молча промаршировала мимо, не глядя по сторонам, и, миновав раскрытые синие металлические ворота, прошла еще немного, толкнула дверь и вошла в салон «Материк», так сказать, с тыла. «Орифлейм» располагался за белой не очень чистой дверью, сразу же у входа. Рядом с дверью находилась лестница, ведущая на второй этаж. Когда я к ней подошла, справа выскочил охранник в камуфляже — молодой мальчик лет восемнадцати. — Вы к кому, девушка? — спросил он меня, что-то дожевывая на ходу. — Мне — сюда, — кратко ответила я, показывая на блестящую рекламную этикетку «Орифлейма». Этим жестом я сама себе напомнила Виктора, нашего редакционного фотографа и самого величайшего молчуна на свете. Охранник, ничего не ответив, тут же ушел. Постучавшись, я открыла дверь представительства «Орифлейм» и сразу же попала в стеклянно-пахучее царство косметики. Офис был небольшой: пожалуй, даже немного поменьше моего кабинета. Все стены по периметру комнаты были уставлены прозрачными стеллажами с образцами товаров — огромное количество банок, баночек, пузырьков, пузыречков и туб. Посередине офиса стояли три придвинутых торцами друг к другу стола. В самом конце сидела в одиночестве Ирина Черемисина в большущих очках и с умнейшим видом перекладывала каталоги. У нее за спиной белела дверца холодильника. Рядом с холодильником находилось закрытое жалюзи окно, выходящее во двор. Подняв на меня глаза, Иринка моментально стряхнула с себя всю важность. — Привет, Оль! — воскликнула она, вставая. — Привет! У тебя сегодня день рождения? — спросила я ее, подходя ближе. — Нет, — удивленно ответила Ирина. — Значит, твоего знаменитого торта не будет, — притворно огорчившись, вздохнула я. — Зато есть пиво и фисташки! — объявила Ирина. — Я здесь полноправная хозяйка, замечаний никто делать не будет. Ты пиво пьешь? — Вот сейчас и посмотрим, — ответила я, и наш с нею старинный контакт наладился снова. Я села рядом с нею за стол, Ирина, протянув руку, открыла дверцу холодильника и достала две бутылки «Балтики». Из-под стола появились два стеклянных стакана. — А я видела, что ты идешь. Через окно, — улыбаясь, объявила Ирина. — Это был твой знакомый в машине? — вдруг спросила она. Я непонимающе вытаращилась и покачала головой. Она слегка покраснела. — Я случайно выглянула и увидела, что тебе посигналил «Москвич»… — пояснила она. Я фыркнула и просто не нашлась, что ответить. Внезапно послышался какой-то грохот, словно уронили что-то тяжелое на втором этаже. Совершенно рефлекторно я подняла голову. — Над нами бухгалтерия «Материка», — поморщившись, пояснила Ирина, — там постоянно или празднуют, или какие-то разборки учиняют. — Всегда в первой половине дня и всегда с таким грохотом? — улыбнулась я. — Ты знаешь, почти всегда, — ответила Ирина, наливая мне пиво в стакан, и мы, посмотрев друг на друга, рассмеялись. — У них там такой приятный директор, Андрюшей зовут, — вдруг мечтательно произнесла Ирина и подняла свой стакан: — Поехали? — За него, что ли? — спросила я ее. — Сначала за нашу встречу, — улыбнулась она. Разборка на втором этаже тем временем, судя по доносившемуся оттуда аккомпанементу, входила в основную свою фазу. Там опять что-то уронили, потом пронзительно вскрикнула женщина и послышались два сухих щелчка. Подобные звуки я уже слыхала в своей жизни: слишком уж это было похоже на выстрелы. Я переглянулась с Иринкой. Она равнодушно пожала плечами: — Мы просто арендуем у них помещение, — объяснила она, — плевать, чем они там занимаются, хоть групповухой. Как тебе пиво? — Нормальное, как и должно быть, — рассеянно ответила я ей. Мысли мои уже были заняты совсем другим. Я продолжала прислушиваться к событиям наверху. Раздался громкий топот ног по лестнице. — Ой, что-то там не то, Ирка, — сказала я, — давай посмотрим, а? Мы подошли к двери. Осторожно, чтобы никого не задеть дверью и, разумеется, чтобы самой не получить ею же по лбу, я медленно отворила ее и выглянула наружу. Я увидела все еще жующего охранника, вышедшего к лестнице посмотреть, что же там происходит. Перехватив мой взгляд, он кивнул, и тут раздался еще один щелчок. Охранник, вскрикнув, упал навзничь. Я дернула дверь на себя, оставив только небольшую щель, чтобы видеть развитие событий. По лестнице быстрым шагом спустились двое мужчин в темных джинсовых костюмах. У обоих на головах были черные вязаные шапочки, опущенные на лица. Сквозь прорези блестели только одни глаза. Идущий первым держал в поднятой руке пистолет, у второго была большая зеленая спортивная сумка. Не отвлекаясь больше ни на что, они перешагнули через лежащего на полу охранника и вышли на улицу. Я быстро вернулась в офис, прикрыв за собою дверь. — Что там такое? — спросила стоящая тут же Ирина, удивленная моим видом. — Не высовывайся, — коротко ответила я, схватила свою сумку и подошла к окну. Отогнув полоску жалюзи, я снова увидела тех двоих в масках. Они подбежали к знакомому мне «Москвичу» и сели в него. «Москвич» рванул с места и выехал со двора. Расстегнув сумку, я выхватила свой сотовый и набрала номер. Маринка оказалась на месте. — Маринка, — прокричала я, — быстро Виктора к «Материку». Здесь вооруженный налет. — А как же ты там?.. — собралась было Маринка развести по своему обыкновению охи да вздохи, но я уже отключилась. — Как — налет? — пролепетала Ирина, потрясенно глядя на меня. — Как в кино, — ответила я, — пошли посмотрим, они уже ушли. Не дожидаясь ответа, я вышла в коридор и нагнулась над охранником. Сзади меня тяжело задышала Ирина. — Господи, что же это, а? — простонала она. — Неужели убили? — «Скорую» вызывай, быстро, — скомандовала я и медленно пошла по лестнице вверх. Очутившись на площадке второго этажа, я заглянула в первую же приоткрытую дверь. Эта была бухгалтерия «Материка», шум из которой я слышала несколько минут назад. Сейчас здесь царил переполох. Две женщины, причитая, толклись над сидевшим на диванчике молодым парнем. Одна из них — коротко стриженная ненатуральная блондинка, как мне показалось, средних лет и средней фигуры, но в мини, присела перед парнем на корточки и ваткой протирала его щеку. Вторая, примерно такого же возраста шатенка, но в более приличном для ее возраста костюме, стояла сбоку от первой и вытирала парню вторую щеку. Девушка, стоявшая около двери, громко кричала в телефонную трубку про ограбление. Увидев меня, она вскрикнула еще громче и схватилась за грудь. — Ой, а вы к кому? Не работаем, не работаем! — визгливо выдала она и бросилась ко мне, явно собираясь вытолкнуть меня вон из комнаты, но остановилась в полушаге от меня, раскрыв рот. Я молча отступила назад и вдруг почувствовала, как меня больно схватили сзади за правое плечо. Я оглянулась и увидела двоих мужчин в камуфляже и в черных масках на лицах. В руках у них были автоматы. «Мамочка моя, — подумала я, — неужели они еще не все взяли и вернулись?!» Глава 2 — Лицом к стене! — рявкнул мне стоящий ближе «камуфляжник» и рывком повернул меня и буквально швырнул на стену рядом с дверью в бухгалтерию. Позади меня послышались топот и шарканье ног. Снова завизжала девушка, держащая трубку телефона, но на этот раз ее визг оборвался на верхней ноте, словно кто-то внезапно выключил звук этого громко-орательного устройства. Я осторожно повернула голову вправо и краем глаза заметила среди толпы «камуфляжников» одного майора в обычной милицейской форме. «ОМОН!» — наконец-то догадалась я и повернулась к ним. На меня отреагировали мгновенно и опять повернули носом к стене. Хорошо еще, что не ударили прикладом. — Не шевелиться, — проорал над ухом грубый голос, и я, вздохнув, решила послушаться. Сделать ничего я все равно не могла, а если Виктор не опоздает, то сумеет нащелкать несколько интересных кадров. — Вы кто? А вы? Кто звонил? — слышала я вопросы, задаваемые резким голосом. Прислушиваясь к нестройным ответам и командам по рации, я получила почти полное представление о том, что здесь произошло. Значит, так. Полчаса назад менеджер первого торгового зала позвонила и сообщила бухгалтеру, что два инспектора из КРУ сейчас идут к ней. Действительно, открылась дверь — и вошли два человека в масках. Находившийся в это время в бухгалтерии исполнительный директор «Материка» Крючков Андрей Николаевич попытался смело, отважно и глупо что-то предпринять, за что был бит одним из нападавших по лицу. Второй мужчина в маске в это время произвел из пистолета выстрел в потолок и еще один в стену над головой бухгалтера-кассира, и она без дополнительных напоминаний открыла сейф, в котором хранилась месячная выручка всего салона в размере почти тридцати тысяч долларов. После чего деньги переложили в зеленую сумку, и оба налетчика быстро удалились. На чем уехали бандиты, присутствующие здесь работники салона не видели. Всю эту полученную информацию, только в сжатом виде, майор прокричал в свою рацию и объявил операцию «Перехват». — А это кто? — меня развернули лицом к комнате, и сперва я увидела перед собой майора и хорошо разглядела его. Он оказался толстым, плохо выбритым, и от него сильно пахло «Диролом», который майор жевал чуть ли не с остервенением, очевидно, этим упражнением увеличивая приток крови к головному мозгу, что должно было стимулировать его умственную деятельность. Подняв глаза над фуражкой майора, огромная изогнутая тулья которой доходила мне до подбородка, я увидела у него за спиной честные лица работников бухгалтерии. Они почти в один голос заявили, что первый раз меня видят. Между прочим, это было не правдой, видели они меня по меньшей мере второй раз — первый был, когда я открыла дверь и заглянула в бухгалтерию. Но путать показания бухгалтеров я не стала и проявила великодушие: им и так сегодня досталось. — Вы кто? — пролаял мне в подбородок майор, и мне показалось, что он даже привстал на цыпочки, чтобы мне было слышнее. — Бойкова Ольга Юрьевна, главный редактор газеты «Свидетель», — постаралась чеканно произнести я, но получилось это у меня как-то не очень внушительно. — И что вы здесь делаете? — отнюдь не светским голосом поинтересовался майор. — Пишем репортажи по свежим следам, да? Только откуда этот след? — Я зашла к подруге в «Орифлейм» на первом этаже, услышала шум и решила подняться… — Едете с нами, короче, — пресек майор мои объяснения и повернулся ко мне своей низкой кормой. — Основание? — воскликнула я. — Газета «Свидетель», говорите? Вот и будете свидетелем, — отрезал он, не повернувшись, и мне показалось, что он даже немного повеселел от своей шутки. Вот бы и мне так научиться. На улицу вывели меня и всех, кого нашли в бухгалтерии. «Скорая помощь» уже увезла незадачливого охранника, и перед выходом стояли только два фургона «Газель» с рекламой итальянской минеральной воды на бортах и один «жигуленок» шестой модели. Подходя к приветливо распахнутым дверцам ближайшей «Газели», я посмотрела вправо и заметила за забором университета Виктора. Действуя совершенно спокойно, словно вооруженные ограбления магазинов у нас в городе происходят каждый день, а главных редакторов пихают автоматом в спину в машину вообще по три раза в будние дни и по четыре в выходные, Виктор делал снимки, перемещаясь с места на место, выбирая удачные ракурсы. Я махнула ему рукой и улыбнулась. Бравада, конечно, но положение у меня было глупейшим, и, наверное, в тот момент я пыталась показать, что и глупее видали. Мой необдуманный жест заметил майор, шаркающий сзади. — Это еще что там за клоун?! — взревел он и, оттолкнув меня, рванул вперед. — Мужик, а ну давай сюда! Что он подразумевал под этим «давай», мне было неясно, но его пятнистые ребятки, очевидно, прекрасно понимали язык своего шефа. Двое из них бросились к забору, собираясь преодолеть его с разбега. Одному из них это почти удалось. В этот момент Виктор сделал еще один кадр. Что произошло дальше, мне досмотреть не дали, потому что подошла моя очередь загрузиться в «Газель». Получив два толчка: один грубоватый в спину, а другой мягкий по… не скажу куда, я вскарабкалась по трем ступенькам и прильнула к окошку. Прежде чем меня оттащили от него, я заметила, что двое омоновцев через забор перелезли, но Виктора по ту сторону уже не было. «Желаю вам искать его долго-долго, ребятки», — позлорадствовала я и, оберегая себя от дополнительных мужских прикосновений, сложила ручки на коленках и решила поиграть в паиньку, по крайней мере до тех пор, пока меня не привезут куда-нибудь. Моими соседями справа и слева оказались разнесчастные работники бухгалтерии, а также молодой парень с подпорченной физиономией, сейчас я уже была в курсе, что это местный директор с благородной фамилией Крючков. Почему-то некстати вспомнились слова Иринки Черемисиной про него. От нечего делать я постаралась рассмотреть лицо побитого директора, но кроме лихой челочки и длинных ссадин на щеке не заметила ничего интересного. Дверцы «Газели» захлопнулись с лязгом и стуком, сразу же стало сумрачно. Через полминуты машина вздрогнула и начала медленно выезжать. Я вздохнула и закрыла глаза, правильно сообразив, что в ближайшее время ничего достойного внимания не предвидится. Оно, достойное моего внимания то есть, началось сразу же по приезде. Ехали мы не очень долго, вероятно, с полчасика, не больше. Нас вытряхнули из этой душной металлической консервной банки, которую конструкторы наверняка задумывали как сравнительно комфортабельную кабину, но у них это получилось плохо. Потом, после быстрой маршировки по лестницам и коридорам, не знаю как другие, а я попала в малюсенький кабинетик. Кроме стола, двух стульев и того самого майора, навалившегося грудью на стол и вместо «Дирола» перекатывающего в зубах сигарету, здесь больше не было никого и ничего. На столе была моя сумочка, полностью выпотрошенная и, я бы сказала, облапанная до неприличия. Среди моих вещей на столе притаился только один предмет, мне незнакомый — хрустальная пепельница, до краев заваленная окурками. Майор сделал мне жест рукой в направлении стула, и я осторожно на него присела. — Здоренко, — буркнул он. Я молча кивнула и посмотрела в потолок. Майор хмыкнул и раскрыл мое удостоверение. — Так что же вы там делали в такое неудобное время, Ольга Юрьевна? — недовольным голосом спросил меня он, небрежно бросая удостоверение обратно на стол. — Я вам уже говорила, — пожала я плечами, — а что я делаю здесь, вы можете сказать? — А это я вам уже ответил, — пояснил майор Здоренко, — ваши слова вызывают у меня вполне обоснованное сомнение в их правдивости. Я знаю, что представляет собой ваша газетка, и слышал кое-что про вас конкретно. Такие лихие спецы, как вы, мадам, всегда имеют своих информаторов среди разного контингента. Я предполагаю, что вы могли заранее знать о готовившемся происшествии и пришли на место, чтобы набрать материальчику и потом тиснуть репортажик с места происшествия. Я угадал? Я поймала себя на том, что мой рот открыт немного шире, чем это было прилично. Медленно прикрыв его, я спросила: — Вы, конечно, разрешите позвонить моему адвокату? Кажется, я имею на это право. — Импортных фильмов насмотрелись? — хмыкнул майор. — Законы надо знать лучше. Вы действительно имеете на это право, но только если дозвонитесь. Я не обязан обеспечивать вам этот звонок. К тому же пока у меня не работает телефон, ваш мобильник, кстати, тоже не пашет. Короче, что вам было известно об этом деле? — Ни-че-го, — отчеканила я и, подумав, добавила, — во-об-ще! Я постаралась, чтобы мой голос звучал категорично, и, кажется, у меня это получилось. — Да ну? — снова хмыкнул мой недоверчивый собеседник и выпустил сигаретный дым в мою сторону. — А тот парень с фотоаппаратом, вы ему еще ручкой сделали, он вам тоже незнаком во-об-ще? — Знаком, и очень даже хорошо, — скромно призналась я, — это наш редакционный фотограф. Я сама вызвала его по сотовому из офиса «Орифлейма», как только поняла, что произошло. Он профессионал, и у него должны получиться неплохие фотографии… Например, о том, как меня сажают в ваш «воронок». Эта ваша дребезжащая машинешка ведь так называется, да? Майор выпучил глаза и засопел, не находя, что бы такое сказать мне погрубее. Демонстрируя несомненную женскую интуицию, я растерянно пролепетала: — Я что-то не то сделала? Мне кажется, это будет неплохой рекламой для вашей конторы… Майор, не отвечая мне, схватил трубку якобы неработающего телефона, ткнул в него несколько раз толстым пальцем, потом выражение его лица изменилось, и он уже гораздо спокойнее положил трубку на место. Не говоря ни слова, майор не затушил, а замял свою сигарету в пепельнице и, сунув руку куда-то под крышку стола, достал новую. Теперь он уже неотрывно смотрел на меня. Пока он прикуривал, я молчала, а потом робко спросила: — А мне можно тоже закурить или здесь только мужской клуб? — Курите, — буркнул он, подталкивая ко мне мои сигареты. — Спасибо, — сердечно поблагодарила я его и воспользовалась разрешением, пока он не передумал. В это время зазвонил стоящий на столе телефон, майор снял трубку. — Здоренко, — произнес он, слегка поморщившись. Мне кажется, я его поняла: это была не та фамилия, которую можно было без ущерба для дикции проговаривать каждый день. Майор больше слушал и кивал, чем говорил, и когда он положил трубку на место, то хмурый взгляд его, направленный на меня, если и изменился, то малозаметно. — Бандиты уехали на автомобиле «Москвич» белого цвета, — прорычал он, — его обнаружили за три квартала от магазина. Никаких отпечатков и никаких следов, твою мать! — Она тут ни при чем, — робко возразила я, но Здоренко не оценил моего признания, он резко наклонился и схватил меня за затылок правой рукой. Я от неожиданности даже уронила сигарету на пол. — Зато ты — при чем, редакторша, — прошипел он, дыша на меня нечистым воздухом, — твоя подружка с первого этажа подтвердила, что ты о чем-то переговорила с шофером этого «Москвича» буквально за пять минут до ограбления. Ну! Кто он?! При последнем возгласе он резко дернул мою голову вперед. — Негодяй! — решительно сказала я. — Что?! — взревел майор, отпустил наконец-то мою голову и соскочил со своего стула, при этом он почти не изменился в росте. — Что ты сказала, кошелка драная?! — Конечно, негодяй, — повторила я совершенно спокойным голосом. Не хватало еще, чтобы я нервничала из-за мужчины, совершенно не умеющего разговаривать с девушками. Еще чего! — Помимо того, что этот шоферюга подает звуковые сигналы без необходимости, — заявила я, — на его машине поставлены тонированные стекла, через которые не видно ничего. А это, кстати, строжайше запрещено правилами. Негодяй, одним словом, вот он кто. Майор застыл, глядя на меня странным взглядом, направленным как бы вовнутрь. Такой взгляд, я замечала, иногда бывает у беременных женщин, но у служителей порядка он, очевидно, означает крайнюю степень задумчивости. Не иначе. — Ты мне кончай тут кино показывать, — пригрозил он, медленно и аккуратно усаживаясь на место, — будешь умничать — раскаешься, и очень быстро. Колись давай, кто он такой! — Понятия не имею, — ответила я, — он напугал меня своим сигналом, и я, помнится, просто обругала его за это, причем за стеклами я даже не разглядела, кто был в машине. Не знаю, мужчина там был или женщина, а может быть, два мужчины и три женщины. Не знаю. Кстати, Ирка Черемисина действительно вбила себе в голову, что я что-то там такое сказала. Ей это показалось, наверное, потому, что сама она в таких случаях предпочитает громко визжать. На Ирку в тот момент я была очень зла. Мало того, что ей померещилась какая-то дичь, она еще начала усиленно ее пропагандировать. Причем аудиторию для этого она выбрала неудачную. Майор откинулся назад на своем стуле и вперил в меня пристальный взгляд. Я села свободнее. Пусть смотрит, лишь бы руки не распускал. Вспомнив о сигарете, я покосилась на пол. Остаток сигареты дотлевал рядом с моей туфлей. Я вздохнула и решила, что пока курить не стоит. А вдруг ему понравилось выбивать у меня сигареты? — Вы, Ольга Юрьевна, неоднократно проходите у нас по картотеке задержанных, — неожиданно спокойно произнес Здоренко, и я посмотрела на него с интересом: с чего бы это он вдруг помягчел? — Мне это воспринимать как комплимент? — спросила я с надеждой. — Это отягчающее обстоятельство при данных обстоятельствах, — брюзгливо объяснил Здоренко, — все ваше поведение говорит о какой-то вашей заинтересованности в этом деле. Появление фотографа только усугубляет это впечатление. В интересах следствия я вынужден потребовать пленку, и вы должны гарантировать, что, пока я не разрешу, фотографий в газете не появится. Возможно, на пленке получатся заснятыми необходимые подробности для проведения следственных мероприятий. Вам ясно? — Даже не знаю, что вам сказать, — искренне огорчилась я, — дело в том, что чем дольше я здесь нахожусь, тем больше вероятность, что фотографии уже пошли в завтрашний номер. Это же сенсация, вы меня понимаете? — доверительно понизив голос, пояснила я. — Вы сейчас же позвоните в редакцию и скажете, чтобы этого не делали, — заявил майор и подтолкнул ко мне ближе мой сотовый. Я лениво покосилась на него и пальчиком отодвинула телефон обратно. Майор выпучил глаза. — А что вы хотите? — спросила я и, уже не сомневаясь, взяла сигарету из своей пачки и прикурила ее от своей же зажигалки, тоже лежащей на столе. — Наша газета работает со специфическим материалом, и уже случалось всякое, и со мной в том числе. Я ни на что не намекаю, но мои люди поверят моим словам только в том случае, если увидят меня своими глазами… Майор замолчал, и я получила возможность спокойно покурить несколько минут. Снова зазвонил его телефон, взяв трубку, он прослушал то, что ему сказали, и его лицо медленно стало покрываться красными пятнами. — Сейчас же выезжаю, — прохрипел он и, положив трубку на место, застыл в потрясении. Я почему-то сразу подумала, что ему сообщили не о повышении в звании, но спрашивать об этом не рискнула. — Сейчас мы едем в вашу контору, и вы отдаете мне пленку, после чего можете отдыхать. Будете мне нужны, я вас вызову, — быстро проговорил он, вставая со стула и надевая свою дурацкую фуражку. Я подумала, что будет глупо спорить, и молча собрала в сумку свои вещички. До редакции нас довезли на знакомом мне «жигуленке» шестой модели. Помимо майора, в машину сели еще два омоновца, с автоматами и в неспущенных на глаза шапочках. В таком человеческом виде эти ребята производили даже почти приятное впечатление. Редакция встретила меня со свитой осторожным молчанием. Сергей Иванович сидел на своем месте за компьютером. Он поднял на нас глаза, встретился со мной взглядом. Мы кивнули друг другу, и он снова уставился в монитор. Маринки вообще нигде не было видно, как, впрочем, и Виктора. Ромка повел себя активнее. Он выскочил мне навстречу и доложил, что все в порядке. Я поблагодарила его и вошла в свой кабинет. Майор протопал за мной, его бойцы сунулись было следом, но он догадался оставить их за порогом. Я прошла и села за стол, наклонилась, достала из ящика лист бумаги, авторучку и положила перед собой. — Что это за херня? — поинтересовался Здоренко. — Пленка где? — Через секунду после того, как вы напишете мне расписку на нее, вы ее и получите, — ответила я и нажала кнопку селектора. Лицо Здоренко, и так не очень белое, приобрело багровый оттенок. Он раскрыл рот, чтобы ляпнуть какую-то грубость, но тут приоткрылась дверь, и в кабинет заглянул Сергей Иванович. — Вам что здесь надо?! — заорал майор, оборачиваясь к нему. — Ольга Юрьевна, — игнорируя присутствие Здоренко, сказал Сергей Иванович, — я забыл вам передать, что Свиридов Георгий Петрович просил вас позвонить ему, как только вы вернетесь. Сказав эту очевидную для майора Здоренко гадость, Сергей Иванович с невозмутимым выражением лица исчез за дверью. Генерал Свиридов, мой старинный знакомый, был начальником Тарасовского управления внутренних дел, и, разумеется, Здоренко не мог не знать фамилии своего самого главного начальника. Гамма расцветок лица майора Здоренко расширилась, багровый цвет начал медленно сменяться каким-то винегретно-зеленым. Это зрелище напомнило мне любимый мультик про Алису «Тайна третьей планеты». «Хотите, я его ударю? Он станет фиолетовым в крапинку?» Не удержавшись, я улыбнулась и, чтобы скрыть это свое легкомыслие, опустила глаза. При этом я заметила, что все еще держу нажатой кнопку селектора. Так как на мой вызов никто не отозвался, то это могло означать одно из двух: или Виктор терпеливо ожидает, что я ему собираюсь наконец сказать, или его вообще нет в его каморке. Виктор — наш редакционный фотограф, великолепнейшая и колоритнейшая личность. Он бывший афганец, бывший спецназовец. Виктор — молчалив, верен и надежен. Как фотограф он профессионал, а как товарищ и телохранитель — просто выше всяческих похвал. Молчаливость Виктора — это нечто неописуемое и несказанное, как о ней ни расскажи, все равно будет не правильно. Вот и сейчас, поглядев на нажатую кнопку, я уточнила: — Ты у себя, Виктор? В ответ я услышала какой-то звук и привычно оценила его как ответ утвердительный. Не утруждая себя напряжением голосовых связок, то есть считая это абсолютно излишним, Виктор обычно что-то перекладывает у себя на столе, такими звуками и обозначая свое присутствие. — Пленку уже проявил? — продолжила я и, услышав то же самое, уточнила: — Когда высохнет? Тут Виктор вынужден был ответить, что он и сделал. — Уже, — раздалось из селектора, и я, поблагодарив, отключилась. — Я готова отдать вам эту пленку, разумеется, думая об интересах следствия, — миролюбиво сказала я майору, напрягшемуся так, словно он собрался прямо сейчас громко лопнуть, — но, поймите сами, пленка — вещь казенная, мне за нее нужно будет отчитываться в бухгалтерии.. Сказав эту чушь, я вовсе не намекала, что майор — дурак и я над ним издеваюсь, просто я предложила ему приемлемое объяснение, так сказать, для сохранения лица, и он меня прекрасно понял. Тяжело вздохнув, майор ногой придвинул ближе к себе стул, сел на него и стал корябать ручкой по бумаге. Я снова вызвала Виктора и попросила его принести отснятую сегодня во дворе «Материка» пленку. Толкнув мне расписку, майор взял из рук вошедшего Виктора пленку и, ничего не сказав, вышел. Тут только я почувствовала, как я устала, как мне все это надоело, как я хочу есть и как я хочу курить. Свободно откинувшись на спинку кресла, я достала сигарету из ящика стола, Виктор быстро поднес мне зажигалку. В дверь кабинета вошли Сергей Иванович и Ромка. — Ну что, Ольга Юрьевна? — сразу же с порога спросил Ромка. — Нормально все, гражданин начальник, — я слабо махнула рукой, — а куда Маринка-то подевалась? — Она позвонила секретарю Свиридова, когда Виктор рассказал, что тебя увезли. Сам генерал на коком-то совещании у губернатора, вот она туда сама и помчалась ловить его, — пояснил Сергей Иванович и тут же перешел к делам: — Про сегодняшнее ограбление дадим информашку в номер? Можно выкинуть из подвала статью про коррупцию в восьмой городской больнице и дать ее в следующем номере. Такой репортаж не прокиснет. — Действительно, коррупцией сейчас никого не удивишь, а вооруженные ограбления — нечастое удовольствие для газетчиков, — согласилась я, — впрочем, и для читающих граждан тоже. Так и сделаем, — подвела итог я, и мы начали обсуждать подробности новой статьи. Глава 3 Ненормальный, бешеный день заканчивался на удивление тихо и мирно. Маринка, перезвонив мне из областной администрации, не стала там дожидаться появления Свиридова и примчалась в редакцию. За ее замечательным кофе я еще раз честно пересказала все, что со мною произошло, а она по-дружески попереживала и поохала. — Меня сегодня опять не пустят домой раньше десяти? — спросила я у нее, когда тема «Материка» была проработана до изнеможения. Маринка слегка покраснела и отрицательно качнула головой. — Нет. Кирилл предупредил меня, что у него сегодня может совсем не быть времени и если он приедет, то очень ненадолго. Обещал позвонить, если сможет подойти… Кстати, до сих пор и не позвонил… — добавила она после краткой паузы, и мне показалось, что ее голос дрогнул. Маринка, чтобы скрыть замешательство, взяла сигарету и отошла к окну. — Что с вами, девушка? — спросила я ее с легкой иронией, но в общем-то, конечно, дружелюбно. — Уж не ревность ли печалит ваше юное сердце? На меня напало немного игривое настроение. После кофе и всех надоевших разговоров захотелось слегка пошутить. Маринка, не отвечая мне, продолжала молча курить и смотреть в окно. — Маринка, не куксись! — окликнула я ее. — Быстро расскажи все мамочке, и мамочка тебя пожалеет. Чем, кстати, занимается твой Кирилл? В свободное от спасения девушек с собачками время? — В фирме какой-то работает, — наконец-то ответила мне Маринка, пожав плечами, — я и не уточняла. — Ну и зря, — не одобрила я, — по нынешним временам это очень даже важный вопросец… А кем он работает в этой своей фирме? — Да не знаю я, — раздраженным голосом ответила Маринка, вернулась к столу и посмотрела на меня таким странным взглядом, что я даже слегка переполошилась, — не главное это, понимаешь: где работает, кем работает, сколько получает… — Э, подруга, а ты случаем не того, а? — спросила я ее, придвигаясь ближе и понижая голос. — Нет, не того, — еще более раздраженно ответила мне Маринка, — у нас даже и не было ничего. Постоянно ты думаешь о какой-то ерунде, — высказала она неожиданно, и я просто опешила от ее наглости и сразу же взбеленилась. — А о чем я должна думать, если ты с ним каждый день сидишь взаперти по несколько часов, а мне, чтобы я не очень торопилась домой, подкинула слюнявого и наглого Мандарина вместо пугала? Вы с твоим Кириллом в крестики-нолики, что ли, там играете? И какой, интересно, счет? И в чью же пользу? Мне почему-то кажется, что все-таки в его, а не в твою. Я бросила сигарету в пепельницу. — Хотя, если судить по твоим последним словам, побеждает у вас дружба… Маринка мне не ответила и даже изобразила на своем лице презрительную гордость по отношению к недотепе, сидящей напротив нее. — Знаешь что, если сегодня меня пускают домой вовремя, — заметила я, немного помолчав, — давай устроим маленький сабантуйчик? Что-то давненько мы не собирались всей командой, а? У Маринки загорелись глаза, и она тут же, стряхнув с себя романтическую одурь, плотно приземлилась на вторую по значимости после любви тему. — Точно, Оль! Сделаем бисквит и пирожки, а Ромку откомандируем прямо сейчас картошку чистить… — Картошка — это не та проблема, над которой нужно усиленно думать, — заметила я, — я вот считаю, что лучше не бисквит, а сладкий рулет с вареньем… — И сухого вина пару бутылочек, — у Маринки разгорелись глазки еще больше, и она немного нерешительно добавила: — Или три. — Сергей Иванович у нас займется этим делом, это его стихия, — я оставила за собой последнее слово, как начальник и старший Маринкин товарищ, хоть я и младше ее по возрасту на целый год. Просто некоторые рождаются мудрыми… к сожалению. Через полтора часа вся наша редакция собралась у меня дома. И первое, что я сделала, когда вошла в квартиру, это протянула Маринке тряпку и показала глазами на кухню. Не говоря ни слова, Маринка пошла выполнять свой долг хозяйки импортного, престижного, но писающего и какающего куда ни попадя щенка. После наведения порядка она, так же молча взяв Мандарина в охапку, вынесла его на улицу, а я принялась спокойно хозяйничать на своей законной территории. Виктор принялся мне помогать, Ромка делал почти то же, только болтал без умолку, все вспоминая, как лихо Сергей Иванович напугал грозного майора. Сам же Кряжимский занялся более подходящим для самого старшего мужчины делом. Он поставил в гостиной стулья вокруг стола и включил телевизор. Мой рулет уже пятнадцать минут как доходил до готовности в духовке, Маринка только-только вошла с цитрусовым мерзавцем, который, появившись в квартире, сразу же начал скандалить, прорываясь на кухню, и тут в коридор выглянул Сергей Иванович. — Ольга Юрьевна, — возвестил он, — НТВ уже показывает в новостях про ваш любимый «Материк»! Не желаете ли посмотреть? Оставив недоделанный салат на столе, я с криком «конечно, хочу!» бросилась из кухни в гостиную. Маринка, швырнув Мандарина На руки Виктору, словно тому и делать больше было нечего, как успокаивать ее собаку, побежала за мной. Сергей Иванович нажатием кнопки пульта дистанционного управления увеличил звук телевизора. На фоне здания «Материка» незнакомый мне «наш специальный корреспондент» — молодой человек с перепуганными глазенками, — радуясь возможности из захолустья попасть на центральное телевидение, не жалел красок и эпитетов, описывая происшествие: — ..забрали тридцать тысяч долларов и, тяжело ранив сотрудника секьюрити, успели ускользнуть от преследования. Брошенный ими автомобиль марки «Москвич» был найден уже буквально через полчаса после нападения. Но бандитам удалось скрыться… На этом история не закончилась, она имела неожиданное продолжение. Еще через час сторож одного дачного кооператива, расположенного почти в черте города, услышал выстрелы, раздававшиеся в одном из домов. Вызванный им наряд милиции обнаружил в доме два мужских трупа, рядом лежал пистолет «ТТ» и пустая спортивная сумка зеленого цвета. Согласно описанию и показаниям приглашенных работников магазина «Материк», это были бандиты, за два часа до этого совершившие беспрецедентное по своей наглости преступление. Таким образом, сами грабители явились жертвами нападения, окончившегося для них весьма плачевно… Дослушать мне не удалось. В этот момент на кухне что-то упало и раздался визг Мандарина. Мы с Маринкой, не сговариваясь, бросились туда. Оказалось, что оставленный там Виктором на стуле Мандарин умудрился забраться на стол. Потом он залез в тарелку с моим незаконченным салатом и опрокинул ее на себя. Я велела Маринке разобраться со своим зверинцем и вернулась в гостиную. По телевизору уже гнали следующий репортаж. — Сергей Иванович, — подлетела я к Кряжимскому, — чем закончилось? — Ищут, Ольга Юрьевна, ищут, — степенно ответил он, — сторож никого не видел, ничего больше не слышал. Но представитель УВД пообещал, как всегда, что будут проработаны все версии случившегося. — То есть получается, что их самих застрелили, да? — спросила я. — Получается так, а что там на кухне гремело? — спросил Кряжимский. — Мужайтесь, Сергей Иванович, — я прижала руки к груди и тяжко вздохнула, — Мандарин лишил нас салата. — А ваш вкусный рулет он тоже съел? — спокойно спросил Кряжимский. Хлопнув себя рукой по лбу, я побежала опять на кухню. Забытый в духовке рулет совсем уже было обиделся и собрался стать негром, но нашими с Маринкой объединенными усилиями он был спасен. Внезапно возникшая вокруг Мандарина суета слегка подпортила ощущение праздничности, и, как это всегда бывает, вслед за испорченным настроением подкатили и невеселые мысли. Первой высказалась Маринка. — И угораздило же тебя, Оль, попасть в этот гребаный магазин в такое неудобное время! — произнесла она драгоценную по значимости фразу. — Я, конечно, тоже виновата. Если бы я не настояла на этом дурацком турпоходе за косметикой, ничего бы и не было… может быть… Кстати, о косметике! — резко переменила тему Маринка. — Ты там прикупила что-нибудь? — Мне кажется, она только об этом и думала, — согласно покачал головой Сергей Иванович, — тот краснорожий майор очень располагал к пользованию дезодорантами и освежителями воздуха. Маринка замолчала, но я была уверена, что она осталась в убеждении, будто я могла купить хотя бы пробники, но не захотела этого делать. — Марина, займись гарниром, пожалуйста, — предложила я своей замечательной подруге и закурила сигарету. Виктор поставил на стол принесенные с собою бутылки «Катнари». Сергей Иванович одобрительно крякнул и расставил стаканчики. — Вечно одна и та же проблема, — пробормотал он, — как быть в этой алкогольной ситуации с Ромкой… — Я уже получил паспорт… недавно, — таким обиженным голосом возвестил Ромка, что мы все громко рассмеялись, а Сергей Иванович махнул рукой. — Вам просто повезло, молодой человек, — заметил Сергей Иванович, — что это не просто вино, а великолепное виноградное вино. Приучайтесь к культуре, пока мы все живы. — Типун вам на язык, — испугалась Маринка и тут же засмущалась и пробормотала: — Извините, Сергей Иванович. — В этом ограблении есть что-то непонятное, даже озадачивающее, — задумчиво произнесла я. — Тридцать тысяч долларов? — спросил Сергей Иванович. — Есть от чего озадачиться, вы абсолютно правы, Ольга Юрьевна. Это ж сколько «Катнари» получится, цистерна или побольше? — Ты про расстрел этих мерзавцев? — догадалась Маринка. — Это сделал кто-то свой. Точно тебе говорю. Не поделили деньги, поругались, пострелялись, все ясно как божий день… — Меня смущает другое, — ответила я, — поведение водителя «Москвича». Каким же надо быть дураком или уверенным в себе человеком, чтобы, идя на такое дело, привлекать к себе внимание, сигналить, спугивая проходящую мимо девушку. Да и заехал он в узкий проход. А если бы снаружи загородили выход, не нарочно, а по закону подлости? — У него нервы были на взводе, вот и все, — отозвалась Маринка. — Мы не знаем вообще, кто был в машине, — напомнила я, — а по телевизору только что сказали про обнаруженные трупы двоих налетчиков — тех, которые были в магазине. Не похоже, чтобы у водителя были жидкие нервы. — Вы хотите сказать, что они настолько были уверены в успехе мероприятия… — начал Сергей Иванович. — Вот именно, — сказала я, — понятно, что они знали, куда идут и зачем идут, но похоже, что они и не сомневались, что спокойно выйдут оттуда, хотя ОМОН и прискакал довольно-таки быстро. — Качественный наводчик или очень крепкая крыша, — кивнул Сергей Иванович. — А стоит ли без этого и начинать? — пожала плечами Маринка. — Я считаю, что это самое важное для успешного ограбления… Сергей Иванович сделал понимающее лицо и подмигнул мне, я кивнула ему в ответ и поджала губы. — Что это вы, а? — напряглась Маринка и подозрительно уставилась на нас с Кряжимским, разглядывая выражения наших лиц. — Да успокойся, все нормально. Ты так рассуждаешь, словно половину жизни только и делала, что планировала подобные преступления… хотя без надежного прикрытия такие дела творить просто глупо. А вы как считаете, Сергей Иванович? — Я восхищен вашими выкладками, милые дамы, — тихо сказал Кряжимский, — вы обе абсолютно правы, и, чтобы не быть голословным, я хочу признаться в одной своей авторской удаче, если мне позволено будет так высказаться, — Сергей Иванович посмотрел на меня и застенчиво улыбнулся: — В статье, которую я тиснул в подвал завтрашнего номера, я немножко пофантазировал на тему крыши и прикрытия… Не упустил в том числе и прикрытие ментовское. ОМОН приехал очень быстро, но с опозданием же… После непродолжительного общего молчания я медленно кивнула и произнесла: — Браво, Сергей Иванович, а мне на какую-то секунду помечталось, что мои неприятности закончатся одними разговорами с майором Здоренко. — Такова печальная судьба главного редактора газеты горячих новостей, — похлопала меня по плечу Маринка, — собирай шишки и складывай в большущий мешок. Я взглянула на ожидающего моей реакции Кряжимского. — Не забудьте, пожалуйста, напомнить мне, Сергей Иванович, — усмехнувшись, сказала я, — чтобы я выдала вам премию в конце месяца. Статья у вас наверняка получилась классной… Я бы просто не поняла вас, если бы вы написали ее недостаточно остро… Было уже около одиннадцати часов вечера, когда вся наша дружная редакционная команда, не слишком нарушая тишину подъезда, вышла на улицу. Я шла под руку с Сергеем Ивановичем, потому что таким был обычный расклад. Маринка наконец-то, впервые за весь вечер, грустно умолкнув, прицепилась к Виктору. Ромке досталась самая сладкая пара в этой прогулке. Он нес на руках Мандарина, по причине общего выхода срочно найденного, грубо разбуженного и взятого с собой. Честно говоря, это я настояла на таком варварстве. Не нравится мне, знаете ли, наступать на мокрую тапочку. Особенно сразу же после пробуждения. Первыми шли мы с Кряжимским, затем Маринка с Виктором, а замыкал шествие Ромка с уснувшим плюшевым паршивцем. Дорожка, ведущая вдоль дома, была слишком узка для того, чтобы идти всем вместе. Приходилось соблюдать очередность. Мы завернули за угол и вышли к дороге, где обычно, в любую погоду, гарантированно ловятся такси. Здесь нас с Сергеем Ивановичем нагнали Виктор с Маринкой и пошли почти рядом. Сзади уже поспевал Ромка. Тут уж ширину нашего ряда ограничивали лишь нечастые толстоствольные деревья, понатыканные без порядка справа и слева от тротуара. Как всегда не вовремя проснувшийся Мандарин тявкнул и, вывернувшись из рук Ромки, плюхнулся на землю. Сделал он это настолько неожиданно, что чуть было не попал под ноги Маринке. Взвизгнув, она отпрыгнула в сторону и дернула на себя Виктора. Виктор удержался на ногах, потому что он парень тренированный, как-никак бывший спецназовец, и к тому же, как мне кажется, в компании с Маринкой он никогда не расслабляется. Его осторожность пригодилась и на этот раз. Отступив на шаг, он поймал Маринку и крепко прижал к себе. Я хорошо знаю Виктора и уверена, что он это сделал только для того, чтобы она не прыгнула еще раз. Маринка же поняла это по-своему и почему-то недовольно зашипела на Виктора. Я, вовремя разглядев боковым зрением все эти маневры, резко затормозила и остановила Сергея Ивановича, избежав тем самым неминуемого столкновения с Маринкой. В этот момент в насыщенной после нашего веселого переполоха тишине особенно громко раздался звук пистолетного выстрела. Бедную освещением нашу улицу на мгновенье осветила тусклым красноватым сполохом вспышка. Мне показалось, что прямо передо мной. Сергей Иванович, надо отдать ему должное, сделал единственно правильное и разумное в этой ситуации. Он прижался спиной к стволу дерева, росшего справа от нас, и застыл на месте, опустив руки по швам и зачем-то подняв голову. Маринка тоже застыла, да только посередине дороги и с открытым ртом. Не знаю, что она собиралась делать дальше, но ей и на этот раз крупно повезло, потому что рядом с нею, конечно, был Виктор. Он дернул ее за руку, одновременно второй рукой пригнул Маринкину голову, и они быстро исчезли в затененном двумя близко растущими деревьями углу двора. Ромка, увлеченный охотой за цитрусовым зверем, возможно, вообще ничего и не заметил. Не знаю, что подумали и почувствовали другие, а я, увидев вспышку и услышав выстрел, почему-то не испугалась, а задумалась, прикидывая возможное расстояние до нее… Так и стояла до тех пор, пока подоспевший Виктор не толкнул меня в объятия Сергея Ивановича. Сам же Виктор после этого, низко пригибаясь, бросился бежать к тому месту, откуда мелькнула вспышка. — Виктор! — громко закричала Маринка и, появившись из своего надежного укрытия, кинулась за ним. Я посчитала такие действия, мягко говоря, непродуманными. Но как же мне было отставать от Маринки?! Проворчав что-то насчет ее умственных способностей, но не очень громко, чтобы никто не услышал, я побежала следом. Глупо, конечно, а что мне было делать? Раздался второй выстрел, а за ним и третий, но как бы ближе к нам и левее. Опять моя жизнь толкнула меня в походные условия и военные действия, и снова Виктору пришлось заступить на боевое дежурство. Виктор добежал до места, откуда прорвала темноту последняя вспышка, и огляделся. Несмотря на то что Маринкин порыв был стремительным, Виктора я догнала раньше ее. — Ну что? — задыхающимся шепотом спросила я. Виктор, приложив палец к губам, рванулся вправо, потом влево. — Поймали? — раздался крик у меня над ухом, и я от неожиданности слегка присела. — Как видишь, — ответила я шепотом, но Маринка не поняла. — Ушел, гад, да?! — яростно выкрикнула она и топнула ногой. Виктор отбежал к дереву, стоящему в нескольких метрах от нас, и вскоре вернулся, не обнаружив там ничего интересного. Мы обе не спускали с него глаз. Заметив это, он отрицательно покачал головой. Маринка снова выразила свое недовольство, а я, между прочим, вздохнула с облегчением. Мне совершенно не улыбалась мысль конвоировать куда-то пойманного придурка. А сколько при этом придется потратить времени и нервов?! Хорошо, что эта сволочь не поймалась. Не спеша подошел Сергей Иванович, видимо, так же, как и я, решивший не отбиваться от компании. — Как видно, коррида кончилась без потерь, — пробормотал он. Мы с Маринкой тут же переглянулись между собой и закричали в один голос: — Ромка! — Ага! — отозвался он от моего дома. — Поймал, Ольга Юрьевна, не волнуйтесь! — Молодец, Ромик! — крикнула ему Маринка. — Держи крепче! — Идемте-ка обратно, — предложила я, — больше ничего интересного не покажут, а отпустить вас сейчас — это значит мне самой не спать всю ночь и думать: доехали вы или не доехали… А места у меня хватит всем, сами знаете… Той же дружной компанией и, слава богу, в том же составе, мы вернулись ко мне. Довольный Ромка с недовольным Мандарином на руках встретил нас около угла дома и без вопросов пошел следом. Как потом оказалось, он принял выстрелы за взрывы петард, а наше возвращение приписал тому, что мы просто передумали расставаться. Впрочем, так оно и было, конечно… Мы снова устроились в гостиной вокруг опустевшего стола. Мандарин, уснувший по дороге, был тихонько положен на свою подстил очку и, не заметив, что он больше не на руках, даже ухом не повел. — Кажется, мы еще не все доели в вашей квартире, Ольга Юрьевна? — на правах самого старшего мужчины задал тему для светской беседы Сергей Иванович. — Жаль, что все уже выпили, — заметила Маринка и почесала нос. — Остались еще чай, кофе. Можно наделать бутербродов, — вспомнив про свои обязанности хозяйки, засуетилась я, но была остановлена дружным ропотом. Все сошлись на кофе, и готовить его отправилась Маринка, состроив при этом обиженную физиономию, хотя все понимали, что она гордится своим умением. — Скажите, Сергей Иванович, — обратилась я к Кряжимскому, когда мы закурили и устроились поудобней, — как вы думаете, в кого стреляли? — Я бы задал вопрос немного по-другому, — ответил он, опять включая телевизор, — было ли это целенаправленным покушением на кого-то из нас или же это шуточки, — он замялся, чмокнул губами и закончил: — Нашей дорогой молодежи? — Утром, — кратко ответил Виктор и, видя, что все мы страдаем острым приступом недогадливости, пояснил: — Пули, гильзы. — Он по гильзам скажет нам, были ли это боевые патроны или холостые, — сообразила я. — И были ли они вообще, — добавила вошедшая Маринка, — ха! Опять ящик включили, думаете, НТВ уже и про этот случай расскажет? — Точно, — подтвердила я и продолжила: — А по пулям станет ясно, в кого целились. — А это были не петарды? — переспросил Ромка, оглядывая нас вытаращенными от удивления глазами. Виктор отрицательно качнул головой, и больше этот вопрос не поднимался. — Мне кажется, что одна из этих пуль точно попала в дерево, за которым я стоял, — застенчиво моргая глазами, сказал Сергей Иванович. — Одна просвистела у меня прямо над головой, — убежденно заявила Маринка и поставила на стол чашки. — Тебе помочь? — вскинулась я. — Не надо, — Маринка снова проявила гордость и ушла на кухню. — А мне кажется, — встрял Ромка, — что в угол дома одна попала; я слышал, как что-то посыпалось. — А сам подумал в это время про петарды, — не удержалась я от ехидного замечания. — Послушайте, — я помахала рукой для привлечения всеобщего внимания, — если мы сейчас начнем перечислять все свои впечатления и мнения по этому поводу, то потом останемся в убеждении, что хотя выстрелов было три, но пуль мимо нас просвистело, пролетело и вонзилось не меньше тридцати. Давайте лучше дружно ударим по кофе. Бутербродов точно никто не хочет? — Да точно, точно, — сказал Ромка и поднялся, чтобы помочь Маринке с кофе. Глава 4 Ой, какое это милое и радостное дело — заснуть в своей квартире, а проснуться в коммуналке! Поняла я это не сразу, а прочувствовала моментально. Меня разбудили гневные крики Маринки, раздававшиеся из кухни. Судя по их содержанию, она обещала сотворить что-то ужасное с Мандарином. Я приоткрыла один глаз, сощурилась на свет божий и поняла, что все равно уже пора вставать, сколько бы там ни натикало. Пока я раскачивалась, туалет оказался занят кем-то из дорогих гостей, а в душ сформировалась очередь. Единственным плюсом коммуналки было, несомненно, то, что здесь же оказалась и сама хозяйка Мандарина. Я, размечтавшись о том, как сейчас пошлю Маринку выгуливать ее невоспитанного барбоса, вышла на кухню и увидела, что Мандарину гулять уже не нужно. Брезгливо скривившись, Маринка терла тряпкой пол. — Доброе утро, Мариночка, — ласково произнесла я и, услышав от нее только краткое «угу», поспешила переменить тему: — А где же Виктор? Маринка шмыгнула носом и пожала плечами. Я решила, что лучше будет удалиться. Отправившись в путешествие по своей трехкомнатной квартире, я нашла всех, кроме Виктора. Это меня заинтересовало и обеспокоило. В ванной был Сергей Иванович, Ромка делал зарядку перед открытой форточкой в дальней комнате. Посмотрев на него, я поежилась и побрела в обратном направлении, выкрикивая на ходу: — Граждане, кто видел Виктора? Все не слава богу в Датском королевстве. В отличие от вчерашнего дня этот начался