Стоило кубинцам выехать за городскую черту, как наблюдать за ними стало легче, чем за мельканием рук наперсточника. Под брюхом вертолета тянулось единственное шоссе, и четверка машин мчалась по нему, никуда не сворачивая. Мы ловко прятались от них, уходя от шоссе далеко вправо или влево, возвращаясь и зависая прямо над ними, после чего снова проделывая тот же маневр. Я боялся, как бы они не свернули на второстепенную дорогу, но наш бесстрашный вожатый уверил меня, что и в этом случае он без труда сумеет их настигнуть. Ответвлений от шоссе было не так много, и все