вроде мирно и тихо. Ну, если, конечно, не считать непонятного отсутствия Виктора и понятного раздражения Маринки. Но уже одно это внесло нервозность в мое невыспавшееся мироощущение. — Кто видел Мандарина? — послышался с кухни крик Маринки. «Бедный песик, очевидно, не вынес общения со своей законной хозяйкой и удрал в подполье», — подумала я и даже его пожалела. Немножко совсем. — Ольга Юрьевна, вон он! — послышался крик Ромки. — Кто из них? — в ответ крикнула я. — Виктор, да и Мандарин ваш тоже. — Не мой он, совсем не мой и никак не мой, — пробормотала я себе под нос, чтобы не дай бог Маринка не услыхала, и продолжила еще тише: — Этот желтый Цитрус здесь квартирант, а ведет себя как диверсант. И где же они? — спросила я у Ромки, снова входя в комнату, в которой он был один. По крайней мере, я никого больше не заметила. — Ты пошутил, что ли? — Да нет, — Ромка ткнул пальцем в окно, — они гуляют за домом, я сам видел. Я подошла к окну и выглянула из него. Действительно, Виктор с Мандарином не спеша выгуливались. Как раз там, где вчера с нами произошел неприятный казус. Я вернулась на кухню. Там уже находился и Сергей Иванович. — Нашла их? — спросила меня Маринка. Поздоровавшись с Кряжимским, я ответила, что Мандарин, испугавшись, по-видимому, грядущих наказаний, уговорил Виктора увести его подальше отсюда. — Я схожу за ними, — вызвалась Маринка, но я остановила ее. — Раз уж нам всем так повезло, что ты здесь, может быть, кофе приготовишь, а за Виктором схожу я. Такой кофе, как у тебя, я сделать точно не смогу, — сказала я чистую правду и, быстренько умывшись, накинула свою красную куртку и вышла из квартиры. По правде говоря, я подло рассчитывала, что Маринка одновременно с кофе размахнется и на завтрак. Ей просто деваться будет некуда: меня ведь нет. Утро выдалось прохладным, и я откровенно порадовалась за свою предусмотрительность. Без куртки мне было бы грустновато. Виктор продолжал медленно бродить около дома. Я подошла к нему. Не говоря ни слова, он протянул мне на раскрытой ладони три гильзы. — «ТТ», — доложил Виктор. — Пойдем посмотрим, куда он стрелял, — поморщившись от подтверждения самых нежелательных предположений, сказала я ему. — Ты сам знаешь, так хочется верить, что в никого из нас нарочно не целились. Виктор, шикнув Мандарину, не торопясь, пошел вперед. Я за ним. Удивляясь, почему Виктор не оборачивается на глупого щенка, я осторожно покосилась назад. Я увидела, что Мандарин, семеня на своих непослушных толстых лапах, спотыкаясь и громко посапывая от усердия, даже не трусцой, как он делал обычно, а смешными боковыми прыжками, целенаправленно следовал за Виктором. И очень старался не отстать при этом. Вот ведь как: даже такому бесполезному животному и то хочется твердой мужской руки. Мне осталось только глубокомысленно почесать в затылке, укладывая там поудобнее эту мысль. Мы подошли приблизительно к тому месту, где вчера Мандарин удрал от Ромки. — Ну, где-то здесь они и должны быть, — бодренько сказала я, содрогаясь уже не столько от утренней сырости, сколько от неприятных мыслей, что придется, может быть, с полчаса, а то и побольше гулять на свежем воздухе да на пустой желудок. А кое-кто в это время, возможно, уже и кофе пьет и улыбается, когда этот кофе опять хвалят. Виктор кивнул и подошел к дереву. Вчера, прислонившись именно к этому дереву, стоял Кряжимский и, возможно, чувствовал себя святым Себастьяном. — Так-так, — деловито пробормотала я и завертела головой по сторонам, как будто что-то понимала. Все мои надежды были только на Виктора. Внезапно он дотронулся до моей руки и показал почти незаметную отметину в стволе. Я бы ни в жизнь не обратила внимание на эту дырочку. Если бы даже я ее и увидела самостоятельно, то скорее всего подумала бы, что это большой червяк прогрыз или маленький дятел продолбил… На всякий случай я уклончиво ответила: — Ага. Виктор хмыкнул и медленно пошел дальше, поглядывая то туда, откуда вчера стреляли, то по сторонам. Про Мандарина, казалось, он забыл совершенно, но тот четко помнил, за кем он должен идти, приняв, видимо, Виктора за вожака стаи, и очень старался не упускать из виду своего проводника. Вторую отметину Виктор показал мне в стене дома, приблизительно в том месте, куда он спрятал вчера Маринку. Четкое входное отверстие находилось на высоте примерно двух метров от земли. — А третья? — спросила я. Виктор пожал плечами, оглянулся и осмотрел весь пройденный путь. — Пошли завтракать, — быстро предложила я, зябко поежившись от прохладной перспективы повторить наше исследование. Виктор подумал и, показав рукой вправо, а не влево, как подозревала я, произнес: — «Жигуль» — «восьмерка». Мужчина выше среднего роста. Один. Я не стала уточнять, какими методами он это узнал. После того, что уже происходило в моей жизни, я научилась верить Виктору сразу. Домой мы вернулись, конечно же, втроем. Виктор нес на руках присмиревшего от усталости Мандарина. Я шла позади, и постепенно мое настроение портилось и портилось все больше. Вчерашнее происшествие получило все шансы для того, чтобы считаться конкретным покушением на кого-то из нас. Моя квартира встретила меня чудесным запахом Маринкиного кофе. — Вы были похожи на классических штатовских копов, — оценил наши уличные мероприятия Ромка, уплетая бутерброд с сыром. — Что вы, Рома, — с притворной меланхоличностью поправил его Сергей Иванович, — берите выше, Виктора я ценю как самого Натти Бампо… — А Ольгу Юрьевну — как его верную Пятницу, — ворчливо пошутила я, осторожно перешагивая через Мандарина. Виктор положил его в самом проходе на пол, но тот, очевидно, решил, что уже достаточно сегодня походил, и отказался сдвигаться с места. Так он и уснул, лежа между дверями в гостиную и на кухню. — Бампа? — удивился Ромка и откусил от бутерброда еще раз. — Никогда не знал, что у Робинзона было такое погоняло. Это по фильму, да? — По жизни. Натти Бампо — это имя Следопыта, он же Соколиный Глаз, он же Зверобой. Это все Фенимор Купер придумал. Я вас, юноша, заставлю перечитать подростковую классику, — подвела я итог и прошла на кухню. — Кофе второй раз уже ставлю, — сказала недовольно Маринка, и я тут же заявила, что кофе у нее все равно замечательный и неповторимый. Маринка устремила взгляд на Виктора, и тот, не меняя выражения лица, кивнул, подтверждая мою правоту. Больше замечаний не последовало, и нам были выданы причитающиеся нам бутерброды. Решив не дожидаться наводящих вопросов, я, отпивая первый глоток действительно хорошего кофе, сказала: — Можно считать, что стреляли в нашу милую компанию. Виктор нашел три гильзы от «ТТ». Есть след от пули, вошедшей в ствол тополя прямо над вашей головой, уважаемый Сергей Иванович, и… Маринка, поставь кофейник, пожалуйста, — попросила я свою подругу, видя, что та застыла с этим опасным оружием в руках. Когда Маринка послушалась, я небрежным тоном закончила: — Ну а второй выстрел попал в стену высоко над тем местом, где были Маринка с Виктором. Третьей отметки мы не нашли… Кряжимский вздрогнул, он попытался было пренебрежительно ухмыльнуться, но получилось это у него не очень удачно. — Над моею голово-ой, — тихо, как бы задумчиво пропел он, — ума не приложу: меня-то за что? Я ведь уже, пожалуй, лет надцать, как не умыкал чужих жен… Маринка, в этот момент взявшая в руку бутерброд, так и застыла, вытаращив глаза. — Ну, а ты, Мариночка, когда в последний раз умыкала чужих мужей? — не удержалась я от милого дружеского ехидства в адрес своей подруги. Маринка покраснела так густо, что наверняка все сразу подумали, что в последний раз чужого мужа она умыкнула не позже, чем за секунду до нашего с Виктором возвращения. — Вы искренни со мной, Сергей Иванович? — ласково спросила я. Теперь уже покраснел Кряжимский. Мы с Ромкой не выдержали и рассмеялись. Ситуация была настолько комичной, что даже Виктор усмехнулся и наклонился над чашкой, чтобы замаскировать свою необычную реакцию. — Следовательно, первый вопрос снят окончательно, — наконец откашлявшись, сказал Сергей Иванович, — если кто-то и шутил с пистолетом, то делал это целенаправленно в нашу сторону. — Я начинаю понимать, что нужно журналисту для того, чтобы получать премии от руководства, — заметила Маринка и начала жевать свой бутерброд, пронзая меня свирепым взглядом. Сергей Иванович сокрушенно вздохнул, развел руками и потупил взгляд… На работу мы приехали все вместе и с большим опозданием. Такого с нами не случалось уже давненько, но ни в чем другом ритуалы начала рабочего дня не изменились. Маринка занялась кофе, Сергей Иванович дал мне новый номер газеты, главным редактором которой была я. Статью Кряжимского, в подвале первой полосы, я прочитала с большим интересом. Таким образом, распределившись по своим рабочим местам, каждый занялся своим прямым делом. Я была в своем кабинете. Внешне вроде ничто не указывало на какие-то грозы, сгущавшиеся над нами. Все было, как всегда: запах прекраснейшего Маринкиного кофе, ритмичное пощелкивание клавиатуры компьютера Сергея Ивановича… Я закурила сигарету и подошла к окну. Вечернее приключение приводило меня в какое-то меланхолическое настроение. Я подняла глаза и посмотрела на потолок. «Интересно, — подумалось мне, — после явно провальной операции при обращении с огнестрельным оружием не решат ли наши неизвестные противники, что обрушить потолок в редакции было бы более надежным и кардинальным методом воздействия на наглых журналистов?» Приоткрылась дверь, и появилась Маринка с подносом в руках. — Ты знаешь, — доверительно сказала я ей, — у меня странное ощущение, что я уже пила сегодня твой кофе… — Галлюцинация, не обращай внимания, — убежденно ответила мне Маринка, — мне кажется, что ты просто плохо спала и тебе приснилась какая-нибудь чушь. — То, что, например, в меня стреляли, — поддержала я ее и, взглянув еще раз в окно, подошла к кофейному столику и присела на стульчик, стоящий рядом с ним. — А ведь у меня часто бывают такие глюки или предчувствия. Не знаю, как правильно их назвать, — негромко сказала я ей, пододвигая ближе к себе чашку с кофе, — это трудно объяснить, возможно, мне просто что-то мерещится, а потом я убеждаю сама себя, что это происходило на самом деле… Я не рассказывала тебе, что моя прабабушка в Карасеве считалась очень сильной колдуньей? Я отпила глоток кофе и глубоко задумалась. — Оля, — напряженно прошептала Маринка, — Оля, что с тобой?! Я тяжело вздохнула и прикрыла глаза тыльной стороной ладони. — Вот и сейчас оно накатывает, я чувствую, — пробормотала я и задышала с усилием, — у меня возникло твердое убеждение, что меня хочет видеть незнакомый приятный молодой человек… У него челочка, зачесанная направо, и странные рисунки на лице… — Индеец, что ли? — недоверчиво спросила Маринка. — Оля, а у тебе головка не болит? Я услышала, как отворилась входная дверь кабинета. Опустив руку, я внимательно посмотрела на Ромку, переминающегося на пороге. — Ольга Юрьевна, — негромко сказал он, — к вам пришли. Маринка расширенными глазами посмотрела на нас обоих и приоткрыла рот. — Кто там пришел, Рома? — обреченным голосом поинтересовалась я. — Я его не знаю, парень какой-то… И у него все лицо исцарапано, как будто он играл в ладушки с моей сиамской кошкой… — Спроси, Мариночка, что ему нужно, — тихим-тихим голосом жалобно попросила я. Маринка, смотря на меня не мигая и, кажется, даже не дыша при этом, медленно поднялась и так же медленно направилась к двери. Я проводила ее задумчивым взглядом. Через минуту Маринка влетела обратно. — Крючков, директор «Материка»! — выпалила она, потом подозрительно прищурилась и принужденно рассмеялась: — Ты думала, я тебе поверила? Просто ты его увидела из окна и разыграла тут фарс, а Крючкова ты знаешь по магазину, ты же там была. Презрительно фыркнув, Маринка вылетела прочь из кабинета, даже не спросив меня, хочу ли я видеть этого Крючкова или нет. «Вот как просто все оказалось, — разочарованно подумала я, — а я уж заподозрила телепатию…» Я встала и подошла к своему столу. Дверь отворилась снова, и появился Крючков. Лицо его являло зрелище занимательное. Одних только полосок пластыря было на нем четыре или пять штук. Но того, что не скрывалось под пластырем, тоже хватало, чтобы такая любопытная девушка, как я, задержала на лице Крючкова взгляд подольше. Он был одет в темно-зеленый двубортный костюм. Под костюмом у него была белая сорочка и скромных тонов галстук. Однако сам он, как мне показалось с первого взгляда, скромностью не отличался. Посмотрев прямо мне в глаза, Крючков растянул губы в вежливую улыбку. — Здравствуйте, — бодро произнес он и зашагал по направлению ко мне. — Крючков Андрей Николаевич, исполнительный директор магазина-салона «Материк». Я подумала, что, возможно, все мои посетители начинают подсознательно учиться у Маринки не ждать моих ответов. Чисто рефлекторно, но и для порядка, конечно, я решила обозначить, кто здесь хозяин. Состроив равнодушный взгляд, я покосилась на большие настенные часы. — У меня есть для вас пять минут, — я постаралась произнести эту фразу совершенно без эмоциональной окраски, чтобы он не подумал, будто его боевые шрамы произвели на меня хоть какое-то положительное впечатление. Драться надо уметь. — Я постараюсь, чтобы мне хватило, — пообещал он и сел напротив меня. Я с сомнением посмотрела на него и вздохнула. Видя, что Крючков собирается с мыслями и с силами, я достала сигарету из ящика стола и закурила. Крючков продолжал пристально смотреть на меня, все так же улыбаясь. И наконец мой гость соизволил заговорить, причем ровно за секунду до того, как я решила зевнуть. Мерзавец. — Вы извините меня, — начал он каким-то веселеньким голосом, — просто я приятно поражен таким главным редактором такой суровой газеты. — Вас что-то не устраивает? — догадалась я. — Нет-нет, — быстро произнес он, — я представлял себе более грозную да и, наверное, грузную даму. — Мне кажется, вы тоже довольно моложаво выглядите для директора магазина, — доверительно заметила я и развела руками: — Ну что ж, если это все, что вы хотели мне сказать, — очень, очень приятно было познакомиться… Самое интересное было то, что он рассмеялся. Я задумчиво покачала головой, словно увидела подтверждение своего диагноза. — Простите, я действительно немного увлекся, — как ни в чем не бывало сказал Крючков и вынул из правого бокового кармана пиджака свернутую газету. Он еще ее не развернул, а я уже по шрифту и по верстке сразу же узнала, что это наш сегодняшний «Свидетель». — Если вы хотите мне ее подарить, то не утруждайтесь, пожалуйста. Такая у меня уже есть, — предупредила я его, — но, кстати, у меня пока нет завтрашней. Посмотрите у себя в другом кармане, — с надеждой попросила я его, — вдруг найдется. — Ольга Юрьевна, — торжественно начал излагать что-то похожее на связную речь Крючков, — я давний поклонник и читатель вашей замечательной газеты… Ваша газета серьезная и солидная, поэтому очень даже странно бывает иногда читать кое-какие вещи, напечатанные в ней… — Вы про прогноз погоды? — догадалась я. — Это не ко мне. В первый раз с начала разговора по побитому, но самодовольному лицу Крючкова пробежала тень недовольства, но он сумел ее тут же запрятать куда-то поглубже и опять улыбнулся. «Интересно, — подумала я, — он не боится, что однажды мышцы лица сведет судорогой и он останется таким на всю оставшуюся жизнь?» — Здесь написано… сейчас я найду, — он зашелестел газетой, разворачивая ее, — вот, нашел, цитирую: «Подобное наглое и удачливое преступление, как нам представляется, было бы невозможным, если бы бандиты не имели уверенности в полном его успехе. А это уже наводит на соответствующие опасные мысли и вопросы…» Ну и так далее, в том же духе. Ольга Юрьевна, рискну высказать следующее предположение, вопросы возникают на самом деле опасные: почему ваши сотрудники преступили пределы, допустимые «Законом о печати»?.. Я повернулась лицом к окну и позволила себе отвлечься. Все это я уже успела продумать вчера после разговора с Сергеем Ивановичем и даже сегодня, когда просматривала свежий номер. Я ожидала визита с подобными претензиями. Вот и дождалась. — Вы знаете, я ведь только исполнительный директор, — сказал неожиданно человеческим голосом Крючков, и я опять обратила на него внимание, — то есть я просто старший менеджер. Надо мной есть учредители. В салоне и так после вчерашнего происшествия нервозная обстановка, да еще ваша статья попортила боссам нервы. Вот они и прислали меня переговорить с вами. Вы же знаете, что есть всякие методы воздействия на прессу… — Ага, — отозвалась я, — например, можно и пострелять немножко. Крючков потерял свою приклеенную улыбку и посмотрел на меня с таким растерянным выражением, что мне сразу стало жалко его жену. Как же она сдерживается, чтобы не рассмеяться? — И не попасть, — успокаивающе добавила я. Крючков наконец очухался и постарался вернуть на прежнее место убежавший шарм. — Вы не поняли меня, — сказал он, посматривая на меня как-то чересчур уж осторожно, словно я его чем-то напугала, — я имел в виду суд. Знаете ли, в кодексе есть статьи за клевету, например, или за это… — он наморщил лобик и, помолчав, уточнил у меня: — Как называется опубликование в печати сведений, оскорбляющих честь и достоинство? — Диффамация, — любезно подсказала я. — Вот-вот, есть статья и за диффамацию. Так что же будем делать, уважаемая Ольга Юрьевна? — А ничего, — спокойно ответила я, — наша статья никого напрямую не обвиняет. Мы всего лишь высказываем предположение, а это — неотъемлемое право любого мыслящего человека. Я не вижу причины, чтобы начать процесс, но если вам так хочется, то… — я сделала жест в сторону двери, — действуйте, доказывайте свою правоту в любых инстанциях. Будет решение суда — я подчинюсь и принесу извинения. В печатном виде. Крючков моего жеста не понял и продолжил переливание из пустого в порожнее. Давно прошли и пять минут, и десять, но Крючков настырно до неприличия, выполняя указание своих учредителей, все терзал меня и терзал, то прося, то требуя объяснить да рассказать про факты, якобы оказавшиеся в моем распоряжении… Наконец я просто не выдержала и хлопнула ладонью по столешнице. — Хватит, — сказала я и встала, — мне надоело. Я считаю наш разговор бессмысленным и напоминаю вам, что отведенные вам пять минут прошли полчаса назад. Мне нужно работать. Вам, наверное, тоже, и я вас больше не задерживаю. В этот момент дверь моего кабинета распахнулась и влетела Маринка, держа обе руки на груди. — Оля, — задыхаясь, произнесла она и замолчала, глядя на Крючкова. — Мандарин убежал? — понадеялась я. У Маринки глаза расширились еще больше, она молча замотала головой. Я растерянно переглянулась с Крючковым. Он пожал плечами. Я откашлялась, встала с кресла и быстро подошла к Маринке. — Что происходит? — прошипела я недовольным тоном. Маринкины страдания, переживания и просто фокусы за последнее время мне настолько уже надоели, что я начинала раздражаться только от одного кислого выражения лица моей подруги. А тут уже был явный перебор. — К тебе пришли из милиции! — страшным шепотом сообщила Маринка и всхлипнула, посмотрев на меня, как на готовую, дорогую покойницу. Я обернулась к оставленному у стола Крючкову. — Извините, пожалуйста, но мне кажется, наш разговор полностью исчерпан и мы выверили наши позиции, — холодно произнесла я. Крючков встал, улыбнулся, развел руками и произнес: — Давайте попробуем еще раз, Ольга Юрьевна, — наивно предложил он. — Нет уж, — решительно заявила я, — я считаю, что мы были вправе написать то, что написали. Мы вправе проводить самостоятельное расследование и выдвигать собственные версии любого происшедшего события… И закончим на этом! С этими словами я вышла из кабинета. Маринкино поведение разозлило меня, и я решила сама — и быстро! — разобраться в том, что происходит за моими дверями. Я почему-то сразу же представила надутое багровое лицо моего вчерашнего знакомого майора, поэтому, столкнувшись за дверью с высоким молодым человеком, одетым в темный костюм, обошла его. Майора я не увидела, зато передо мной стоял низенький сержант в обычной форме. Я приблизилась к нему. — Вы ко мне? — спросила я у сержанта. — Я Бойкова, главный редактор «Свидетеля». Сержант вытаращился, зашлепал губами и ничего мне не ответил. — Мы к вам, — ответил мне обойденный мной молодой человек. Я повернулась к нему. — Слушаю вас, — сказала я, — может быть, пройдем в мой кабинет? В дверях кабинета вырос Крючков с газетой в руках. Молодой человек стрельнул на него глазами, потом задумчиво посмотрел на меня. — Нет, Ольга Юрьевна, это я вас попрошу сейчас поехать с нами, — грустно сказал молодой человек и достал из кармана удостоверение, — Трахалин Петр Иванович, старший следователь Волжского РОВД. Я не стала внимательно разглядывать раскрытый передо мной документ и сличать фотографию с оригиналом. У этого парня на лбу было написано, что он действительно следователь, причем, как мне показалось, из очень нудных. То есть я хотела сказать, из скрупулезных. Из-за спины Крючкова выскочила Маринка. — Я сейчас уезжаю в Волжский РОВД, — сухим тоном сказала я ей, — позвони, пожалуйста, адвокату Резовскому Ефиму Григорьевичу, скажи, что я попросила его взять меня под крыло. Его телефон найдешь в визитницах, в столе. Я так понимаю, что это мне может понадобиться? — обратилась я к Трахалину. Тот пожал плечами и скупо ответил: — Это ваше законное право, Ольга Юрьевна. Слова следователя отнюдь не прибавили мне оптимизма в жизни, я еще раз посмотрела на Маринку. Она быстро-быстро закивала головой. — Пойдемте, — сказала я своим новым милицейским знакомым и пошла первой. — Ольга Юрьевна! — остановил меня дрогнувший Маринкин голос. Я обернулась. Маринка протягивала мне мою сумочку. — Спасибо, — достойно ответила я, подмигнула ей и вышла из комнаты. Глава 5 Из кабинета Трахалина, расположенного на третьем этаже обшарпанного здания Волжского РОВД, открывалась великолепная панорама Волги. Больше ничем кабинет примечателен не был. Такой же маленький, как и у Здоренко, только, пожалуй, накурено было меньше и дышать легче. «Ну да это ненадолго, — резонно подумала я, ощупывая в сумочке пачку сигарет „Русский стиль“, — если наше свидание затянется, то задымим здесь все, что можно». — Присаживайтесь, Ольга Юрьевна, — предложил мне Трахалин, сам усаживаясь напротив и доставая из ящика своего стола серую папку. — Вы кабинет выбирали с учетом вида из окна? — спросила я, постаравшись устроиться поудобнее на неудобном деревянном стуле, подозрительно качнувшемся подо мною. — Что? — Трахалин оторвал голову от бумаг, добытых им из папки. — А, какой дали, в том и работаем, — скороговоркой ответил он и опять склонил голову. Я не удержалась и зевнула. Можно быть даже не старшим следователем, а самым младшим ассенизатором, но пренебрегать эстетической стороной любого дела просто непростительно. — Вы мне разрешите закурить? — спросила я, доставая сигареты. — Что? — снова переспросил Трахалин. — А, да, курите, конечно. Он запустил руку под крышку стола и извлек оттуда псевдобронзовую легонькую и тоненькую пепельницу с профилем Нефертити на краю. Я оценивающе рассмотрела ее, закурила и задумалась о своем. — Вам знакома Черемисина Ирина Валерьевна? — спросил наконец Трахалин тихим голосом, внезапно устремив на меня пристальный взгляд. — Что? — переспросила я. — А, да, конечно, мы учились вместе, — ответила я и посмотрела в потолок. Похоже, история Ирки о том, как перед ограблением я вела разговоры с водителем «Москвича», стала хитом в здешних коридорах. Нужно будет при встрече предложить ей сменить амплуа, а то губит свое дарование в косметических джунглях. — Когда вы ее видели в последний раз? — продолжал задавать свои жутко интересные вопросы Трахалин. — Вчера, — терпеливо ответила я, — я пришла к ней за несколько минут до ограбления, наверное, минут за пять-десять, если быть точной. — А потом? — совсем уже тихим голосом спросил меня мой следователь, и я почувствована приближающийся приступ раздражения. — Что — потом? — спросила я. — Вы имеете в виду, что было потом, или еще что-то? Потом случилось сами знаете что. Ну, а затем уже началось самое интересное. Ваш майор Здоренко захватил всех присутствующих в магазине в заложники и — раз уж ему не удалось поймать бандитов — стал развлекать тех, кто попался ему в руки. У меня, например, сохранились самые радужные воспоминания от знакомства с ним. — Здоренко? — переспросил Трахалин. — Я не знаю такого, он откуда? — Вы думаете, я знаю? Впрочем, я догадываюсь, откуда он. Под его началом была толпа омоновцев, увешанных автоматами. Он примчался с этой командой почти сразу же после ограбления. Но бандиты оказались более резвыми в движениях, чем ваши коллеги. Трахалин посмотрел на меня жестко и отчужденно. — Ваши комментарии, конечно, очень и очень интересны, — заметил он, явно демонстрируя хороший вкус, который вначале я у него и не рассмотрела, — однако я пригласил вас сюда не для того, чтобы слушать замечания о работе моих коллег. Когда вы видели Ирину Черемисину в последний раз? — Вы у меня это уже спрашивали, — стервозно напомнила я, — а я вам честно ответила, что вчера во время ограбления. — А после этого вы с ней встречались? — Нет, после этого я имела беседу с майором Здоренко, потом он отвез меня на работу, и до самого вечера я была в редакции. — А после работы? — Вчера был насыщенный впечатлениями день, и новых радостей не хотелось. Я уехала домой. Трахалин задумчиво посмотрел на меня, а я, соответственно, на него. Последний вопрос породил во мне новое подозрение. С чего бы ему интересоваться тем, что я делала вчера вечером? — Тогда пойдем другим путем, — вздохнув, сказал Трахалин, — расскажите мне, пожалуйста, как вы провели вчерашний вечер. — Со скольки и до сколъки? — решила уточнить я его вопрос, потайной смысл которого оставался для меня пока неясным. — Скажем так, с семи и до одиннадцати-двенадцати, — не сводя с меня нехорошего взгляда, сказал Трахалин. — После окончания рабочего дня вся наша редакция в полном составе поехала ко мне домой. Нам нужно было обсудить, — начала импровизировать я, излагая нарочито монотонным голосом, чтобы поскучнее звучало, — несколько возникших вопросов, связанных в том числе с происшествием в «Материке». Изменение в дизайн-проекте газеты, новые статьи и следующую за ними верстку и так далее и тому подобное. Журналистская работа не подразумевает упорядоченного режима дня, и когда происходит что-то из ряда вон выходящее, то приходится сидеть и за полночь, как у нас вчера и получилось, — я сама увлеклась своим рассказом, и мой голос даже два раза дрогнул от волнения, когда я описывала наши тяжкие будни, — полностью работа была завершена поздно, квартира у меня большая, поэтому все остались ночевать у меня. Такое происходит нечасто, но если уж происходит, тогда мы вкалываем, как говорится, на полную катушку… Я затушила сигарету о потемневший лоб бабушки-Нефертити и задумалась. «Все будет о'кей, Оля, сейчас тебе толстыми белыми нитками пришьют какое-нибудь соучастие, и Фима Резовский весь свой язык обобьет, спасая тебя от последствий следствия», — пообещала я сама себе. Словно в ответ на мои мысли противным резким чириканьем зазвонил телефон. — Трахалин, — представился мой собеседник, и по его взгляду, брошенному на меня, я поняла, что являюсь предметом разговора, — конечно… да… пока не знаю… нет, не против, но лучше подождать… Очень медленно положив трубку на место, Трахалин посмотрел на меня с усмешкой. — Ваш адвокат успел уже развить космические скорости. Почему-то вас искать он начал с самых верхов… словно я беседую с вами в кабинете у Свиридова или главного прокурора… — Метод у него такой, — предположила я, — к тому же он так близорук… Трахалин закашлялся и спрятал глаза. — Ладно, — сказал он, — получается так, что несколько свидетелей могут подтвердить, что вчера вечером, с семи до одиннадцати, вы находились вместе с ними и никуда не отлучались. Я вас правильно понял? — Почти, — поправила я его. — Что-то вспомнили? — Трахалин словно воспарил. Он подался вперед, его губы раздвинулись в хищной улыбке, крылья носа дрогнули. — Итак, — со вкусом протянул он, — в котором часу вы покинули своих… мм… сотрудников. — В половине двенадцатого, — призналась я, и, словно в подтверждение моим словам, громыхнула пушка, с недавних пор по прихоти нашего губернатора установленная на Лысой горе. Так губернатору, очевидно, легче было представлять себя Петром Первым. Или арапом его. — И с кем и куда вы отправились после этого? — тихо спросил Трахалин. — Сюда и с вами, — резко ответила я ему, окончательно потеряв терпение, — как только я вчера вернулась в редакцию вместе с майором Здоренко, я не расставалась больше со своими сотрудниками до половины двенадцатого сегодняшнего дня. Не будете ли вы настолько любезны, уважаемый Петр Иванович, наконец рассказать мне, что же такое происходит и почему я должна отвечать на ваши бесконечные вопросы, совершенно не улавливая их глубоко скрытого смысла? Трахалин погрузился в молчание, перебирая на столе бумаги и укладывая их в папку. — Вы мне сейчас продиктуете данные ваших… сотрудников, — тихо сказал он, — с которыми вы… работали до утра у себя дома, — закончил он почти зло. — Конечно, конечно, а вы объясните мне, зачем вам все это нужно? — продолжала упорствовать я. — Что рассказывала вам Черемисина во время вашей встречи? — А что можно рассказать за пять минут?! — вскричала я. — Только то, что она замуж не вышла, и все. Трахалин замолчал, и это длилось довольно долго. — Сегодня утром Ирину Черемисину обнаружила ее квартирная хозяйка, — наконец выдавил он из себя, уже в который раз пытаясь пронзить меня взглядом, и опять у него это не получилось. Я не пронзалась. — Как это «обнаружила»? — спросила я. — Она была убита вчера, приблизительно между десятью и одиннадцатью вечера. Застрелена из пистолета, — ответил следователь. Я просто застыла на своем шатком стульчике, будучи в совершенном потрясении. Убили Ирку Черемисину! Господи, а я так глупо на нее сердилась! Трахалин наблюдая эффект, производимый его словами, продолжил: — Она жила в квартире одна, да вы, наверное, это и так знаете… Я отрицательно покачала головой. — На столе осталась бутылка вина, пепельница, тарелки, все на две персоны… — Так в чем же дело? — вскричала я. — Снимите отпечатки! — Отпечатки очень тщательно стерты со всех вещей, но не это главное, — Трахалин замолчал и впервые посмотрел на меня с усталостью. — А что же главное? — спросила я, доставая вторую сигарету. — В нее попали две пули: одна в область груди, вторая под ключицу… О покойниках плохо не говорят… наверное, она очень много работала, уставала, — Трахалин вздохнул, — короче говоря, под диваном, рядом с которым она упала, скопился толстый слой пыли, и перед смертью она пальцем кое-что там написала… на полу… Трахалин, перебрав в десятый, наверное, раз бумаги в папке, протянул мне фотографию. Я взяла и всмотрелась в нее. Изображался кусок цветастого линолеума. Сначала я ничего не поняла, но, посмотрев чуть сбоку, смогла разглядеть на его поверхности толстые неровные буквы «ОЛЯ Б». Замерев от изумления, я взглянула на Трахалина и ничего не смогла сказать. — Да, да, — подтвердил он, — теперь вы понимаете, зачем мне нужно знать, как вы провели свой вчерашний вечер? Я молча кивнула. — Я устрою вам встречу с вашим адвокатом, а пока, если вы не возражаете, мне бы хотелось проверить ваши показания. Договорились? — с неожиданным и ненавязчивым юмором предложил мне Трахалин, и у меня хватило силы только еще раз кивнуть ему. Сняв трубку телефона, следователь позвонил и вызвал дежурного. Зашел знакомый мне сержант и после недолгого перехода привел меня в почти пустую комнату, ненамного превосходящую по размерам кабинет следователя. У зарешеченного окна комнаты маялся Фима Резовский. Посередине комнаты стоял стол, а рядом с ним два стула. Увидев меня, Фима подскочил на месте и прямо-таки бросился мне навстречу. — Ольга Юрьевна! — возопил он, потрясая кулаками. — Я преодолел такие преграды, сокрушил такие препоны! Им это даром не пройдет! Я подключу всю городскую коллегию адвокатов, потому что здесь творятся вопиющие безобразия, потому что нарушаются основные права граждан, и я… В это время сержант, приведший меня сюда, вышел и прикрыл за собою дверь. С Фимы весь пафос сдуло, словно его и не было вовсе. Он мгновенно успокоился, обнял меня за плечи, провел в комнату и усадил на стул. — Ирку убили, — тупо произнесла я. — Знаю, — отозвался Фима. — Откуда? — я удивленно посмотрела на него. — Плохой бы я был защитник, если бы не разузнал все, что только можно, пока был лишен возможности пообщаться с клиентом. Успокойся, здесь ты не задержишься. Ну, может быть, самое большее, до конца дня. — Успокоил, — фыркнула я, — и все это время сидеть в камере с проститутками? — Так вот для чего ты меня позвала? А я думал, что тебе нужен адвокат, — разочарованно протянул Фима и дотронулся до узла своего галстука. — Перестань ерничать, — одернула я его, почти полностью приходя в себя. — Дай лучше сигарету, я свои забыла у следователя. — Ты же знаешь, я не курю, — с упреком напомнил мне Фима, но, видя мои распахнувшиеся от ужаса глаза, тут же вытянул из кармана пачку «Парламента», — но я всегда, помня о твоих проблемах, просто из кожи лезу вон, чтобы предугадать все твои желания, мечта моя. — Предугадай поскорее, чего я сейчас хочу, — пожелала я, беря сигарету у него из рук. — Это элементарно, Ватсон, — ответил Фима, поднося мне зажженную спичку, — ты всего лишь хочешь, чтобы я немного помолчал. — Точно, — удивилась я. — Увы, ты не оригинальна. Моя жена постоянно мечтает о том же, — загрустил Фима и тоже закурил. А говорил, что не курит. Вот и верь после этого адвокатам. И уж тем более — мужикам. Тишина длилась недолго, и первой ее нарушила именно я. Может быть, это и странно звучит, но моя судьба была мне не безразлична. — Почему ты уверен, что мне здесь торчать максимум до вечера? — спросила я Фиму. Фима бросил небрежный взгляд на дверь. — Когда я понял, в чем тебя подозревают, я тут же созвонился с твоей Маринкой, и она мне сообщила, что вы, всей вашей газетной бандой, черт знает чем занимались у тебя дома всю ночь без перерыва. Твое бесспорное алиби обеспечивают три совершеннолетних свидетеля… Причем один из них весьма заслужен, чего нельзя сказать о тебе, о свет очей. — Не поняла! — А ты знаешь, сколько отметок о тебе в картотеке задержанных? Выше крыши. Хорошо еще, что ни один из твоих свидетелей никуда не привлекался. — Ты позвонил и сказал, чтобы они все звонили этому Трахалину и сообщили о моем алиби? — С ума сошла, мать? — прошипел Фима, и его темные глаза блеснули опасным бедуинским огнем. — Они должны сидеть и терпеливо ждать, когда им позвонят, их пригласят и их спросят. Правда, твой доблестный профессиональный защитник и здесь проявил свои лучшие качества. Долго им ждать не придется. Я вздохнула с облегчением. — Фима, когда я вернусь, я с удовольствием заплачу тебе самый великолепный гонорар, который ты только можешь пожелать… в пределах разумного, естественно, — как истинная руководительница добавила я, сотворив постное выражение лица. Фима понял меня и демонстративно скривился. — Вопрос о безусловно заслуженном мною гонораре я предпочел бы обсудить с вами потом, Ольга Юрьевна, — скучно заметил он. — Ай, знали бы вы, драгоценная моя, как мне не хочется брать с вас денег за свою тяжелую работу. Как не хочется! — А чего же вы хотите, если не денег? — переполошилась я. — Потом скажу, — еще скучнее ответил Фима и, тяжело вздохнув, пригладил свои разлохмаченные волосы. Фимино предсказание исполнилось даже раньше, чем он предполагал. Не прошло и двух часов и даже не ополовинилась еще пачка «Парламента», как меня пригласили в кабинет к Трахалину. На этот раз Фима был рядом, и я точно знала, что никому на свете уже не удастся его от меня оторвать. Он… — как бы это сказать помягче? — умел быть настойчивым. Петр Иванович Трахалин встретил нас, все так же сидя за столом. Он курил и, казалось, был погружен в свои печальные мысли. — Проходите, пожалуйста, Ольга Юрьевна, — сказал он бесконечно уставшим голосом, — и вы… — Ефим Григорьевич Резовский, — счастливо улыбаясь, подсказал Фима, выскакивая у меня из-за спины, — член Тарасовской Коллегии адвокатов. Представившись, Фима обогнал меня, прошел первым, отодвинул стул, стоящий напротив Трахалина, и любезно предложил его мне. — Спасибо, — поблагодарила я его и присела. Фима медленно отошел к окну и встал там тихонько и скромненько. — У меня для вас приятная новость, Ольга Юрьевна, — сказал Трахалин, — ваши сотрудники подтвердили ваши показания. Сделали они это охотно, активно и почти что одними и теми же словами… — Минуточку! — Фима тут же буквально навис над Трахалиным. — Ваши инсинуации, господин старший следователь, недопустимы, оскорбительны и… — Хватит, — внезапно рявкнул Трахалин, и я даже подпрыгнула на стуле от испуга, — ваша активность мешает нам нормально работать, господин адвокат… кому вы только не успели позвонить… в администрацию президента, наверное, еще не сообщили, что Ольгу Юрьевну жестоко притесняют в Волжском РОВД. Вы создали нервозную обстановку вокруг всего этого дела, а тут и без вас трудностей хватает! — Что?! — заорал Фима. — Вы оскорбляете адвоката во время выполнения им своих прямых обязанностей?! — Ребята, хватит! — неожиданно для самой себя выкрикнула я, и они, оба резко замолчав, посмотрели на меня с интересом. У меня даже мелькнула мысль, что, возможно, Трахалин впервые обратил внимание на то, что я некоторым образом женщина и как бы даже очень ничего… — Короче говоря, — спустя несколько секунд, очухавшись и успокоившись, начал бубнить Трахалин, — ваше алиби полностью подтверждено и сомнений у меня не вызывает… Более того, ваша сотрудница Широкова подтвердила, что с Черемисиной о вашей встрече договаривалась именно она. Короче говоря: к вам претензий у меня нет… Подписав мне бумажку, необходимую для безопасного выхода отсюда, Трахалин с сожалением в глазах пожелал мне всего хорошего. Я ушла, немного озадаченная его сожалением: я ему понравилась или он хотел бы засадить меня в тюрьму? Когда я села в импозантную машину Фимы — ядовито-зеленую «Ауди» не совсем свежей модели, — я спросила у него, что он думает по этому поводу. — Конечно, засадить в тюрьму, — убедительно проговорил Фима, — больше скажу: он остался в твердом убеждении, что дело здесь нечисто и тебе просто оказали помощь влиятельные друзья, сочинив тебе алиби. — Какие еще друзья? — возмутилась я. — Не знаю, — пожал плечами Фима, — ну я, например. А куда мы едем? — вдруг спросил он, когда здание РОВД скрылось за поворотом. — В редакцию, куда же еще, — я недоуменно посмотрела на него, — а позвольте узнать, куда вы, юноша, собрались меня прокатить? Мы с Фимой были такими старинными приятелями, что у нас даже выработалась своя манера общения с постоянным переходом с «вы» на «ты». Фима недовольно посопел носом, но спорить не стал. Он развернул свою зеленую иномарку в нужном направлении и не ответил на мой прямой вопрос. Опасаясь его неминуемого нытья насчет неформального гонорара за его мелкие услуги, я решила пока не будить зверя и тоже промолчала. Так, в великолепном, звенящем молчании мы и доехали до места моей работы. Глава 6 Встречали меня на работе так, словно я вернулась из космоса. Фима, почувствовав себя чужим на этом празднике жизни, укатил, не сказав ни слова. В моем кабинете меня ждал кофейник, полный горячего кофе, и даже какие-то сладости. — Давайте устроим маленький перерыв, — предложила я всем. — Я думаю, что сопротивления вы от нас не дождетесь, — поддержал мое предложение Кряжимский. Виктор молча кивнул, Ромка пробормотал что-то вроде «где моя большая кружка». Сопротивления действительно не последовало. Все расселись вокруг кофейного столика, и Маринка принялась разливать кофе по чашкам. — Надо отдать вам должное, Ольга Юрьевна, — мягко заметил Сергей Иванович, — если у вас есть хоть малейшая возможность вляпаться в историю, вы это обязательно сделаете. — Да уж, — заметила Маринка и, не выдержав тишины, начала высказываться: — Ирку жалко, подумать только, ведь еще вчера ты ее видела — и тут вдруг какой-то маньяк, сволочь… — Следователь намекнул, что она его знала: рюмки, бутылка, — пробормотала я, отпивая кофе. — Тем более сволочь! Даже еще хуже! — не унималась Маринка. — Вот так встречаешься с человеком, встречаешься, а потом… а он… Маринка замолчала и испуганно вытаращилась на меня. — Да, да, — поддержала я ее невысказанную мысль, — именно так обычно и происходит, тем более если не знаешь, кто он и откуда он. Потом и не найдешь его по примерным-то описаниям. Маринка села и застучала ложкой в чашке. — Не кажется ли вам, господа, — отпивая горячий кофе маленькими, осторожными глотками, сказал Сергей Иванович, — что нам нужно было бы на общественных, так сказать, началах откомандировать сегодня кого-нибудь составить компанию нашей уважаемой руководительнице? — Бросьте вы, Сергей Иванович, — отмахнулась я, — чтобы два дня подряд происходили такие безобразия — это уже явный перебор, честное слово. — Вот мы это и проверим, — сказала Маринка, — я считаю, что можно устроить такой же вечерок, как и вчера. Кто против? Единогласно! Как всегда, Маринка сумела повлиять на мою жизнь, не спросив моего мнения на сей счет. Не успели мы с Маринкой еще убрать со стола, как в кабинет вошел Ромка. — Ольга Юрьевна, а к вам опять этот пришел, с царапинами на морде. Я состроила жалостливое выражение лица, вздохнула и простонала: — Скажи ему, пожалуйста, что я пока занята… Пусть подождет. Боже мой! Опять эти бессмысленные разговоры… — Давай я ему объясню, что ты очень занята, — вызвалась Маринка. — Не стоит, а вдруг он останется ждать? Потом же будет неудобно. Мы с Маринкой вытерли стол, покурили, поговорили еще немного о чем-то, и я наконец решилась. — Зови клиента, Марина, кажется, я созрела для разговора с ним. — Айн момент, шеф! Маринка вышла, и почти сразу же в кабинете появился Крючков. На этот раз он был вооружен свертком, который осторожно нес в опушенной правой руке. — Прошу простить меня за беспокойство, Ольга Юрьевна, — начал он разводить церемонии. — Мы сегодня с вами, кажется, уже все обсудили, и мне добавить к сказанному нечего. Не будем воровать друг у друга время, — равнодушнейшим тоном произнесла я. Последнее время я таким тоном объясняю Мандарину, что добавки к ужину ему не будет и вообще пора спать. Он обычно понимает, правда, с некоторым ворчанием. Крючков же оказался менее восприимчивым. Он улыбнулся и в ответ на мой выпад ответил: — Вы абсолютно правы, Ольга Юрьевна, не будем воровать время. С этими словами он развернул свой сверток и представил на обозрение великолепнейший букет темно-красных роз. У меня даже дух захватило от такой роскоши. Однако буквально в считанные секунды я очнулась и состроила неподкупную физиономию. — Можете считать, что я оценила ваш тонкий юмор, но коррупцией не грешу, увы. Выходу нас вон там, господин Крючков. — А мне от вас ничего и не нужно, я сейчас к вам пришел с частным визитом, и, даже больше скажу, меня не интересует, что вы напишете завтра или послезавтра про салон «Материк», — продолжая улыбаться, ответил Крючков. Он подошел к кофейному столику и небрежно вынул из стоящей на нем керамической вазы сухой веник какого-то ценного растения, засунутый туда Маринкой бог весть когда. Маринка утверждала, что этот веник классно помогает от нечистой силы. Как помогает, она не объяснила, а я слишком дорожу тишиной в своем кабинете, чтобы спорить с ней на такие опасные темы. В вазу Крючков поставил принесенные им розы. После этого он подошел к урне и выбросил туда волшебный Маринкин букет. Врать не буду, решительность действий этого мужчины мне понравилась. Но ему повезло, что Маринка не видела этой эскапады, а то бы на его лице прибавилось царапин. После произведенных им подвигов Крючков просто взял вазу и водрузил ее на мой стол, а сам плотно уселся на стул напротив меня и застыл со своей замечательной улыбкой на губах. — А можно без вступлений? — пожелала я. — Конечно, — он поставил локти на стол, подбородком уткнулся в свои ладони. — Что вы делаете сегодня вечером? — на удивление серьезным голосом спросил Крючков. — Вы хотите, чтобы я позвала охрану? — догадалась я. — Так это делается настолько быстро, что вы и не заметите, как приземлитесь как раз под моим окошком. Крючков промолчал, продолжая улыбаться. Я продолжила дальше: — Скорее всего это ваши знаменитые учредители поставили вопрос ребром и приказали вам добиться любыми средствами расположения вздорной редакторши. Очень рекомендую вам вернуться к ним и сообщить, что вы испытали все доступные и даже недоступные средства, но у вас ничего не получилось. Поверьте, мы сэкономим массу моего времени и ваших нервов. Договорились? До свидания. Крючков покачал головой и наконец-то соизволил ответить озадаченной им девушке: — Ольга Юрьевна, я сегодня в первый раз действительно приходил по прямому приказу руководства, но сейчас пришел от себя. Я считаю, мне повезло: я познакомился с вами. И после того, как мы переговорили как деловые противники и не более того, мы же не расстались врагами, верно? Мне пришлось кивнуть, чтобы подтвердить, что со слухом у меня пока все нормально, а он продолжил, совсем уж заманчиво: — Все эти часы я только и мечтал о том, чтобы просто поговорить с вами, все равно о чем, лишь бы укрепить наше знакомство… «Русская литература пришла в упадок, если такой стилист пошло торгует мебелью, а не пишет романы про красивую любовь», — скорбно подумала я. Затем окончательно смалодушничала и, сунув руку в ящик стола, отделила от пачки одну свою визитку и протянула ему. — Я сегодня хотела отдохнуть, но у меня опять ничего не получится. Еще есть кое-какие дела, домой я вернусь поздно и сразу же лягу спать. Вот такая проза жизни… но если у вас вдруг опять возникнет желание поговорить как-нибудь на недельке, то можете позвонить, я не буду в большой претензии. А сейчас, к сожалению, — я вздохнула, досмотрела на часы и прошептала «ой, уже почти пять часов!», — я уже опоздала и, пока ситуацию еще можно поправить, поспешу. Прошу меня простить, но больше времени не могу вам уделить. Для подкрепления своих слов я даже привстала. Крючков тоже вскочил на ноги, а я села обратно в кресло и улыбнулась. — Так, значит, вы позвоните, — мило промурлыкала я, — договорились? — Обязательно, — с нажимом ответил Крючков. Я кивнула ему напоследок, и он ушел. Почти сразу, как только за ним закрылась дверь, она отворилась снова, и вошла Маринка. — Что там у него было в пакете, бомба? — спросила она громким шепотом и, увидев розы, добавила еще громче: — Ух ты! — Может, и бомба, — небрежно ответила я, — но он утверждает, что это его сердце. С этими словами я опустила голову и сделала вид, будто что-то ищу в ящике стола. Я нарочно не поднимала глаз и незаметно усмехнулась, услышав за «ух ты!» возглас: «Ничего себе, а где камыш?!» Но бушевала Маринка недолго. — Рассказывай, — потребовала она, усаживаясь напротив и пронзая меня всепонимающим взглядом. Я умышленно дала глубокую паузу и скромно ответила: — Да что говорить-то… Он просто объявил, что жить без меня не может… Но как он жил до этого, объяснять не стал… Ты не думаешь, что это странновато? — Боже мой! Боже мой! В кои-то веки тебе повезло, как не знаю кому, а ты еще и юморишь! Да ты только посмотри, какой мужчина! Высокий, приличный! В костюме! А должность-то какая! Маринка, сдерживая дыхание, помолчала и вдруг выдала мне: — Тебе уже давно пора замуж, подруга. Увидев мою адекватную реакцию на эту ахинею, Маринка взяла со стола пачку моих сигарет, выбила себе одну и значительно кивнула головой: — Да, да, и не смотри на меня так. Я устрою твою непутевую личную жизнь. Маринка долго еще рассусоливала на эту благодатную тему, но слушала я ее невнимательно. Рабочий день закончился, и ко мне в кабинет вошла вся моя команда. — Кажется, вы сегодня ждете гостей, Ольга Юрьевна, — заявил Кряжимский, доставая из кармана брюк платочек и вытирая им очки. — Мы поедем к Ольге, Сергей Иванович, с Виктором, — сказала Маринка. Сергей Иванович вздохнул с облегчением и пожал плечами: — Ну что ж, Ольга Юрьевна, если вы больше не желаете вечерами ходить со мною под руку, поделать я уже ничего не могу. Мы вышли из здания редакции все вместе, а потом наши пути разошлись. Сергей Иванович с Ромкой направились в одну сторону, а мы с Маринкой и Виктором сели в мою «Ладу» и поехали ко мне домой. Как всегда, если я ехала с Виктором, он был за рулем. Мы с Маринкой устроились сзади, и она продолжала меня изводить своими брачными мечтами на мой счет. Неожиданно в моей «Ладе» что-то застучало, загремело, и Виктор, шевельнув губами, что у него означало ругательство, свернул к тротуару и остановился. Пока он занимался нудными мужскими делами, то ходя вокруг машины, то заглядывая под нее, Маринка продолжала петь свою нескончаемую песню, отнюдь не по заявкам радиослушателей. Чтобы вернуть ее в наше скучное измерение, я, хитро сощурившись, поинтересовалась: — А как у тебя с Кириллом? Что-то я давно про этого Ромео ничего не слыхала. Целых два дня прошло. Считай, что вечность, да? Ничего конкретного ответить мне Маринка не могла, поэтому предпочла просто надуться. За свой ум я была вознаграждена наступившей в салоне «Лады» тишиной. Хлопнув дверцей, сел Виктор, завел машину и стал выруливать на проезжую часть. — Ну как? — спросила я его. — Ремонт, — кратко ответил Виктор, что должно было означать: «Самостоятельно исправить поломку не представляется возможным, поэтому придется сдать мою непокладистую старушку в надежные и специализированные руки мастеров автосервиса. Причем желательно прямо сейчас». Я кивнула головой, ни в малейшей степени не подвергая сомнению слова Виктора. Автомастерскую мы нашли невдалеке от этого же места, где была обнаружена неисправность, после чего встал вопрос о дальнейшем пути следования. Переглянувшись с Маринкой, мы круто завернули в маленькое кафе и очень приятно приземлились там. Играла негромкая музыка. Маринка, оставив раздражающую меня тему, избрала новую. Два часа подряд я вынуждена была слушать все, что она успела вычитать за последнее время про шарпеев. Тема была не очень интересной, но получше, чем брачный бред под дружеским кетчупом. После первого кафе мы посетили и второе, а затем и третье. К тому времени, как усталость уже догнала и накрыла нас окончательно, наступил непроглядный осенний вечер. Вот теперь уже точно пора было возвращаться домой. Весь наш маршрут по мини-злачным местам города так или иначе вел к моему дому, и сейчас, оказавшись от него примерно в двадцати минутах ходьбы, мы решили не ловить такси, а спокойно и не торопясь прогуляться. Развеселившаяся под конец Маринка, уже совсем вблизи моего дома, вдруг решила продолжить замечательный вечерок, но уже в домашних условиях. Я не то чтобы была против этого, но чувствовала себя немного утомленной и не проявила активности в поддержке ее идеи. — Оль, давай зайдем в магазин, купим что-нибудь к ужину, — продолжала настаивать Маринка, тормозя Виктора, шедшего между нами. — Да брось ты, неужели у меня не найдется, чем накормить друзей? Пошли, пошли, — пыталась я выправить ее маршрут в нужном направлении, но тщетно. Маринка иногда становилась очень упрямой. Когда до дверей подъезда моего дома осталось всего ничего — можно сказать, рукой подать, — наш отряд разделился. Маринка с Виктором забежали «на минутку» в мини-маркет. Давно уже зная Маринку, я не спеша направилась к дому, понимая, что за «эту минутку» успею не только дойти, но еще и чайник поставить на плиту. Подойдя к дому, я остановилась и не смогла удержаться: посмотрела туда, откуда вчера раздавались выстрелы. Мне стало как-то неуютно, я даже на секунду пожалела, что оторвалась от Виктора и Маринки, но, напомнив себе, что я дама неробкого десятка, зашагала быстрее. — Добрый вечер, Ольга Юрьевна, — внезапно раздался негромкий голос слева от меня. Я вздрогнула и остановилась на месте. Из-за дерева, стоящего около дороги, как привидение, появился Крючков и счастливо разулыбался, глядя на меня. У меня непроизвольно вырвалось некое выражение, для меня совершенно не характерное. Но нужно же учитывать ситуацию, твою мать. — Привет, — сквозь зубы процедила я, напряженно соображая, заметил он мой испуг или нет. — Послушайте, Крючков, — честно предупредила я, — если вы опять принесли цветы, это будет совсем не смешно. — Нет, не принес, — весело признался он, — я хочу вам предложить нечто иное… — Да неужели набор итальянской мебели «Принцесса Боргезе»? — я уже полностью взяла себя в руки и была готова проследовать к своей квартире, не отвлекаясь на всякие мелочи. Вроде нежданных поклонников. Что я и сделала, спокойно обойдя Крючкова и направляясь к своему подъезду. Мы дошли до двери, я остановилась, повернулась к Крючкову и собралась сказать ему «мерси» за то, что он меня проводил на расстояние в десяток шагов, и за сим распрощаться до лучших времен. Но тут случилось нечто интересное. Дверь подъезда резко распахнулась, и оттуда выскочил потерянный Маринкин Кирилл. Хорошо еще, что я не встала напротив двери, иначе от удара ею я поимела бы качественный шанс ткнуться носом в асфальт. Кирилл без разговоров бросился вперед и сбил Крючкова с ног. Крючков рухнул на землю, перекатился в сторону, вскочил на ноги и отпрыгнул на пару шагов. Зрелище было довольно-таки жутковатым. — Куда же ты?! — проговорил Кирилл. Зачем-то засунул правую руку в карман брюк и бросился к Крючкову. Крючков успел уже приготовиться и встретил Кирилла каким-то хитрым приемом. Я не поняла, как у него это получилось, но Кирилл словно споткнулся и упал на колено. Крючков захватил его голову правой рукой и повалил. Через секунду они вдвоем уже катались по земле. Я прижалась к подъездной двери, слишком потрясенная тем, что происходит, чтобы принять хоть какие-то меры. Однако вмешательство было необходимым, но желательно без потерь. — Кирилл, Крючков, — позвала я, — вы с ума посходили, что ли?! Прекратите немедленно! Словно в ответ на мои слова, зашелестев по асфальту, в мою сторону отлетел пистолет. Я не успела заметить, кто из дерущихся выронил его. Справа от меня раздался дикий крик. Так сочно подавать звуковые сигналы могла только Маринка. Я мысленно перекрестилась, когда увидела их вдвоем с Виктором, подбегающих к подъезду. Сделав шаг вперед, я ногой оттолкнула пистолет к палисаднику. — Кирилл! Кирилл! Виктор, он убьет его, гад! — прокричала Маринка, подбежала к дерущимся и попыталась поймать руку Крючкова, который уже начал явно побеждать своего противника. В этот момент Кирилл, сбросив с себя Крючкова, неожиданно появился прямо передо мной. Не обращая внимания на Крючкова, Кирилл прыгнул на меня с явным желанием ударить. Он был настолько страшен, что я почувствовала, как у меня подкашиваются ноги. Я сделала то, что можно было сделать в такой ситуации. Я открыла рот, закрыла глаза и быстро — даже не присела, а упала на корточки, втянув голову в плечи. Ничего не произошло, но раздался непонятный звук. Что-то вроде «бум и хрясь». По крайней мере, такое у меня было впечатление. Приоткрыв один глаз, я увидела, что надо мною уже никто не возвышается и вообще рядом никого нет. Тогда, вскочив на ноги, я разглядела, что произошел коренной перелом в ходе военных действий. Подоспевший, как всегда, вовремя Виктор, подстегнутый к тому же Маринкиным сигналом тревоги, внезапно вырос за спиной Кирилла и нанес ему целый каскад ударов. Кирилл словно переломился пополам. Он захрипел, открыл рот и медленно упал на колени. Четким боковым ударом ноги Виктор отшвырнул его влево от меня, прямо на низенький деревянный заборчик палисадника. — Не тот, да не тот же! — заорала еще громче Маринка и, размахнувшись сумкой, со всей силы ударила ею Виктора по голове. На этот раз Виктор понял правильно и отреагировал, как хотелось Маринке. Он переключил свое внимание на Крючкова, и это дало быстрый эффект. Подбежавший к навалившемуся на заборчик Кириллу Крючков вдруг резко остановился, словно напоролся на невидимое препятствие, и, застыв на мгновенье, плашмя рухнул на землю. Виктор отпрыгнул в сторону, потому что Маринка не собиралась успокаиваться. — Сволочь! — кричала она. Она пнула упавшего Крючкова и подбежала к лежащему без движения Кириллу. Но тут Кирилл вскочил на ноги, оттолкнул Маринку и бросился бежать в темноту. Крючков, поматывая головушкой, с трудом приподнялся на локтях, опасливо поглядывая на Виктора. Маринка, бросив сумку, из которой все равно все уже вывалилось на землю, кинулась за Кириллом. — Кирилл, подожди, подожди! — надрывалась она и спустя несколько секунд пропала из виду. — Виктор, — хрипло прошептала я и посмотрела вслед Маринке. Виктор помчался за нею следом. — Дурдом на выезде, — откашлявшись, сказала я, приводя в порядок одежду, — и зачем я только сегодня вообще домой пошла… Стало заметно светлеть. Это зажглись лампочки в окнах, отодвинулись занавески, и я лишний раз порадовалась, что хозяева моей квартиры — поволжские немцы — уехали на свою историческую родину. Квартплату я им аккуратно перечисляю в фатерлянд. Зачем она им только нужна — ума не приложу, для порядка, наверное. Но расстояния делают невозможным жалобу моих соседей на меня моим хозяевам, хотя, честно говоря, это утешение слабое. Лучше бы не иметь таких причин для жалоб. Сама бы с удовольствием пожаловалась, да не знаю куда. Два парня передрались, как я понимаю, фактически из-за меня, хотя я тут ни при чем, ни сном ни духом… А Маринку все-таки надо предупредить, чтобы у своих поклонников спрашивала справку из психдиспансера. Глава 7 Я продолжала стоять на месте и тупо смотреть, как Крючков, кряхтя, вставал на ноги. Сделал он это в несколько этапов: сначала встал на колени, потом выпрямился и ладонями помассировал себе поясницу. После этого, опираясь на грязный асфальт левой рукой, приподнялся, пошатываясь, отплевываясь и откашливаясь. Откашливался Крючков долго, но потом, по всей вероятности, вспомнил, что он джентльмен. — С вами все в порядке, Ольга Юрьевна? Вы почему молчите? — тихо произнес он. Я молчала. И дело вовсе не в том, что я мысленно определяла, все ли у меня в порядке или не все. В этой дурацкой драке я оказалась единственным незадействованным лицом, и поэтому досталось мне меньше всех. Виктор и тот получил от Маринки по башке за свое рыцарское поведение. Я же в буквальном смысле отделалась всего лишь легким испугом. Молчала же я по той простой причине, что боялась говорить. После того, что произошло, мне ничего не оставалось, как выразить свою искреннюю благодарность Крючкову и пригласить его домой для приведения в порядок его потрепанной внешности. А делать этого мне ой как не хотелось. Крючков подошел ко мне ближе. — Вы почему молчите? Этот негодяй все-таки сумел вас обидеть? — настойчиво повторил он. Я, сбросив с себя все эмоции, покачала головой и тихо ответила: — Нет, — и, чтобы не показаться неблагодарной, попыталась пробудить в себе сочувствие. — Вам очень больно? — лицемерно поинтересовалась я у него. — Ерунда, — со вздохом ответил Крючков и, достав из кармана пиджака мятую пачку сигарет, попытался найти в ней хоть одну целую. Самое удивительное, что я почему-то не испытывала к моему защитнику благодарности — более того, он продолжал меня раздражать и сейчас. Но особенно, конечно, меня нервировала мысль, что придется вести его к себе домой… И Маринка с Виктором куда-то запропастились. Крючков выбрал наконец сигарету, которую можно было курить, чиркнул спичкой, и ее пламя осветило его лицо. Я вздохнула и решилась окончательно. — Знаете что? Давайте зайдем ко мне, у вас все пластыри сорвались. И, кажется, царапин стало еще больше, — сказала я, вздохнула и закончила тише: — И костюм нужно почистить… — Да, имидж немножко пострадал, — ответил Крючков и рассмеялся. После этого он подошел ко мне еще ближе и попал на освещенное окном с первого этажа место. Лучше бы я не смотрела на его лицо! Все оно было в ссадинах и царапинах. Послышались приближающиеся шаги и голос Маринки. Почти сразу же стали видны и они с Виктором, выходящие из темноты. Кирилла с ними не было. И то слава богу! — Я ничего не понимаю! Я ничего не понимаю! — восклицала Маринка. — Виктор, прекрати, наконец, молчать! Скажи мне, почему он убежал, сволочь?! Почему он убежал, ведь он слышал, что я его зову? Я ничего не понимаю! Я ничего не понимаю! Судя по всему, Маринка была на грани затяжных рыданий, и нужно было срочно что-то предпринять. — Виктор, — громко позвала я, — посмотри, что здесь есть! Виктор шага не ускорил, потому что на его руке висела ничего не понимающая и от этого скорбящая Маринка, но мои слова возымели свое действие. Маринка увидела меня и словно только теперь вспомнила о моем существовании. — Оля! Что ты сказала Кириллу?! — воскликнула она. — Он даже не захотел меня слушать! Что ты ему сказала?! Вызвав огонь на себя, я отвлекла Маринку от желания разрыдаться. Я подошла к палисаднику, к тому месту, куда я откинула пистолет, и нагнулась над заборчиком. — Виктор, подай, пожалуйста, пакет, — сказала я, оборачиваясь. — Нет, ты что ему такого сказала? — Маринка подошла ко мне с горящими глазами. — Не молчи, Оля! Не молчи, пожалуйста! Виктор подобрал с земли брошенный Маринкой пакет и приблизился ко мне. По пути он положил в пакет выпавшие от Маринкиных резких движений по его голове батон колбасы и банку с сайрой. Я показала ему на пистолет. Виктор оглянулся на мой дом, ставший сейчас подобием театрального партера и балконов, нагнулся над пистолетом, накрыл его пакетом и незаметно для зрителей положил пистолет в пакет. — Что здесь происходит, черт подери, Оля! Ты ответишь мне или нет?! — крикнула Маринка, видя, что ее стремления к истине самым хамским образом игнорируются. — Пошли домой, — тихо сказала я ей, — там и поговорим. А то здесь все соседи уже с нас глаз не спускают. С этими словами теперь уже я взяла Виктора под руку, чтобы Маринка не успела его перехватить, и повела к подъезду. Оглянувшись, я позвала: — Пойдемте, Крючков. Марина, не будем устраивать спектакль. — А мне плевать на всех! — крикнула Маринка. — Я хочу знать… Но я уже вошла вместе с Виктором в подъезд, Крючков шагнул за нами следом, поэтому Маринка, враз лишившись партнеров по мизансцене, почувствовала себя неуютно. — Оля, подожди меня! — громко сказала она и поспешила за нами. Мы поднялись по лестнице в молчании. На каждом этаже, когда мы их проходили, хоть одна дверь да приоткрывалась нам вслед. Но все прошло прилично: соседи не кричали и не ругались. Да и то верно: часто ли можно из своего собственного окна увидеть подобное кино! Наконец-то я добралась до квартиры. Отперла и распахнула входную дверь и, не оглядываясь, сделала приглашающий жест обеими руками. — Милости просим, господа, — провозгласила я и, не удержавшись, бросила взгляд на себя в зеркало, висящее в коридоре. Да, мне пришлось пережить редчайшее в своей жизни испытание: я не понравилась себе в нем! А я-то, дурочка, надеялась, что никогда не доживу до такого ужаса! Из кухни в коридор с радостным поскуливанием выскочил Мандарин. — Это ваша собака? — с каким-то даже потрясением в голосе произнес за моей спиной Крючков, сделав ударение на слове «ваша». Я вздохнула и оглянулась на него, забыв, что смотреть-то и нельзя, чтобы не пугаться. — Боже мой, — пробормотала я, — идите в ванную, умойтесь. И поняв, что я напрочь забыла его имя, решилась уточнить: — Напомните, пожалуйста, как вас зовут? — Андрей Николаевич, можно просто Андрей, — с готовностью отозвался он и постарался улыбнуться пошире. Лучше бы он этого не делал. Симпатичнее бы выглядел. — А меня зовут Ольга Юрьевна, — напомнила я ему, и он кивнул. — Можно просто госпожа Бойкова, — сурово закончила я, потом поняла, что мне уже все до одного места, и пробормотала: — Идите в ванную! Надеюсь, вы сумеете обслужить себя сами? — А… — попытался что-то сказать Крючков, но я его прервала: — Если нет, то ближайший травмпункт в трех остановках к центру. Крючков проглотил свою улыбку и побрел в ванную. Он это делал нарочито медленно, стараясь показать мне, будто жутко страдает. Виктор, видя, что дамы на нервах, а Крючков опасности не представляет, ушел в комнаты, не выпуская из рук пакет с моей добычей. Я прошла на кухню, перешагнула через пахучий результат деятельности Мандарина, открыла холодильник и вынула свои медицинские запасы. Интересно: чем лучше обработать физиономию Крючкова, зеленкой или йодом? Сравнительно успокоившаяся Маринка, сбросив туфли и покрутившись перед зеркалом, немного восстановила душевное равновесие. Пока я усиленно раздумывала перед пузырьками, представляя физиономию Крючкова то зеленой, то коричневой, Маринка прошла на кухню и уселась на стул. Она достала пачку сигарет, закурила, бросила пачку на стол и затихла. Только ее угрожающее сопение говорило мне о ее присутствии. — Йодом или зеленкой? — повернувшись к Маринке, спросила я у нее. — Марганцовка у тебя есть? — угрюмо спросила у меня Маринка. — Конечно, — сразу ответила я, обрадованная ее вопросом, не относящимся к теме поведения Кирилла. — Намешай в ведро и сунь туда этого козла мордой, — со злостью посоветовала она, — негром станет. — Мариночка, — осторожно произнесла я, — Мандарин здесь немножко написал, не хочешь ли ты… — Отстань от меня со своей собакой! — крикнула Маринка, и я не успела даже удивиться тому, что вдруг стала хозяйкой такого редкого и ценного песика, как Маринка тяжко вздохнула и произнесла: — Извини меня, пожалуйста, я совсем потеряла голову из-за этого идиотизма… Что там произошло, Оля? Почему он словно с ума сошел? Этот козел Крючков что-то сказал или еще что-то произошло? — Я совершенно не понимаю, что произошло, — честно ответила я ей. — Но ты же там была! — вскричала Маринка, и слезы потекли у нее из глаз. — Была! — рявкнула я, будучи уже не в силах сдерживаться. — Да, я там была и не поняла ни хрена! Мы с этим… — тут я, вспомнив, что слышимость между кухней и ванной очень хорошая, с ходу проглотила то, что хотела сказать, и соблюла внешние приличия, — ..ну с Крючковым, подошли к подъезду. И тут дверь распахивается и вылетает твой, извини меня, придурок. Он меня чуть дверью не пришиб, так сильно ее толкнул! Выскочил и с ходу напал на Крючкова. Хоть бы объяснил что-нибудь… а потом, когда ты схватила Крючкова за руку, что сделал твой Кирилл, ты видела? Видела? Он хотел ударить меня! Спасибо Виктору, опять спас. Я бы уже давно была инвалидом, если бы не он… Короче говоря, — я протянула руку и взяла из Маринкиной пачки сигарету и прикурила ее, — я тебе очень советую позвонить в нашу психолечебницу и спросить, не убегал ли от них один буйнопомешанный. По имени, предположительно, Кирилл. А если нет, то уточни, может быть, психам как раз сегодня увольнительные раздавали… Отворилась дверь ванной, и показался Крючков. Выглядел он после умывания получше, конечно, чем до него, но изменения были небольшими. — Спасибо за гостеприимство, Ольга Юрьевна, — поблагодарил он меня. — Не за что, — любезно ответила я, — идите сюда, я вам сейчас лечебный макияж нарисую. — Вы думаете, в этом есть необходимость? — Крючков с сомнением покосился на стоящие на столе пузырьки. — Не знаю, но не хочу, чтобы меня потом замучила совесть, — призналась я. — Вы этого хотите? — Не очень, — сказал Крючков, — честно говоря, и зеленки тоже не хочу. Он аккуратно перешагнул через лужу и прислонился плечом к стене. Я с сомнением посмотрела на пузырьки и, принципиально игнорируя наличие лужи на полу, — я считаю, что несчастная любовь договорам о разделе обязанностей не помеха! — снова подошла к холодильнику и открыла его. Я собиралась убедиться, что больше ничего подходящего для умашения физиономии Крючкова в нем нет. Все-таки хоть и чужой мужчина и, честно говоря, совсем меня не вдохновляющий на робкие девичьи мечты, но мазать его за это зеленкой было бы чересчур. В холодильнике, конечно, ничего подходящего не оказалось, но сунувший туда же нос Крючков кашлянул и поинтересовался: — А вы бы, Ольга Юрьевна, не могли на это благородное дело выделить капельку водочки во-он из той бутылочки? Я был бы вам очень благодарен… Я молча достала из дальнего угла холодильника давно мной позабытую початую бутылку водки, затушила сигарету в пепельнице, и лечение началось. Крючков терпел, а морщились мы оба. Я-то морщилась оттого, что он мне был просто неприятен, а от чего морщился Крючков, даже догадываться не хочу. Это его дело. Услышав, что на кухне страсти поутихли, к нам стали стекаться те, кто мудро предпочел до этого момента пересидеть подальше от возможного кровопролития. Первым прокрался Мандарин, он сразу же протопал к столу и попытался потявкиванием потребовать подношения. За такое бесцеремонное напоминание о себе он был тут же побит Маринкой ладонью по хвосту. Визгливо огрызнувшись. Мандарин спрятался за мои ноги. Я отстранилась от Крючкова и стервозно попеняла Маринке, напомнив ей ее наглые слова: — Не смей бить мою собаку! Полюбовавшись на Маринкину реакцию, я дожала: — Вот когда заведешь себе свое собственное домашнее животное, тогда и издевайся над ним сколько влезет! Маринка сдержалась, промолчала и, сверкнув глазами, сходила за тряпкой и тщательно вытерла с пола следы преступления подлого шарпея. Пришел Виктор и положил на стол пакет. — Надо что-то съесть, — задумчиво пожелала Маринка. — Надо, — ответила я, вынула из пакета тяжелый черный пистолет и положила его перед Крючковым, — заберите вашу пушку, Андрей Николаевич, — потребовала я, — и больше ею не раскидывайтесь, пожалуйста! Атмосфера на кухне моментально стала напряженной. Маринка замерла на стуле и вытаращилась на пистолет. Виктор, стоящий рядом с Крючковым, прищурился, и было заметно, как он напрягся, ожидая развития событий. Я вперилась твердым взглядом в Крючкова и была абсолютно спокойной, потому что знала: Виктор ни за что не даст мне пропасть. Крючков совершенно равнодушно посмотрел на пистолет, потом на меня, потом обвел взглядом всю нашу компанию. — Это не мое, — спокойно произнес он, затем улыбнулся и добавил: — Последним оружием, которое я держал в руках, была рогатка. — Это откуда? — тихо спросила Маринка. Я пожала плечами: — Потерял кто-то из них двоих. Если Андрей Николаевич отказывается, значит, это Кирилла. За что он так с вами, Андрей Николаевич? — спросила я Крючкова. — Вы ему продали некачественную мебель? Крючков рассмеялся и опять поморщился. — Мебель у нас очень качественная, кстати. Ежемесячные прямые поставки из Италии… — Вечерней лошадью, — поддакнула я ему, беря из Маринкиной пачки, лежащей на столе, вторую сигарету, — вы нам зубы не заговаривайте. Я должна знать: мне здесь устанавливать пост ОМОНа или просто забаррикадироваться? Итак: что у вас произошло с Кириллом? — Не знаю, Ольга Юрьевна, — ответил Крючков, прямо глядя мне в глаза, — я впервые услышал его имя, только когда Марина, — он застенчиво покосился на мою подругу, — стала его звать. Никогда раньше не видел этого парня, и, извините, пожалуйста, я сразу подумал, что это ваш ревнивый поклонник… Я фыркнула. — Интересно, а что тогда подумал Кирилл? — раздраженно сказала я. — Короче, с вами со всеми очень хорошо, но пойду-ка я лучше в ванную! Не сказав больше никому ни слова — пусть сами решают, как им быть и что делать, — я хлопнула дверью ванной и скрылась с глаз долой и от Крючкова, непонятно за каким чертом припершегося к моему дому, и от Маринки, подбирающей кавалеров по довольно-таки редким признакам: буйный дурацкий психоз. О пистолете я не беспокоилась. Виктор найдет, куда его деть и сделать недоступным и для Крючкова, да и для Маринки тоже. Неизвестно, какая еще ценная мысль может прийти в ее влюбленную голову. Находясь в ванне, я слышала, как Маринка своим громким голосом приказала всем удалиться с кухни и тоже включила там воду. Сначала она открыла холодный кран. Я это поняла, потому что меня, несчастную, из душа почти ошпарило. Потом она открыла горячий кран и, мне, соответственно, стало дышать полегче. Я героически промолчала и перетерпела все эти издевательства, потому что понимала, что это еще далеко не конец. Веселый вечерочек продолжается, и те гости, которых мне сегодня бог послал, еще сумеют довести меня до острого приступа мизантропии. Если захотят, конечно. Ну а то, что мир сошел с ума и все против меня, это мне было ясно почти с рождения. Я выбралась из ванной никак не раньше чем через полчаса, в халате, с чалмой на голове и с тяжелым настроением в сердце. Я хотела спать. А еще мне было очень желательно никого больше не видеть. Врать не буду, но за сегодняшний вечер мне надоели все. И я себе самой надоела тоже и мечтала поскорей расстаться и с собой тоже — уснуть то есть! Но разве мечты могут сбываться, когда этого очень хочется? Первыми, кого я увидела, когда вышла, это сияющую Маринку и хмурого Виктора рядом с ней. Они стояли около входной двери, и Маринка смотрела на меня так, словно я только что сделана что-то очень-очень смешное. У Виктора на плече висела сумка с символикой фирмы «Найк». Понятия не имею, откуда он ее взял. Впрочем, сумка могла, быть и моей, но я все равно не помню. — В чем проблемы? — на всякий случай поинтересовалась я, надеясь в ответ услышать, что проблем нет. — Проблем нет! — продолжая улыбаться, на удивление догадливо ответила мне Маринка, и я едва не ударилась в самую позорную панику. Этого мне еще не хватало! Я моментально вспомнила, что если Маринка декларирует отсутствие у себя проблем, то они очень скоро начинаются у меня. — Что-то еще случилось? — на всякий случай поинтересовалась я. — Да нет-нет, ничего не случилось! Не волнуйся ты так, — Маринка прильнула ко мне и шепнула на ухо: — Ты только дурочкой не будь, ладно, дурочка моя любимая? — Что? — скривилась я, перетягивая пояс халата потуже. Просто в это мгновенье я не знала, куда деть свои руки. — Что ты сказала? — Ничего-ничего, мы уходим. Виктор забрал эту штуковину и сумку с моими вещами. Пока, встретимся завтра на работе. Пока, пока, пока, — протараторила Маринка, дернула Виктора за руку и открыла входную дверь. Виктор мне кивнул, и они оба вышли. Дверь захлопнулась. Стыдно признаться, но я довольно-таки туповато посмотрела, как закрылась за ними входная дверь. Потом я все так же непонимающе прослушала их удаляющиеся вниз по лестнице шаги. Поглядев на себя в зеркало, висящее в коридоре, я кивнула своему отражению. Оно кивнуло мне в ответ. Я вздохнула, подумав, что, наверное, я зря так ополчилась на Кирилла. Может быть, он, конечно, и сбежал из психушки, но зато они с Маринкой оба… немножко того. Два сапога — валенки. Пожав плечами, я развернулась на сто восемьдесят градусов, перешагнула через елозившего по полу Мандарина и пошлепала на кухню. И… застыла в дверях. Теперь-то я хорошо поняла, почему так улыбалась Маринка и что она хотела мне сказать своим бормотанием. На моей кухне сидел Крючков! В моих тренировочных брюках и по пояс голый! И улыбался. Я вздохнула и прислонилась к косяку. — А вы к кому пришли, мужчина? — на всякий случай спросила я. Он честно пожал плечами и помотал головой. Хорошо еще, что врать не стал. Я внимательно осмотрела его снизу доверху. О боже! Он еще был и в моих старых шлепанцах! — Где же ваш костюм? — с горькой безнадежностью спросила я, хотя прекрасно догадалась, что он мне ответит, и только покивала головой, услыша: — Марина его немного застирала, он теперь сушится в дальней комнате… Я потерла рукой лицо, чтобы хоть немного очухаться от этого милого сюрприза, вздохнула и попросила жалобным голосом: — Чайник поставьте, пожалуйста. Ради такого случая можно и кофе на ночь попить, все равно уже быстро уснуть не получится. — Это потому что мужчина в доме? — обрадовался Крючков. — Это потому что я голову вымыла, — вернула я его на родную почву, — так вы чайник будете ставить или сомневаетесь в своих возможностях? — Уже, уже, — ответил Крючков, — Марина даже кофе сварила… — Какая жалость, — процедила я сквозь зубы, — тогда я буду пить чай! Поставив заново чайник, я ушла стелить Крючкову постель в комнату, где висел его костюм. Крючков остался на кухне колдовать над заварником. Ой, что же я скажу завтра Маринке! Ой, что скажу! Вот как жить после таких сюрпризов, а? И я не знаю! После легкого ужина, прошедшего в чинном молчании, я объяснила своему дорогому гостю правила поведения в моей квартире, самое главное из которых было не попадаться мне на глаза. После этого я ушла спать в свою комнату. По пути досталось и Мандарину под хвост. А пусть не кидается под ноги, когда я злюсь! Глава 8 Утром я проснулась от незнакомого мне нового ощущения. А между прочим это уже редкость в моем возрасте. Если раньше Мандарин будил меня, упорно тыкаясь своей слюнявой пастью мне в лицо или куда ни попадя, то, похоже, сейчас он решил вопрос с моим пробуждением резко и кардинально. Мне показалось, что лежу я на своей постели вся мокрая, с головы до ног… Как только эта чудовищная мысль окончательно сформировалась в моей еще не отошедшей от сна голове, я открыла глаза и увидела стоящего над собою Крючкова с весьма довольной физиономией. В руках Крючков держал большую кастрюлю. Именно из нее этот придурок только что и окатил меня. Я попыталась вскочить и обнаружила, что мои руки и ноги связаны веревками. — Доброе утречко, Ольга Юрьевна, — мерзко щерясь, поприветствовал меня Крючков. Я промолчала, и он, не дождавшись от меня реакции на свое хамство, продолжил: — Вы были настолько невнимательны вчера, что и не заметили особого привкуса в вечернем чае. — Заметила, — хмуро сообщила я, — я еще подумала, что или заварка заплесневела, или у вас руки приделаны к другому месту, а не как у всех людей.. — Смешно. — одобрил Крючков и, присев рядышком, погладил меня по щеке: — Жить хочешь, Оля? Давай признавайся быстрее. — Так бы и сказали, Андрей Николаевич, что вы маньяк, а то уж я подумала, что просто грабитель, — вздохнула я и отвернулась. «Что же теперь делать тебе, Оля, — подумала я, — и что он, наконец, хочет?!» — Приятно с вами общаться, — одобрительно кивнул Крючков, — на вопросы отвечать не хотите, отворачиваетесь, а еще культурная девушка, наверное. Он резко нагнулся вперед и больно ударил меня ладонью по щеке. Крепко зажав пальцами мое лицо, он развернул меня к себе. — Я хочу, чтобы ты мне все рассказала, а потом я подумаю, что с тобой делать, — проинформировал меня Крючков, откинул край намоченной постели и пересел ближе ко мне. Он достал пачку сигарет из кармана тренировочных брюк, закурил и с удовольствием выпустил дым мне в лицо. Я молчала. А что я еще должна была делать? — Ловко придумано, честное слово, — Крючков рассмеялся каким-то своим мыслям. — Кирилл катается к вам на свидания, мне он случайно обмолвился, что его девушку зовут Марина… Идиоты. Вас выдала собачка, Ольга Юрьевна! — Что? — переспросила я, чтобы хоть что-то сказать. Пока я не поняла, чего от меня хотят, приходилось тянуть время. — При чем здесь Мандарин? Я покосилась на окно. Уже утро. На работе ребята хватятся, что я отсутствую без предупреждения, и позвонят сюда. Или Виктор приедет. Он-то быстро разберется с этим параноиком. — Потому что это ваша собачка, а не Маринина, вот почему! — триумфально выдал Крючков и радостно рассмеялся, словно только что классно пошутил. — Почему вы думаете, что собака моя, а не Маринкина? — пробормотана я, успев подумать, что Маринка на вопрос Сергея Ивановича про мое отсутствие еще догадается сказать, что звонить никуда не надо. Она же оставила меня с мужчиной, который меня любит! Зараза она после этого. — Ну хватит хохмить! — рявкнул этот влюбленный мужчина. — Собака ваша, потому что она ваша, она живет у вас, а не у Марины. Кстати, и сама Марина вчера заявила, что ваша собака, ваша. Я все слышал. И достаточно об этом… Как я понимаю, у вас с Кирой начались легкие разногласия? — С кем, простите? — тихо спросила я, решив срочно выяснить, что же этому козлу от меня нужно. — С Кириллом, вот с кем. Он ведь и тебя тоже кинул, да, Оленька? Мое желание доискиваться правды исчезло, и я промолчала. Во всех фильмах про психов советуют с ними не спорить, а то, что я попала в руки именно к клиенту лечебницы доктора Блувштейна — есть у нас такое психиатрическое светило, — сомнений не вызывало. Нужно было тянуть время и срочно придумывать, как же спастись. — Мне кажется, что на этом наше с вами знакомство должно подойти к грустному финалу, если вы резко и быстро не включите мозги, — подозревая меня в упорном желании молчать, угрожающе сказал Крючков. — Короче, Оля, где деньги, которые Кирилл спер у меня? Не делай только такую мордашку, тебе это не идет. Я прекрасно понимаю, что Кира тобой попользовался, а теперь решил с хвоста сбросить. Не зря же вчера он на тебя прыгнул. Самое смешное, что я своим присутствием тебе жизнь спас, а ты этого не поняла… Ну ладно об этом. Где деньги? — Не знаю, — хмуро ответила я, и Крючков мне поверил! — Возможно, — со вздохом сказал он. — Тогда давай рассуждать вместе. Первое: где вы с ним встречались помимо этой квартиры? Требовалось поддерживать разговор, и я его поддержала. — В кафе, — охотно ответила я и постаралась незаметно пошевелить руками. Тут же получив новый удар по лицу, я не выдержала. — Да пошел ты к чертовой матери, придурок хренов! — заорала я. — Одни ненормальные меня окружают, честное слово! Какой Кира, какие деньги, какая собака?! Развяжи меня, кретин, и убирайся отсюда! Сам выясняй со своим Кирой, кто у кого что спер! Мне все это надоело! Слышишь ты, надоело! — я разозлилась не на шутку. Может быть, от долгого общения с психами и у меня в голове что-то сдвинулось, не знаю. Есть же психические пандемии. Вот я и заразилась. Я задергалась и закрутилась на своих мокрых простынях. Мне здорово захотелось двинуть этого мерзкого Крючкова ногой, и посильнее. Я так преуспела в этом, что, резко повернувшись, грохнулась со своего лежбища прямо на пол. Руки-ноги у меня были связаны, поэтому ударилась я хорошо и затихла. А Крючков успел соскочить на секунду раньше. Я корчилась на полу, чувствуя боль в плече, локте и затылке, и продолжала ругаться, но уже про себя: «Что же такое происходит?! Маринка-зараза затащила меня в такое жуткое дело, и теперь я еще должна страдать не только из-за нее, но и из-за ее психованных мужиков!» — Ты угомонилась, что ли? — спокойно спросил меня Крючков. — Если нет, я могу тебя опять положить на место, а потом опять сбросить на пол. И так до тех пор, пока у тебя дурь не пройдет. Я молчала, потому что падать больше не хотелось, а говорить что-нибудь — тем более. Крючков присел рядом со мною на пол на корточки и посмотрел на меня сверху вниз. — Ты пойми меня правильно, я могу сделать так, что ты заговоришь и расскажешь все подробно. Но мне не хочется терять с тобою время. Я же все видел. Я видел, как ты поговорила с Кирой перед делом, а потом — вон там на вешалке твоя красная курточка, в которой ты выводила своего Шарика, когда я заезжал сюда за твоим дружком. Может быть, ты и не знаешь, куда он сейчас их сунул, а вот где прятал раньше? Он же тебе должен был это сказать! — Не понимаю, о чем вы говорите, — вздохнула я и опять попробовала пошевелить руками, — я вашего Киру видела до этого только один раз и то мельком… Какие деньги? Какое дело?.. Куртку зачем-то приплел… Не понимаю я ничего! Понял, да? Не понимаю! — закричала я. — Все ты понимаешь, сука, все, все, все, — вскочив, Крючков принялся бить меня ногами, продолжая приговаривать: — Все понимаешь… Вдруг он остановился. — Еб твою мать… — протянул он и, захватив пятерней подбородок, забегал по комнате, — а ведь точно: не ты же побежала за этим козлом, а она… так лохануться, Андрей!.. Точно, точно, — вскричал он, — точно, если он гулял с Мариной, то и ты могла его знать! Поэтому и подошла к нему тогда! Но побежала-то за ним она! Крючков остановился, посмотрел на меня, потом в окно, затем на свои наручные часы. Я слышала все, что он сказал, но не поняла и половины из этого. Ясно только было, что Маринка что-то так здорово напутала, что, возможно, меня из-за нее еще разок побьют. Или два. Снова подойдя ко мне, Крючков нагнулся и, кривя губы, произнес: — Да, похоже, я был не прав, — его взгляд стал странным, словно, глядя на меня, он меня и не видел, задумавшись о чем-то своем. Затем, мотнув головой, Крючков улыбнулся: — Курить хочешь, Оль? — спросил он меня довольно-таки добродушным тоном. Сбитая с толку резкими перепадами его настроения, я никак не отреагировала на этот вопрос. — Ну и хрен с тобой, не хочешь, как хочешь, — весело высказался Крючков, доставая сигареты. Он закурил и задумался. — Так, так, — негромко вслух произнес Крючков, — думай быстрее, Андрейка, думай, что делать дальше, лох гребаный… Посмотрев еще раз на часы, он выбежал из комнаты. Я услышала, как он набирает какой-то номер по телефону, потом после паузы Крючков заговорил уверенным резким голосом: — Это редакция газеты «Свидетель»? Управление пожарной охраны беспокоит. Кто из начальства на месте? Как никого нет? А вы кто такой?.. Понятно. У вас есть список сотрудников редакции, кого вызывать в случае пожарной тревоги?.. Хорошо, зачитайте мне фамилии… Стоп, а это кто?.. А адрес есть? Диктуйте! Пока он разговаривал, я вся издергалась, пытаясь если не освободиться, то хотя бы ослабить веревки, связывающие меня. Тщетно. Этот гад постарался связать меня так, что за несколько минут, которые мне выпали, мне не удалось ничего сделать. Осознав бесполезность усилий, я решилась подкатиться к окну и попробовать встать там на ноги, даже если бы для этого пришлось за батарею хвататься зубами. Что я собиралась делать дальше, я еще не придумала, а Крючков времени мне уже не оставил. Он вошел в комнату, как раз в ту минуту, когда я начала осуществлять первую часть своего недодуманного до конца плана. — Ишь ты, лягушка-путешественница, — пробормотал он, быстро приближаясь ко мне, — встать, что ли, хочется? Подхватив меня под мышки, Крючков рывком поднял меня с пола и поставил перед собой. — Ну а теперь пойдем купаться, Ольга Юрьевна, — с жуткой улыбкой произнес он и повернул меня к себе спиной. Я попыталась Оглянуться и посмотреть, что он собирается сделать, но опоздала. Сильнейший удар по затылку вытолкнул меня из этого мира, и я провалилась в никуда… …Очнулась я среди белого тумана и первым делом протерла глаза. Почти сразу же я поняла, что уже не связана, и вскочила на ноги. Поскользнувшись, я упала на колени. Горячие брызги ударили мне в лицо, руки и ноги обожгло. Я находилась в ванне, совершенно голая. Горячая вода, вырываясь в полный свой напор из сорванного крана, быстро наливалась в ванну, уже на треть наполненную. Я выскочила из ванны и встала на нее как величайшее блаженство ощущая прохладную кафельную плитку пола. Голова болела, меня начинало подташнивать, я чувствовала, что мне мало воздуха и еще чуть-чуть, и я могу потерять сознание. Шагнув вперед, я упала грудью на дверь ванной комнаты, толкнула ее, но она не открылась. Я проверила шпингалет — он был открыт — тогда толкнула дверь сильнее. Она не поддавалась. — Помогите! — закричала я и забарабанила в дверь кулаками изо всех сил. Я била в нее руками, ногами, толкала ее плечом. Оглядевшись и не увидев ничего подходящего, я схватила металлический баллончик с дезодорантом и заколотила в дверь им, продолжая кричать и кричать. Впервые в жизни я ощутила, каким страшным может быть замкнутое пространство. Вода наполняла ванну, брызги уже долетали до меня, вокруг стоял густой туман… Честно скажу: я начала отчаиваться… Вдруг дверь дернулась и открылась. Я, не удержавшись на ногах, вывалилась наружу. Меня поймали и не дали упасть. Чередуя охи, ахи и какие-то слова, смысл которых до меня не доходил, меня подхватила незнакомая светловолосая женщина, одетая во все черное, и, поддерживая, поволокла — именно так, потому что идти сама я уже не могла, — поволокла меня в комнату. Словно кадром из фильма не про меня мелькнул за плечом этой женщины Крючков, нервно покусывающий губы. Кажется, он ушел через входную дверь, а может, мне и это показалось… …Я очнулась лежа на спине, посмотрела прямо перед собой и попыталась отогнать комаров, зверски кусающих мою правую ногу. — Потерпи еще чуть-чуть, — услышала я женский голос и тут же увидела его обладательницу. Это была та самая женщина, которая выпустила меня из ванной. Возрастом приблизительно тридцати восьми, сорока лет, крашеная блондинка, коротко стриженная, в черной блузке, очень короткой черной юбке и в черных колготках. У меня возникло впечатление, что я ее уже где-то видела раньше, но мне было совсем не до того, чтобы вспоминать, кто она… Женщина уверенными движениями, но не сильно нажимая, протирала мне покрасневшую от горячей воды ногу марлей. — Чем это пахнет? — спросила я ее. — Водкой. У вас в холодильнике нашла, — ответила она, приподняв голову. Задержав на мне взгляд, она неожиданно подмигнула: — Спирт, испаряясь, охлаждает ожоги… Вы поругались с Андреем, да? Услышав этот неожиданный вопрос, я вздрогнула и осмотрелась по сторонам. — Он ушел, — сказала женщина, — ну все, я вроде закончила. В следующий раз нужно быть терпеливей… Не мое дело, конечно, но Андрей парень взрывной, иногда можно и перетерпеть. Потом отыграешься… — добавила она, и вдруг мне показалось, что она заплакала. Быстро встав, женщина ушла на кухню. Я приподнялась на локте и посмотрела на себя. Я лежала на своем матрасе. Никакой одежды на мне не было, только частично я была прикрыта простыней. Откинув ее, я едва не присвистнула. Почти вся правая нога и правый бок были покрасневшими, и уже чувствовалось, как кожа начала болезненно стягиваться. Кроме того, ужасно болело все тело. Я вспомнила, как Крючков, разозлившись, бил меня ногами, и помянула его неприличным словом. Медленно сев на матрасе, я поставила ноги на пол и, покачнувшись, встала, завернувшись в простыню. Казалось, я преодолеваю сопротивление всего тела, до того не хотелось идти куда-то и вообще шевелиться. Но я сумела заставить себя и медленно побрела в сторону кухни. Выйдя из комнаты, я едва не споткнулась о жующего Мандарина. — Я дала ему кусок колбасы, вы не против? — спросила меня моя спасительница. Она сидела на кухне за столом и курила. Перед ней стояла чашка с чаем. Я отрицательно покачала головой. Какое против? Лишь бы этот желтый китайский зверь не напоминал мне о своем существовании! Я со вздохом облегчения опустилась на стул. — Зря вы встали, вам бы полежать, — как-то грустно сказала незнакомка. Неожиданно она болезненно скривилась и отвернулась. Я подумала, как бы мне спросить «кто ты такая и откуда взялась на мое счастье», и вдруг в моей голове словно просветлело. — Точно! — вспомнила я. — Вы работаете в «Материке», вы там были, когда произошло ограбление! А я-то думаю, откуда мне ваше лицо знакомо… — А вы откуда знаете? Хотя предположить, что я там была, нетрудно… Я работаю финансовым директором этого салона. — Я ведь тоже там была, — напомнила я ей, — может быть, помните, я вошла в бухгалтерию как раз после ухода этих мерзавцев… — Так это вы были той девушкой, которая нас всех напугала? — Меня зовут Оля. — Елена Владимировна, Лена. Как вы себя чувствуете? — Пока непонятно, но, кажется, жива. — И то слава богу, — улыбнулась Лена, — а я тут у вас похозяйничала на кухне. Не будете ругаться? — Да что вы, я вам так благодарна за все… — Бросьте вы, давайте чай будем пить. Вы есть хотите? — Вы знаете, наверное, нет… и на воду смотреть не хочется… значит, и чая не буду, — сказала я и потянулась за сигаретой. Руки дрожали, внутри подтрясывало… Лена протянула мне зажигалку, я прикурила и потом с полминуты не могла отдышаться от такого напряжения. — Смеситель в ванной у вас сломался, я думаю, навсегда, — сказала она, — менять придется. Я в туалете перекрыла кран на стояке, через который поступает горячая вода в квартиру… Придется звать сантехника… Лена, помешивая ложечкой чай в чашке, замолчала и, казалось, погрузилась в свои мысли. Я тоже молчала, соображая, как поизящнее выяснить у нее, что же в конце концов произошло и почему ушел Крючков, позволив меня спасти. Неожиданно Лена подняла на меня взгляд и спросила: — Давно это у вас? Я непонимающе уставилась на нее. — Вы о чем, Лена? — Я про вас и Андрея, — уточнила она, — поделом мне, дуре старой… Мне ведь уже тридцать девять лет, — грустно сказала она и отвернулась. Ее плечи мелко затряслись. — Перестаньте, что вы! — слабым голосом сказала я. — Вы выглядите гораздо моложе… — Бросьте, Оля. Все же видно. Все эти юбчонки коротенькие, чуть ли не на половину задницы. Стрижка под мальчика… А по сути — простая, немолодая уже баба, борюсь, борюсь с возрастом, а получается, что обманываю только себя… Вот вы сейчас и не в форме, а гораздо лучше меня смотритесь… Что ж, так и должно быть, и поделом мне, дуре старой… Лена заплакала. Я не понимала, для чего она мне все это рассказывает, но, конечно, помня ее отношение ко мне, не могла стерпеть, что она так сильно переживает. Потянувшись к ней, я погладила ее по руке. — Нет-нет, все нормально, — Лена аккуратно вытерла пальцем под глазами и посмотрела на меня. — Оля, пожалуйста, скажите мне правду, мне нужно знать, — произнесла она тихим голосом, — давно это у вас с Андреем, или вы только недавно познакомились? Посмотрев на меня внимательно, она вздохнула. — О чем я еще говорю. Вы и в «Материк» тогда пришли к нему, верно ведь? Дрожащими пальцами она затушила в пепельнице закончившуюся сигарету и выудила из пачки вторую. Я молчала, так как видела, что она хочет высказаться. Хотя, честно говоря, я думала, что заподозрить меня в романтических делах с Крючковым могла только Маринка. А теперь вот еще и Лена туда же… — Я знала, что это когда-нибудь наступит, — продолжала Лена говорить больше, наверное, для себя, — должно было наступить. Если слишком долго хорошо, то жди возмездия за это. Связалась мамочка с мальчонкой… — Вы были любовниками, — не спрашивая, а с утверждением сказала я. — Да… вы правильно сказали… похоже, что были, и вот сейчас все это кончилось… Я вот только одного не пойму, что у вас с ним случилось? Нельзя же так переживать. Он человек сложный, я понимаю, но… хотя вы молодая, и я знаю, как это бывает… Поругались, конечно, из-за ерунды… вы заперлись в ванной и сказали, наверное, что его видеть не хотите, он подоткнул дверь шваброй, и стал ждать, когда вы сдадитесь… Вы решили его напугать, у вас кран сорвало… В это время на кухню бодро притопал наевшийся Мандарин и, прижимаясь к моей ноге, стал требовать ласки. — Брысь, мерзавец! — я оттолкнула его, и он, сев на пол рядом с моим стулом, тявкнул один раз и, свернувшись калачиком, тут же уснул. — После этого ограбления он стал каким-то странным, да оно и понятно. Он — директор, все шишки на него, — продолжала Лена. — Вы решили проследить за ним, — поняла я. — Да, — тут Лена не выдержала и заплакала тихо и безутешно. — Я видела все, что было вчера… и то, что он ждал вас… тебя… и то, что потом не вышел… Боже мой! Как я ждала, что он выйдет! Говорила себе: ну вот еще пять минут, ну десять… Я заплатила продавцу в ларьке на остановке и провела всю ночь на табуретке, в окно смотрела, как дура какая-то… Ну а утром сегодня не выдержала… Мне соседка ваша сказала номер квартиры, я подошла и стала звонить, звонить… Я сидела, слушала, и мне было жалко Лену. А с другой стороны, радоваться надо: женщина имеет в жизни любовь, но чем сильнее это чувство, тем горше бывает разочарование… Примерно через полчаса Лена ушла, и я осталась одна, если не считать, конечно, Мандарина. Мандарин проснулся и упорно начал крутиться вокруг меня и удивительно настойчиво повизгивать, словно где-то у него внутри был спрятан маленький магнитофончик. Пришлось встать, заглянуть в холодильник. Пока я тянулась за остатками вчерашней Маринкиной колбасы, чтобы отдать ее обнаглевшему псу, он сам, сопя и покряхтывая, полез на нижнюю полку холодильника с видимым желанием провести там личную ревизию. Пришлось его шлепнуть, а чтобы долго не визжал, следом бросить и колбасу. Мандарин успокоился удивительно быстро и даже завилял хвостиком. А мне вот так никогда не научиться — ни успокаиваться, ни вилять… После третьей сигареты мысли наконец у меня выстроились в более-менее четкую конструкцию, и я потянулась к трубке телефона. Номер редакции был занят, а когда я дозвонилась, мне ответил Кряжимский. — Здравствуйте, Сергей Иванович, — сказала я. — Маринка на работе? — Нет, Ольга Юрьевна, — спокойно ответил он, — она еще не пришла. У вас все нормально? — Вероятно, — медленно произнесла я, начиная дрожать от страха за свою непутевую подругу, — позовите мне Виктора, пожалуйста. Когда к телефону подошел Виктор, я уже внутренне приготовилась к решительным действиям. — Виктор, — сказала я, — срочно езжай к Маринке домой. Вчерашний придурок поехал к ней. Виктор, это очень важно, ты понял меня?! — Да, — кратко ответил Виктор и отключился. Обойдя урчащего над куском колбасы Мандарина, я побрела одеваться. Вот ведь еще проблема привалила: что же мне теперь надеть, чтобы и прилично было, и я смогла бы в этом ходить. Я внимательно осмотрела себя перед коридорным зеркалом. Волдырей от ожогов нет. И то слава богу. Что-то тебе долго везет, Оля… Я выбрала в шкафу легкие широкие брюки — сейчас, в середине осени они будут смотреться немного не по сезону, но что же делать. Я взяла брюки и белье и пошла в гостиную. Присела на диван, и тут послышался звук отпираемой входной двери. Первой мыслью было то, что Маринка, воспользовавшись своим ключом от моей квартиры, решила секретно узнать, что же здесь происходит. Я едва не рассмеялась от этого ее желания, но, честно говоря, почувствовала сильнейшее облегчение. Это был единственный случай за все годы нашего с ней знакомства, когда Маринкино патологическое любопытство не вывело меня из себя, а доставило даже радость. Слава богу, что с ней ничего не случилось. Теперь и ехать никуда не придется. Я сидела на краю дивана, все еще не решаясь натянуть брюки, и спокойно смотрела, как открывается дверь. Наконец она растворилась, и в квартиру вошел Кирилл. Глава 9 Мы с ним посмотрели друг на друга. Для обоих присутствие другого было досадной неожиданностью. Это я еще мягко сказала. Кирилл опомнился первым, он мне улыбнулся и подмигнул почти дружески. Я вскочила на ноги. Брюки как-то сразу оказались уже на мне и даже застегнутыми — не помню, как это получилось. Просторная белая блузка, которую я не решалась надеть, опасаясь ожогов на правом боку, казалось, сама прыгнула на меня, или это я впрыгнула в нее, причем даже и не поморщилась. После совершения всех этих чудес я застыла, стоя почти в армейской позиции «смирно», вытаращившись на нежданного гостя. — Привет, а вот и я, — сказал мне Кирилл и спокойно захлопнул за собой дверь. Он был одет в коричневую кожаную куртку, синие джинсы и серые кроссовки. На плече Кирилла висела черная кожаная сумка среднего размера. Левую руку Кирилл держал в кармане куртки, и я никак не могла отвести от этой руки взгляда. Если меня второй раз за утро попытаются убить, то, возможно, и преуспеют в этом деле. Несмотря на неожиданность и опасность ситуации, я не могла не отметить в который уже раз, что Маринка, зараза безалаберная, имеет просто дар какой-то выбирать себе видных парней. А у меня за все последнее время был только один, да и тот Фима. Я, наверное, все-таки издала какой-то звук, но сама его не расслышала. Может быть, даже и тихо заскулила, совсем как Мандарин, потому что он вдруг отреагировал. Этот паршивец внезапно выскочил откуда-то и вцепился своими зубами в ногу Кирилла. — Зачем же ты, Оля, меня зверями травишь? — укоризненно спросил Кирилл и, ловко поддав ногой, отшвырнул Мандарина в сторону. — Видок у тебя, конечно, тот еще… Хорошо с Андрейкой вчера время провела, да? — усмехнувшись, спросил Кирилл, проходя ко мне в комнату. — Нет, — призналась я, — совсем не хорошо, — и начала отступать назад до тех пор, пока не приклеилась спиной к стене. — Ты успокойся, бить не буду, убивать тоже, наверное, — еще раз усмехнулся Кирилл, и я через силу кивнула, демонстрируя, что я, конечно же, ему поверила. Хотя на самом деле это было немножко не так. — Мне Марина дала ключ, я оставил здесь одну свою вещь. Я ее сейчас заберу и уйду. Ладно? Я опять кивнула. Кирилл вышел из комнаты, наверное, по дороге он опять встретил Мандарина и наподдал ему, потому что тот, завизжав очень уж отчаянно, боковым аллюром промчался мимо меня и спрятался за диван. Я осталась стоять, прислушиваясь к шагам Кирилла в дальней комнате. Спустя полминуты, не больше, Кирилл вернулся. Даже не так: он влетел ко мне в комнату, и он уже не улыбался. Подойдя ко мне вплотную, он сказал: — Я не хочу ссориться с тобой, и так потеряно много времени и нервов. Отдай мне мою сумку, и я уйду спокойно и даже спасибо тебе скажу. — Не знаю, где твоя сумка, — обреченно сказала я, чувствуя, что не смогу уже ни сопротивления оказать, ни крикнуть как следует. Неужели осталось только погибнуть Оле среди всего этого идиотизма? «И никто не узнает, где могилка твоя…» — Может быть, подумаешь? — угрожающе спросил меня Кирилл и вдруг резко толкнул меня в бок. Я мешком упала на диван, но тут же опять вскочила на ноги: ожоги не позволяли разлеживаться. Самое смешное, что мысли у меня вдруг заработали быстро и четко, и я стала уже кое-что понимать. — В этой сумке деньги? — спросила я. — Очень догадливая, — похвалил меня Кирилл, — ну так где они? Быстрее давай, мне некогда. Зазвонил телефон. — К черту, — сказал Кирилл. — Разрешите мне лучше взять трубку, — тихо и спокойно сказала я, потому что уже откричала на сегодня все, что можно. И, кстати, мне это не помогло. — Должны позвонить с работы. Там знают, что я дома… и я попросила найти мне Маринку, чтобы все выяснить… Кирилл задумчиво посмотрел на меня, а телефон требовательно прозвонил еще раз. — Ну, я надеюсь, что в твоей голове есть серое вещество… Но если ты захочешь разыграть из себя героиню, то даже понять не успеешь, что произойдет, — очень спокойно произнес он и вынул из кармана куртки пистолет. — В героинь играть не буду, — твердо пообещала я, и это было абсолютной правдой. А даже если бы и захотела, то все равно у меня бы не получилось. — Если Маринка на месте, позовешь ее к телефону, — приказал Кирилл, и я кивнула согласно. Между прочим, я сама так и собиралась сделать. А вообще было бы здорово запустить сюда Маринку, и пусть она разбирается со всеми этими делами. Конвоируемая Кириллом, я побрела на кухню. Я шла и удивлялась своему состоянию: испугавшись в первую секунду, я была сейчас совершенно непробиваема. Оказывается, если тебя часто почти убивают, то это может и наскучить. Подойдя к телефону, я присела на стул и взяла трубку. Кирилл встал рядом, не спуская с меня глаз, но опустив пистолет. Он нажал на аппарате кнопку селектора. Весь мой разговор теперь стал ему слышен, но я и не собиралась скрывать его подробности. — Да, — равнодушно произнесла я. — Виктор, — услышала я спокойный и твердый голос, и с меня начала понемногу сползать апатия к происходящим событиям. Чужая уверенность может психологически подзарядить, оказывается. — Нашел Маринку? — сразу же спросила я. — Уехала. — На работу? Слава богу! — С Крючковым, — ответил он. — Как с Крючковым? Откуда ты знаешь?! — не сдержавшись, я вскрикнула от этой новости. — Соседка. Приехал парень, морда исцарапанная, — Виктор был вынужден дать развернутый ответ, и он это сделал со слышимой неохотой. — А куда уехали, ты не знаешь? — с безнадежностью спросила я, понимая, что вопрос глупый, и не стала дожидаться ответа. — Виктор, жди меня там, скоро буду! — сказала я и отключилась. Я оглянулась и посмотрела на Кирилла. Он был нахмурен и напряжен. — Что это значит? — осторожно спросил он. — Вот и ответы на ваши вопросы, — тихо сказала я, быстро обдумывая сложившуюся ситуацию. Появилась возможность взять в союзники против Крючкова всех. И я сейчас постараюсь сделать это. — Не понял, — Кирилл облизал губы, — ты можешь мне четко и ясно объяснить, куда и зачем она с ним поехала и где моя сумка? — Вашу сумку, Кирилл, забрал Крючков, он же сейчас и увез куда-то Маринку. — Маринку, — повторил за мной Кирилл и грустно усмехнулся. — Да, и Маринку тоже… Пользуясь тем, что Кирилл замолчал и задумался, я быстро начала говорить: — Я вам сейчас все объясню. Произошла какая-то совершенно идиотская путаница. Маринка, собака, вы с Крючковым и со своей сумкой… — Что-что? — Кирилл насторожился, и его глаза угрожающе сверкнули: — О чем это вы? — Послушайте меня, пожалуйста, что вчера произошло между вами, я уже почти поняла, только вы понять не можете, что произошло потом. Я набрала в грудь побольше воздуху, мысленно махнула рукой и пошла ва-банк: — Крючков подумал, что именно я являюсь вашей девушкой, что со мною вы приезжали сюда встречаться… может быть, вы еще не поняли, но Маринка случайно намудрила так, что мою квартиру она вам выдала за свою… и эта мерзкая собачонка тоже ее… Произнеся эту сложную фразу, я подумала, что если постараться объяснить все подробно, то, чего доброго, можно и самой запутаться и заболтаться окончательно, и решила высказать только основное: — Короче говоря, Кирилл, не могу признаться, что вы мне симпатичны — честно говоря, я даже побаиваюсь вас, — но на данный момент мы с вами в одной лодке… Кирилл нахмурился еще больше. Его взгляд стал темен и непроницаем. Я продолжала: — Вам ведь нужен Крючков, потому что он забрал вашу вещь, мне нужна Маринка, потому что он забрал и ее… Крючков ушел отсюда только сегодня утром. Он попытался убить меня, выдав это за несчастный случай, но мне повезло… — я горько усмехнулась, подумав, что еще неизвестно точно: повезло ли, но вслух сказала тихо: — Да, повезло почему-то… Короче говоря, если мы объединимся, у нас будет больше шансов найти этого мерзавца… — Каким же, интересно, образом? — уточнил Кирилл. — Вы знакомы с Леной, финансовым директором «Материка»? — спросила я. — Слышал о ней. — А я с ней подружилась. Это она спасла меня сегодня. Она подумала, что мы с Крючковым любовники, и вломилась сюда как раз когда… ну, то есть очень вовремя… Крючков после этого и ушел с вашей сумкой, — я так лихо изменила обстоятельства, что самой понравилось. Однако где-то в глубине души я продолжала себя спрашивать: не та ли это сумка, которую вчера уносил Виктор? Но додумывать было некогда, и я вдохновенно продолжала: — Сейчас мы вместе едем к Маринке на квартиру и узнаем все подробности того, как ее увез Крючков. Меня хорошо знают ее соседки по квартире… Другому они могут и не рассказать, но мне скажут все. — Какие еще соседки, что вы мне тут лепите? — раздраженно прикрикнул Кирилл и сплюнул на пол. — Разве Марина живет не здесь? — Нет, Кирилл, — постаравшись не обратить внимание на такое хамство, сказала я, — она живет в центре, почти что на проспекте… После того как мы все разузнаем, мы поедем к Лене, наверняка она нам тоже чем-нибудь поможет. Я надеюсь, что она если не знает точно, то примерно укажет места, куда Крючков мог Маринку увезти. Так как Кирилл молчал, мне пришлось добавить почти с отчаянием: — Кирилл, пока Маринка еще жива и этот гад ее не убил, есть хороший шанс его найти. А потом уже будет поздно… Из подъезда моего дома мы с Кириллом вышли под руку. После принятия очень горячей ванны каждое прикосновение одежды доставляло мне весьма изысканное удовольствие, а тут еще крепко вцепившийся в меня напряженный Кирилл… И не разрыдалась я только потому, что прекрасно знала, что ничего от этого не изменится. Маринка жила на Советской улице, в доме с кариатидами, поддерживающими эркер второго этажа. Казалось, что скульптор нарочно изваял этих дамочек, чтобы показать всем свое понимание женской красоты. Виктор ждал меня около Маринкиного подъезда, прислонившись плечом к полуколонне, выступающей из стены этого помпезного дома. Увидев меня, выходящую с Кириллом под ручку из машины, Виктор изобразил на лице полнейшее равнодушие к происходящему и принял позу еще более расслабленную. Но я-то очень хорошо знала, что означает у него этот ленивый вид. — Виктор, — сказала я, подходя к нему, — Кирилл на сегодня с нами в одной команде. — И Виктор, пристально посмотрев на меня, кивнул. Мы с Кириллом переглянулись, и он отпустил мою руку, за что я была ему очень благодарна. Сейчас, к сожалению, был не тот момент, чтобы радоваться возможности подержаться за такого представительного парня. Я обратилась к Виктору: — Кто тебе сказал, что Маринка уехала с Крючковым? — Серафима, — кратко ответил он. Серафима Наумовна была соседкой Маринки и такой же достопримечательностью этого дома, как Матвеевна моего. Серафима Наумовна умудрялась знать все и всех. Но сегодня мне нужно было знать только про Маринкин отъезд. Но зато все и подробно. — Ну что ж, господа, пойду обаять Серафиму Наумовну и скачивать с нее информацию, — объявила я свои дальнейшие действия. Кирилл вздрогнул, словно его укусила африканская муха цеце, и дернулся ко мне с угрожающим видом. Мгновенно рядом со мной вырос Виктор, и оба мужчины застыли на месте, не решаясь начать выяснение отношений. Я взяла обоих под руки: мне не хотелось ни драки между ними, ни исчезновения Кирилла. Я не успела еще ничего сказать, как в этот момент к дому подъехала милицейская «БМВ» и остановилась рядом с нами. Я почувствовала, как напряглась правая рука Кирилла, за которую я держалась. Его левая рука в этот момент нырнула в карман куртки. — Стойте спокойно, Кирилл, — быстро сказала я ему, — это не по вашу душу, точно вам говорю. Не надо никуда бежать. Это Виталий, сын соседки, приехал на обед. — Бегают только спортсмены и идиоты, — спокойно ответил мне Кирилл и, освободив от меня свою руку, развернулся, явно собираясь уходить отсюда. Хлопнула дверца машины, и из нее показался среднего роста и среднего возраста средний человек с пугливыми глазами. Он аккуратно запер дверцу и после этого сделал вид, что только сейчас заметил меня. Надо отдать должное Кириллу: увидев маневры водителя, он моментально успокоился и расслабился. — О, привет, подружка, — поздоровался со мною Виталий и быстренько нырнул в подъезд. Сколько раз я видела Виталия, сына Серафимы Наумовны, я никогда не могла понять: он так быстро пробегает мимо меня, потому что я ему не нравлюсь или потому что он меня боится? Оставшись в привычной озадаченности и сейчас, я посмотрела на Кирилла. — Это сын Серафимы Наумовны, — пояснила я, — вы перестанете дергаться или нет? А то ведете себя как неврастеник, честное слово… Может быть, Маринка и специалистка по видным мужчинам, но как ставить их в охотничью стойку, я и сама знаю. Кирилл облизнул губы, бросил взгляд на Виктора, но промолчал. Одно это уже было моей явной победой. — Мальчики, — сказала я, — вы постойте и покурите здесь спокойно. Мне нужна моя Маринка, и желательно в целости и сохранности, поэтому, Кирилл, я вынуждена играть честно с вами. Сейчас я иду общаться с соседкой, а вы меня подождите, пожалуйста. Не дожидаясь ответа, я пошла в дом. Любят же все-таки эти мужики разводить дискуссии на пустом месте. Хуже баб, честное слово… Дверь квартиры номер два была приоткрыта. Я позвонила один раз и заглянула в дверь. Из кухни выскочила маленькая, чернявая, очень живая старушка. — Оля, ой-ей! — воскликнула она, вытирая руки о фартук. — А что это с вами, бедненькая моя? Да на вас лица нет! Да-да-да, сегодня очень неблагоприятный день, так и по «Маяку» предупреждали, я вижу, вы это тоже чувствуете… хотя рановато, милая моя, рановато… Серафима Наумовна умела говорить долго, быстро и содержательно. Кивая ей головой, я поджидала паузу в ее словах, чтобы успеть вставить свой вопрос. Если этого не сделать вовремя, то придется дожидаться следующей возможности, а время идет… — Виталик у меня скоро получит повышение, — умиленно продолжала Серафима Наумовна, легко переходя с одной темы на другую, — помните, как он возил генерала? Теперь он переходит работать в аппарат правительства. Он всегда на хорошем счету. Виталик будет возить самого секретаря Совета безопасности области. Это большая ответственность. Ему прямо в машину дадут сотовый телефон, он будет мне всегда заранее звонить, когда сможет приехать… — Марина… — попыталась начать я… — А что Марина? Ах да, Мариночка. А Марина уехала, уехала с высоким молодым человеком. Он, наверное, попал в какую-то кошмарную историю, все лицо в шрамах, все лицо, если бы вы только видели, Оля! Но он мужчина! Да, Оля, хоть он и молод, но имеет какой-то шарм. Вы слушайте меня, Оля, Марина умеет выбирать мужчин, а ведь в них, как и во всем, как и в вине, как и в подсолнечном масле, нужно знать толк. Да, Оля. Иной раз на мужичонку вроде и смотреть нечего: ростом не удался, и лысоват, и денег нет, а мнит себя орлом, да не простым, а прямо-таки двуглавым… а этот парень очень хорош, уж поверьте мне… — Мама! — послышался из кухни обиженный баритон сына-карьериста Серафимы Наумовны… — Иду, сынуля, иду!.. Заболталась я тут с вами, а мне нужно еще моего мальчика накормить. Он у меня устает, работа, сами, понимаете, ответственная и нервная… — Серафима Наумовна, — взмолилась я. Она остановилась и недоуменно посмотрела на меня, будучи не в силах сообразить, что же мне еще надо, ведь самое важное она уже сказала. — На чем они поехали и куда, Маринка не сказала? — едва не плача, проговорила я. — Как куда? К Оле. К тебе то есть… Вот вы друг за другом и ходите… — А на чем она поехала, Серафима Наумовна, вы не заметили? — Ну как это я да не заметила! — улыбнувшись мне как несмышленышу, сказала соседка. — Очень хорошо даже заметила. На «Мерседесе»… — Мама!! — Уже иду, уже, Талинька. — Я не Талинька! — моментально окрепшим басом рявкнул бывший баритон. Серафима Наумовна негромко рассмеялась и удовлетворенно покачала головой. — На каком «Мерседесе»? — На красном революционном «Мерседесе», — с непередаваемым выражением лица проговорила Серафима Наумовна, — не новом, но очень приличном. Я еще спросила, какого он года, меня Талинька научил, а этот молодой человек и отвечает… В коридор вышел грустно жующий корочку хлеба Виталий, Серафима Наумовна засуетилась вокруг него, а я, поблагодарив информатора, вышла на улицу, правильно поняв, что здесь больше мне ничего узнать не удастся. Ко мне подошли двое моих мужчин. — Что? — спросил Кирилл. — Крючков Маринку увез на красном «Мерседесе», сказав, что доставит ее ко мне. Странно как-то, мне показалось, что у него машины нет. Он два раза приходил в редакцию пешком. И вчера тоже… — Да, иногда он берет ее напрокат у Кольки Бурмистрова, директора магазина кожгалантереи. На Чапаевской, — сказал Кирилл. — Ну что, ребята, предлагаю заехать в тот магазин. Вы, Кирилл, спросите у директора, на какое время Крючков взял машину, а потом, если ничего не прояснится, едем в «Материк» к Лене. Кирилл кивнул, соглашаясь со мной, Виктор кивнул тоже, показывая, что задачу он понял. До магазина кожгалантереи с эпохальным названием «Модели века» мы добрались быстро. Там уже на разведку пошел Кирилл, а мы с Виктором остались его ждать. Как только появилась возможность, я ввела Виктора в курс дела. Возвратившийся Кирилл рассказал, что машину Крючков выпросил до пяти вечера. Услышав это, я сразу же посмотрела на часы. Был полдень. Хотелось надеяться, что время у нас еще оставалось. Поймав мотор, мы поехали к магазину-салону «Материк». — Ну что, мальчики, — обратилась я к своим кавалерам, когда мы вышли из такси и встали через дорогу напротив центрального входа в салон, — опять вам придется меня подождать. — Только не мне, — заявил Кирилл, — этот козел может быть у себя на работе. Ты уж не забывай, пожалуйста, что Маринка тебе нужна, а я ищу нечто совсем другое. — Пойдемте вместе, — пожала я плечами. — Дай-ка твой сотовый, — предложил он. Получив трубку, Кирилл вынул из кармана записную книжку, полистал ее и набрал номер. — Спрашивай про него, — протянул он мне телефон. — Мебельный салон «Материк», здравствуйте! — услышала я женский голос. — Пригласите, пожалуйста, Крючкова Андрея Николаевича, — попросила я. — Он уехал. Правда, он звонил и предупредил, что будет через два часа, — вежливо объяснили мне, и я заинтересовалась: — Он давно звонил? — Нет, нет, минут двадцать или двадцать пять назад, не больше. — Спасибо, — поблагодарила я и отключилась. — Через два часа ожидается, — доложила я Кириллу, — пошла я вызывать Лену на разговор, а вы подождите меня где-нибудь. — Рядом со служебным входом, — определил Кирилл, — там будет меньше шансов засветиться, если он подъедет внезапно. Я посмотрела на Виктора, он в ответ пожал плечами и кивнул. Расставшись со своим сопровождением, я, перейдя дорогу, поднялась по трем скользским ступенькам и вошла в широко растворенные стеклянные двери «Материка». Приятная там была выставлена мебель, но смотреть на нее и мечтать, куда бы приспособить ту или иную вещь, было некогда. Да и слишком уж навалились воспоминания. Про Ирку Черемисину, например. Господи, только бы Маринка не повторила ее судьбу! Найдя в салоне менеджера фирмы — светленькую девочку с большим бейджиком на груди, — я обратилась к ней с вопросом, как мне увидеть финансового директора. — Елену Владимировну? — уточнила девочка. Я кивнула, и после звонка по внутреннему телефону мне было предложено подняться на второй этаж салона и пройти через зал в служебное крыло магазина. Я сделала все, как мне сказали, думая при этом, что, похоже, я повторяю маршрут бандитов, напавших на салон и убивших охранника. В конце зала меня встретил охранник, среднего роста мужчина в камуфляжной форме и со свернутой газетой сканвордов в руке. — Вы к кому, девушка? — тихо спросил он, поглядывая мне за спину. — К финансовому директору, Елене Владимировне, — ответила я, и меня пропустили беспрепятственно. Надо думать, потому, что, наверное, девушки грабителями не бывают. Я без задержек дошла до уже знакомой мне двери бухгалтерии и отворила ее. Мое внезапное появление здесь смазало всю рабочую атмосферу. Из закутка в правом углу кабинета, образованного поставленными буквой "г" шкафами, выглянули три жующие женщины. Пока я всматривалась в их лица, одна из них выскочила мне навстречу. Это была Елена, одетая все так же во все черное, удачно скрывающее ее слегка поплывшую фигуру. — Оля! Что-то еще случилось? Или вы просто так зашли? — пристально глядя мне в глаза, взволнованным голосом спросила она. — Вы знаете, кажется, случилось, — ответила я и не успела больше ничего добавить, потому что Елена сразу сказала: — Сейчас поговорим. Девушки, — обратилась она к двум своим сотрудницам, — мы пойдем вниз покурить, если будут меня спрашивать, кто бы там ни был, я вышла неизвестно куда, но скоро вернусь. — Все понятно, Лена, — ответила одна из них, и Елена, взяв меня под руку, вывела из кабинета. Мы спустились вниз по лестнице, Еле-, на отперла металлическую дверь с кодовым замком, так запросто преодоленную несколько дней назад грабителями, и мы вышли в печально знакомый мне коридор. Я вперила свой взгляд в то место на полу, где в тот жуткий день лежал охранник, — молоденький мальчик, в которого стреляли буквально у меня на глазах. Направо была запертая дверь представительства «Орифлейма». На звук отворяемой двери из служебного помещения появился новый охранник. Бросив на нас заинтересованный взгляд, сразу же ставший равнодушным, потому что он узнал в Елене руководство, а не постороннего, охранник вернулся к себе, не сказав ни слова. — Пойдемте на улицу, — оглядевшись, предложила мне Елена, — там можно будет спокойно поговорить, да и покурить, действительно, заодно. Мы вышли и встали недалеко от двери. На расстоянии десятка шагов от нас стояли Виктор и Кирилл. Я уловила в их глазах облегчение при виде меня. Поймав взгляд Елены, я пояснила: — Эти ребята приехали со мной. Мои помощники. Я достала из сумки пачку «Русского стиля» и предложила Елене сигарету. Мы закурили. — Так что еще произошло? — нетерпеливо спросила она меня, стараясь говорить спокойно, но по ее глазам было видно, что чувствует она себя… — Мне нужно срочно найти Андрея, — сразу же сказала я самое главное. Брови Елены удивленно дрогнули. — Он уехал куда-то по делам, скоро вернется, — медленно сказала она, не сводя с меня пристального взгляда, — а что произошло-то? Я помолчала, стараясь сформулировать свое высказывание попроще, но не смогла придумать ничего лучше, как сказать правду, может быть, только немного смягченную. — Понимаете, Елена, может быть, для вас это будет удивительно слышать, но, короче говоря, сегодня Андрей увез мою подругу… и я очень опасаюсь за нее… Мне кажется, вы должны… догадываться, где его можно разыскать… Это очень важно, поверьте, пожалуйста… — Так, — пробормотала она, — значит, еще одна молоденькая девушка… Елена затянулась сигаретой и прищурилась. Ее глаза повлажнели, словно в них попал сигаретный дым. Но мне показалось, что причина здесь была в другом. — Так, — повторила она, — конечно, найти его было бы желательно… мы, кажется, с тобою на «ты»? — вдруг уточнила она и грустно усмехнулась: — Он на самом деле уехал с твоей подругой? — Да, — подтвердила я. — Вот козел, мерзавец, — со злостью словно выплюнула она, — где же он тогда может быть… Я думаю, что у себя дома. У него жена неделю назад уехала с ребенком к маме… Квартира пустует… Внезапно Елена напряглась. — Я еду с вами, — резко сказала она. Я промолчала, но сомнение, как видно, четко проступило у меня на лице. Сказать, однако, я ничего не успела. — Я еду с вами, — безапелляционно повторила Елена и выбросила сигарету, — все равно без меня вы не найдете ни дом, ни квартиру… я сейчас. Повернувшись, она быстро вошла в магазин. Несмотря на кажущуюся твердость ее слов, я чувствовала, что она очень опасается противодействия от меня, поэтому и убежала. Я подошла ближе к поджидавшим результатов разговора мужчинам. — Она предполагает, что он у себя дома, и собирается ехать с нами. — Твою мать, еще одна баба, — прошептал Кирилл и отвернулся. Елена вышла спустя минуту, не больше. Она накинула на себя черный плащ и взяла сумку. — Поехали! — с напускной бодростью сказала она. Глава 10 Мы вышли на трассу и сразу остановили первого же частника. — Садовая, рядом с мостом через депо, — продиктовала Елена адрес, и мы поехали. Дом Крючкова был старым трехэтажным зданием, примерно ровесником того, в котором жила и я. Он стоял рядом с мостом, но был значительно ниже его. Нас довезли почти до подъезда, и, выйдя из машины, мы быстро вошли в подъезд. Все мы спешили, все по разным причинам, но на эту секунду у всех нас был один интерес. Квартира Крючкова находилась на втором этаже. Подойдя к двери с номером двадцать пять, Елена решительно позвонила два раза. Очевидно, она воспользовалась условным кодом: первый звонок был длинным, второй коротким. Послушав тишину за дверью, она позвонила еще раз. Потом еще. Оглянувшись на нас, Елена проговорила: — Видите, никого нет дома. — Не вижу, — в один голос ответили мы с Кириллом. Виктор промолчал, как всегда, но я знала, что и он такого же мнения. Лена поджала губы и, опустив глаза, расстегнула сумку и достала из нее связку ключей. — Так у тебя ключи есть?! — едва не взревел Кирилл. — А что же ты… — Тихо ты, — шикнула я на него, — хочешь здесь устроить собрание? Кирилл заткнулся, но было видно, что он еле сдерживается. Елена молча отперла входную дверь квартиры Крючкова, Кирилл, резко оттолкнув ее, вбежал первым. Я отступила на шаг, пропуская Виктора и Елену. Я уже давно и четко поняла, что, когда начинаются мужские игры, любая моя помощь Виктору оборачивается только помехой. Я прошла внутрь квартиры последней и аккуратно прикрыла за собой дверь. Судя по доносившимся звукам, здесь действительно никого не было, кроме нас, конечно. Я прошла по длинному коридору в комнату. Кирилл, оперев подбородок на кулаки, сидел на диване. Он о чем-то думал, не обращая внимания на окружающих. Елена достала из сумочки свои сигареты и уже успела прикурить. Виктор стоял около стены и рассматривал три старинных ружья, висящих на ней. Комната не поразила меня ни роскошью, ни уютом. Мебель была старая, ее пора было давно уже менять. Обои и полы облезли. Ясно, что Крючков интереса к квартире не испытывал. Единственными красивыми и, наверное, ценными вещами здесь были эти три ружья на стене. — Ну что, облом? — злобно проговорил Кирилл, бросив на меня недобрый взгляд. — Лена, а больше никаких мест вы не знаете? — спросила я, не обращая внимания на Кирилла. Елена, опустив глаза, помялась и ответила: — Может быть, еще на даче… У него есть дача в Рыбушках. — Едем! — взвился Кирилл. — Рыбушки далеко, — засомневалась я, — и дорога туда плохая… — Ну и что?! — проорал Кирилл. — А Крючков сказал, что вернется не позже чем через два часа… И на «Мерседесе» по тем колдобинам не очень-то покатаешься, дорогу на Рыбушки я немножко знаю. Сверкнув на меня глазами, Кирилл опять уткнулся в кулаки. — А Крючков коллекционер, что ли? — спросила я у Елены, чтобы разбавить нависшую паузу. — Или они ему по наследству достались? — Ебнул где-то, коллекционер хренов, — подал реплику Кирилл. — Андрей увлекается ружьями, — сказала Елена, недобро поглядывая уже не только на Кирилла, но и на всех нас, как будто я ее в чем-то обманула. — Это часть его коллекции… А вот его дядя всю жизнь собирал картины. Он известный коллекционер живописи. Андрей говорил, что вся квартира буквально завалена ими… Кстати! — вдруг вскричала она, так неожиданно, что даже Виктор слегка вздрогнул. — Кстати, его дядя недавно умер, и Андрею досталась его квартира… только… — Ну?! — вскочил Кирилл и подбежал к ней. — Где эта хата? — Не знаю, не знаю, — залепетала Елена, смутившись от такого напора, — он обещал меня свозить, но не получалось как-то… Кирилл сплюнул на пол и отвернулся. Может быть, он, конечно, и симпатичный парень, но груб и вообще хам. Что за привычка плеваться? — Известный коллекционер, говорите, — задумчиво проговорила я и, достав из сумки свой сотовый, набрала номер редакции. Трубку взял Ромка. — Ромка! От Маринки новости есть? Тогда пригласи мне Сергея Ивановича, — попросила я, — только побыстрее, ладно? Услышав знакомый голос, я заговорила: — Сергей Иванович, неожиданный вопрос к вам как к знатоку культурной жизни нашего города. Вы знаете у нас крупных коллекционеров живописи? — Ну, как вам сказать, — начал разводить капитальный подход Сергей Иванович, — из крупных, например, наш конферанс Карелик, но у него только объем, а так — дерьмо и халява. Потом директор «Водоканала» Сидоркин… — Сергей Ива-но-вич! — чуть не запрыгала я на месте от нетерпения. — Простите, ради бога, у меня конкретный вопрос. Не знаете ли вы, кто из коллекционеров живописи недавно умер? — Как кто, Оля? Олег Семенович Крючков! Это был такой человек, такой человек… — Секунду! Адрес его можете мне дать? — Конечно, у меня в компьютере забит, да я и так знаю… — Я перезвоню через пару минут, — быстро сказала я, потому что кое-что задумала. Мне просто не хотелось, чтобы Елена ехала с нами: она могла стать помехой в этом деле. — Не отходите, пожалуйста, от телефона, — попросила я Кряжимского. Я отключилась и оглядела всю компанию. — Мы уезжаем, Елена, — сказала я, — меня ждут в редакции. — Вам же сказали адрес! — Елена надвинулась на меня с угрожающим видом. — А что толку? — воскликнула я. — Он, оказывается, жил в области, в Петровске. Я сомневаюсь, что это именно тот человек, который нам нужен. — Не тот, — согласилась Елена, — дядя Андрея жил где-то в центре. Андрей что-то говорил мне об этом, но я забыла… — Нам пора, — сказала я, — идемте, господа. — Я незаметно подмигнула Кириллу, и он, подняв голову, удивленно воззрился на меня. Бог мой, он еще и туповат! Как бывает обманчив внешний вид! Виктор сообразил быстрее и подошел ко мне. Тут дошло и до Кирилла. — Пойдем, что ли, — словно нехотя проговорил он и, не торопясь, пошел к выходу. — Вы останетесь? — спросила я Елену, прямо-таки подталкивая ее к такому ответу, и она кивнула. — Да, я побуду здесь недолго… порядок, что ли, навести… Мы втроем вышли из квартиры медленно, а сбежали по лестнице очень даже быстро. — Ловите машину! — скомандовала я вечно ждущим приказов мужикам и снова набрала номер редакции. Трубку взял Кряжимский. — Сергей Иванович! — крикнула я. — Адрес Крючкова диктуйте! — Лермонтова, восемнадцать, дом семь… — отдекламировал мне Кряжимский, а потом осторожно спросил: — Что-то опять случилось, Ольга Юрьевна? — Надеюсь, что нет, — честно ответила я и, поблагодарив его, закончила разговор. — Есть результат, и сейчас мы это проверим, — негромко сказала я ожидающему от меня объяснений Кириллу. До Лермонтова мы ехали непозволительно долго. Приблизился первый всплеск часа пик, и пришлось потерять немного времени, задерживаясь перед светофорами. Дом, где жил коллекционер и в котором хранилась его замечательная коллекция, был четырехэтажным, с высокой крышей, сталинской еще постройки, то есть престижным, как принято говорить, и располагался в глубине тихого дворика, поросшего кленами. Оглядевшись по сторонам, мы быстро прошли вдоль дома и попали в подъезд, какой-то узкий, с неудобно высокими ступеньками. — И где? — нетерпеливо прошептал мне Кирилл. — На последнем этаже, — задыхаясь, ответила я, еле поспевая за ним. Хоть и не было никакой уверенности, что Крючков здесь, но, кажется, все мы словно почувствовали это. Добежав до верха, мы остановились перед дверью, забранной рейкой, и переглянулись. Кирилл сразу же припал к двери ухом, присев на корточки. Я просто прислонилась к двери и прислушалась. — Кто-то там есть, — шепотом сказал мне Кирилл, вставая. Из-за двери ясно доносился негромкий мужской голос. Но было непонятно: говорил ли это человек, там присутствующий, или слышалось работающее радио. Кирилл потер лоб и посмотрел на меня: — Сказать, что сантехник пришел… голос может узнать. — Он повернулся к Виктору: — Ты, братан, скажешь. Он твой голос точно не узнает. — Я тоже, наверное, — подумала я вслух и предложила: — Не надо сантехника, есть кое-что поинтересней. — Это что же? — прищурился на меня Кирилл, доставая из кармана куртки пистолет. Он бросил взгляд на Виктора: — Отойди-ка… — Сейчас услышишь, что я хочу сделать, — обнадежила я его, вспоминая разговор с Кряжимским. Помедлив, я позвонила один раз в дверь длинным требовательным звонком. Кирилл хотел что-то спросить, но не решился и только свирепо посмотрел на меня, отступив на один шаг вбок и встав прямо напротив дверного косяка. — Кто там? — послышался настороженный голос Крючкова из-за двери. Я вздохнула и безнадежно усталым голосом равнодушно произнесла: — Крючков Олег Семенович здесь живет? Ему заказное письмо из Англии… Кирилл уважительно кивнул и, подняв руку с пистолетом, напрягся, взявшись другой рукой за дверную ручку. Виктор тихо встал у меня за спиной. Словно нехотя загремели замки и засовы, и дверь приотворилась. Не дожидаясь, когда она откроется полностью, Кирилл рванул дверь на себя. Спасибо, что Виктор успел среагировать и дернул меня в сторону, а то бы я здорово получила дверью по плечу. Я успела только разглядеть, что за дверью стоял Крючков без пиджака в одной мятой рубашке. В ту же секунду, как дверь открылась достаточно широко, Кирилл прыгнул вперед и нанес Крючкову несколько ударов ногами и руками. Крючков, не ожидавший нападения, согнулся, потом повалился и начал сползать вниз по стене. Постаравшись проскочить мимо них без пагубных последствий для себя, я вбежала в квартиру. Квартира оказалась большой: в четыре комнаты. Все стены были завешаны картинами и цветной графикой. Я пробежала три комнаты и в четвертой на кушетке увидела Маринку. Она лежала на животе, со связанными руками, заведенными за спину. Голова ее бессильно свисала вниз. Маринкина верхняя одежда в самом безобразном состоянии, порванная и мятая, валялась на полу. На ней осталось только белье. Спина у Маринки была в кровоподтеках и рубцах. Здесь же на полу рядом с ней лежал брючный ремень. Я упала перед Маринкой на колени и приподняла ее голову. Похоже было, что Маринка потеряла сознание. Ее рот был заклеен широкой полосой синего скотча, глаза закрыты, дыхание слабое. Я постаралась аккуратно отклеить скотч, но развязать ей руки никак не получалось. Эта сволочь Крючков связал ее мокрыми веревками, и теперь их можно было только разрезать. Перетянутые кисти рук у Маринки были жуткого синюшного цвета. Я застонала, когда разглядела это. Оглянувшись назад, я громко закричала: — Виктор! Виктор! Сзади послышались быстрые шаги. Пока Виктор ориентировался, я поискала, чем же прикрыть Маринку. Подоспел Виктор. — Веревки… — чуть ли не плача прокричала я ему, показывая на этот ужас. Виктор, бросив взгляд, сразу же все понял и достал из кармана складной ножик. Несколькими быстрыми движениями он перерезал веревки, и я перевернула Маринку на спину. Тут же поняв свою ошибку, я накинула на нее ее блузку, подхваченную с пола. — Виктор, а что же с руками-то делать? — растерянно спросила я, показывая, во что они превратились. — Легкий массаж, — ответил он, но сделать мы ничего не успели. Послышались громкие шаги, сопровождаемые звуками, словно по полу волокли тяжелый мешок. В комнате появился Кирилл, таща за пояс брюк Крючкова. В последние дни физиономии Крючкова и так очень не везло, но сейчас она представляла собой какое-то подобие отбивной котлеты. Кирилл был страшен. Одной рукой он схватил Крючкова за воротник, в другой сжимал пистолет. — Где моя сумка? — спросил он у меня. — Кирилл, — тихо ответила я, — я клянусь вам, что понятия не имею, о чем вы говорите. Я просто этого не знаю. Поверьте, пожалуйста. Мне слишком дорога жизнь, чтобы ею так рисковать неизвестно из-за чего… Кирилл, посмотрев на меня долгим бешеным взглядом, наклонился над Крючковым и ударил его несколько раз рукояткой пистолета по лицу. Голова Крючкова только откидывалась, но сам он не издал ни звука. — Где сумка, сука? — прорычал Кирилл. — Убью же, убью! Крючков пошевелил разбитыми губами и с трудом прошептал: — Не знаю… — Так… — проговорил Кирилл. В этот момент Виктор сделал какое-то движение, и Кирилл, быстро вскинув руку, выстрелил из пистолета в пол перед ним. Я вздрогнула. Мне показалось, что все мельчайшие щепки паркета, вырванные пулей, впились мне в лицо. Я закрыла лицо руками и попыталась стряхнуть их. — Никто не шевелится, — жестко произнес Кирилл, — мне уже все равно. Или я получаю свои деньги — или я убиваю вас всех по очереди. Наступила тишина, нарушаемая только прерывистым, свистящим дыханием Крючкова. Я покачала головой: — Я не понимаю, о чем вы говорите, Кирилл, честное слово… — Да ну? — в голосе Кирилла послышалась жуткая насмешка. — Значит, не понимаешь? Отступив на шаг назад, он с силой пнул ногой Крючкова в нашу сторону, тот, ткнувшись головой в пол, так и замер в этой позиции. — Никто ничего не понимает, — повторил Кирилл, поигрывая пистолетом, — мне это просто нравится… Знаете что, ребятки, я не для того рисковал своей башкой, сперва участвуя в этом деле, а потом пришивая тех двух лохов, чтобы меня кинули на такие бабки… Я разберусь во всем, причем сейчас же… Обведя всех присутствующих взглядом, Кирилл еще раз пнул ногой Крючкова в плечо, заставив его повернуться лицом вверх. — Короче, я оставил сумку с бабками в твоей квартире, — сказал он, поведя стволом пистолета на меня так резко, что я зажмурилась, — это было позавчера днем. Сегодня ее там не оказалось. Кто взял? — Я не видела никакой сумки, — тихо сказала я, опуская руки на колени. — А почему ты мне сказала, что ее взял этот козел?! — проорал Кирилл. — Потому что он тоже спрашивал меня про сумку, а потом засунул в ванну с горячей водой. Если бы я знала, о чем он говорит, я бы отдала ему это, лишь бы не попадать туда… — Так он взял сумку или нет? — повторил Кирилл. — Я не видела, — пришлось мне признаться, — но у него было достаточно времени, чтобы обыскать всю квартиру до вашего приезда. Кроме него, никто не мог ее взять. Лена, финансовый директор, уходила от меня с дамской сумочкой, той же самой, которая у нее была, когда вы ее сегодня видели. Это же не та сумка, как я понимаю, верно? Кирилл наклонился над Крючковым и с силой упер ему в висок ствол пистолета: — Говори, гнида, где бабки, или ты труп! Крючков, не поднимая глаз, с трудом разлепил заплывшие губы и хрипло прошептал: — Не знаю… — Ты брал ее или нет?! — Нет, не брал, — совершенно обессиленно прошептал Крючков, и мне на какую-то секунду даже стало его немного жалко. Тем более что я точно не знала, брал он сумку или не брал ее… В этот момент слабо застонала Маринка. Я обернулась к ней. Маринка приоткрыла глаза, но полностью в сознание она еще не пришла. — Разрешите, пожалуйста, я принесу ей воды, — попросила я Кирилла. — Ни хрена, — ответил он, и тут Крючков, видимо, собрав остатки сил, решился использовать свой самый последний шанс в жизни. Он схватился руками за пистолет и резко дернул его вниз, навалившись еще и всем телом. Кирилл, потеряв равновесие от неожиданности, грохнулся рядом с ним на колени. Виктор, словно подкинутый пружиной, прыжком сумел достать Кирилла точным ударом ноги по голове. Кирилл упал, не успев отобрать пистолет у Крючкова. Но тот, израсходовав все силы на последний рывок, тоже обессиленно ткнулся в пол и, очевидно, случайно нажал на спусковой крючок, да так и застыл в этом положении, навалившись на пистолет. Я, вскочив на ноги, побежала за водой для Маринки. Когда я вернулась со стаканом и полотенцем, Виктор уже диктовал адрес этой квартиры по моему сотовому телефону. — Милиция, «Скорая», — кратко доложил он, но я на это не обратила никакого внимания. Сейчас самым важным для меня была жизнь Маринки. Через неделю, в понедельник, я приехала на работу в самом замечательном расположении духа, которое только можно представить. Понедельники удачными не бывают, но этот был исключением. Сегодня утречком я окончательно убедилась, что видимых последствий купания в горячей ванне на мне не останется. Хоть врачи дружно это и обещали, но все-таки сомнения оставались. А вот теперь-то я убедилась в их полной беспочвенности и ерундовое™. Сегодня же выписывали из больницы Маринку, и сегодня же утром ко мне заехала Елена, и я торжественно подарила ей Мандарина. Все это время, пока нас с ней терзали следователи, мы слегка сдружились, и однажды, заметив, как она возится с этим престижным засранцем, я предложила ей взять Мандарина к себе. Елена с радостью согласилась. Ну, а уж мои ощущения от этого были просто восторженными. И пусть Маринка возмущается сколько ей влезет: у меня с Мандарином связаны не самые лучшие воспоминания моей жизни. Так уж получилось. Сюрприз ожидал меня, когда я зашла в свой кабинет. За моим столом восседала Маринка собственной персоной. — Вот те на! — воскликнула я, останавливаясь у дверей. — Ты откуда здесь взялась? Мы же за тобой после обеда должны были заехать. — Надоело мне там торчать, я позвонила Виктору, и он меня выкрал, еще вчера вечером, — весело ответила она. — Не можешь ты без романтики, подруга, — попеняла я, — обязательно тебя нужно выкрасть или спасти… Простоты не хватает в ваших запросах, девушка. — Ну хватит! — жалобным голосом воскликнула Маринка. — Сколько ты меня еще будешь попрекать этим? — Пока нового повода не дашь, — пообещала я, и Маринка обиженно надула губы. Открылась дверь кабинета, и зашел Ромка с подносом, на котором парил кофейник. — Ой, — воскликнул он, ловко обходя меня, — здравствуйте, Ольга Юрьевна, а я вас не заметил. — Не страшно, лишь бы не облил. Здравствуй, а где все? Где Виктор, Сергей Иванович? — Уже идут, — ответил он, подходя к кофейному столику и ставя на него поднос. Мы с Маринкой сели за стол и начали творить бутерброды для совместного завтрака. За последние дни, издерганные постоянными развлечениями в РОВД, мы все пропускали то завтраки, то обеды и поэтому начали очень ценить возможность спокойно перекусить. Подошли Сергей Иванович с Виктором. — Можно разливать? — сразу же подскочил Ромка. Маринка надула губы, но промолчала. Мне понравились ее новые реакции. Похоже, прошедшие события повлияли на нее в лучшую сторону. — Не можно, а нужно, и поскорее, — изображая строгость, что, впрочем, у него получалось плохо, ответил Сергей Иванович, — я-то думал, что все уже готово… Ромка, ужасно гордясь своими новыми обязанностями, которым сегодня явно пришел последний день, разлил кофе по чашкам. Маринка, брезгливо морщась, сделала осторожный глоток и вынуждена была опять промолчать: Ромка почти не уступал ей по способности варить классный кофе. Маринка это сразу же поняла и немного погрустнела. Пусть это и нехорошо, но я позлорадствовала в сердце своем. Не сильно, а так, чуть-чуть. — Какие новости? — хмурясь, спросила Маринка. — Вы же мне почти ничего не рассказывали, заразы. Давай-давай, Оль, рассказывай. Как ты думаешь, Кирилла посадят, да? Сергей Иванович не выдержал и даже присвистнул: — Это уж обязательно, Марина, и вопрос стоит только о сроках заключения. Мы помолчали, пробуя кофе и бутерброды. — А это Крючков стрелял в нас тогда рядом с домом, да? — не выдержана затянувшегося молчания Маринка, быстро перебегая глазами по нашим лицам. Я покачала головой: — Это твой драгоценный Кирилл… и убить, между прочим, он хотел меня, подруга. Я сама не ожидала от себя такой сильно выраженной ядовитости в голосе. Само получилось, честное слово. — Тебя-то за что? — пробормотала Маринка, опуская глаза. — Ты же ему наврала, что моя квартира — твоя квартира, и не ты у меня, а я у тебя в гостях… А когда он подъезжал на «Москвиче» к «Материку» и попугал меня сигналом, я ему сказала большое спасибо, а он переполошился, подумал, что я его узнала за этими тонированными стеклами… Вот и решил убрать возможного свидетеля. — А вашу подругу этот Крючок застрелил, вот! — выпалил Ромка, подливая себе кофе. Первую чашку он уже успел выпить. Я задумчиво посмотрела на него. Похоже, он перехватил слишком много Маринкиных функций. Варить кофе — это еще куда ни шло, но спешить делиться информацией, когда тебя не просят… — Он был садист, что ли? — тихо спросила Маринка, глядя на меня враз повлажневшими глазами. — Нет, он выглядывал из окна, ждал Кирилла, и ему показалось, что я с Кириллом о чем-то переговорила. Он и подумал, что мы сообщники, особенно после того, как Кирилл застрелил в дачном поселке своих подельников. — Так получилось, что он застрелил всех сообщников. Крючкова тоже, — заметил Сергей Иванович. — Тот сам себя застрелил, не удержал пистолет, когда Виктор ударил Кирилла, — заметила я. Сергей Иванович на мою реплику пожал плечами и не стал спорить. — Он что же, пришел к ней, узнал про тебя и спокойно пристрелил, что ли? — казалось, что Маринка сейчас разрыдается. — Выходит, так, — ответила я. — Иринка мне сказала, что он ей очень нравился… Обрадовалась, видно, его приходу… А потом, когда уже все поняла, она попыталась меня предупредить. Хотела написать, наверное, «Оля берегись», но не успела… Мы помолчали. Маринка, не мигая, глядела в одну точку, рассеянно помешивая свои почти нетронутый кофе. Чтобы немного развеять возникшее тягостное настроение, Сергей Иванович, откашлявшись, произнес: — Этот Здоренко совсем с ума сдвинулся в поисках денег, все никак не может поверить, что их забрал Крючков и где-то спрятал. Кто-то найдет когда-нибудь и будет думать, что ему внезапно счастье привалило… А за этими деньгами такая кровь… Маринка подняла глаза и тихо сказала: — Эти деньги у меня дома лежат, под кроватью… — Что?! — вскричали мы одновременно с Сергеем Ивановичем. Даже Виктор удивился и внимательно посмотрел на нее. — Откуда они у тебя, ты случайно не бредишь? — спросила я. Маринка вздохнула. — Если бы. Но я честно-честно не знала, что деньги у меня. Даже мысли не мелькнуло такой. Я думала, что там лежат вещи Кирилла… — Маринка слегка покраснела и опустила глаза. Мы как-то с Кириллом разговорились, и он пожаловался, что его хозяйка с квартиры гонит. Я и предложила ему переехать ко мне. На время… Он перевез сумку днем, пока мы были на работе… А после этого случая, ну, когда он подрался на улице с Крючковым и убежал от меня, я решила его немного проучить и забрала сумку с собой… Я думала, что если он со мной так подло поступил, то все равно за вещами своими должен же вернуться. Вот тут-то я ему все бы и высказала… А сумку еще Виктор нес, помнишь? — она повернулась к Виктору. Мы с Виктором переглянулись, и он молча поднял глаза к потолку. — Я что-то не поняла, подруга моя дорогая, — осторожно спросила я, — когда Крючков тебя стегал ремешком по чреслам, добиваясь этих денег, ты не могла догадаться, что они именно в той сумке, которую тебе отдал Кирилл? — Так я же в нее не заглядывала! — чуть ли не со слезами на глазах выпалила Маринка. — К тому же после всех этих дурацких событий я и забыла про нее напрочь… Крючков-козел не про сумку же меня спрашивал, а про деньги, — Маринка шмыгнула носом, — спросил бы про сумку, я бы все сразу и сказала… И если бы я вчера уже поздно вечером не полезла под кровать, когда полы мыла, я и не вспомнила бы про нее. Атак, нагнулась, смотрю: сумка стоит… Мы опять переглянулись с Виктором, но на этот раз Виктор смотреть в потолок не стал, наоборот, он нахмурился и опустил лицо, склонившись над своей чашкой с кофе. — Попьем кофе и поедешь с Виктором домой, забывчивая ты наша, — криво усмехнулась я, качая головой. — Если сумку никто не сопрет, пока ты здесь кофе пьешь, сама позвонишь майору Здоренко и сама будешь ему все объяснять. Договорились? — сказала я. — Да уж, конечно. — А кстати, Мариночка, — нежно проворковала я, внезапно сообразив то, что услышала, — так, значит, ты собиралась поселить Кирилла у меня, я правильно тебя поняла или нет? Иначе зачем ты еще веши разрешила перевезти ко мне? Маринка промолчала. — Нет, ты мне объясни, пожалуйста, а куда в твоих мудрых планах должна была деться я? Или ты вообще об этом не успела подумать? — я начала уже расходиться не на шутку. — Нет, Сергей Иванович, как вам это нравится, а? Заварить всю эту кашу, подсунуть мне какую-то дерьмовую собачонку, потом собраться меня выгнать из дома, затем… — я остановилась, достала пачку сигарет и раздраженно закурила, — ты меня извини, конечно, подруга дорогая, но я считаю, что Крючков, хоть он был и мерзавец, и подлец, и организатор собственного ограбления, но он был абсолютно прав, выпоров тебя ремнем. Мало еще! Я замолчала, и никто больше не сказал ни слова. Маринка чувствовала себя очень неуютно и прятала глаза. Как всегда, ей на помощь пришел Виктор. Он положил мне руку на ладонь и, когда я посмотрела на него, сказал: — Зря! Я вздохнула. — Извини, Маринка, я перенервничала из-за всех этих событий… Маринка со слезами на глазах взглянула на меня, и мне стало стыдно. Я обняла ее за плечи: — Я понимаю, что ты исключительно по собственному разгильдяйству допустила эти безобразия… — Да, — тихо сказала Маринка. — Просто скажи мне, что никаких сюрпризов меня больше не ожидает, да? — Да, — повторила она и тоже обняла меня. — Отлично, — вздохнула я, — у меня остался последний вопрос. Успокой меня, пожалуйста: скажи еще, что ты ни с кем в больнице не успела познакомиться, правда? — Нет, — прошептала Маринка, и я, вздрогнув, испуганно посмотрела на нее. — Только без меня, — сказала я, постаравшись, чтобы это прозвучало потверже. Маринка мне ничего не ответила. Я посмотрела на свою сигарету и затушила ее. Кофе мне тоже больше не хотелось.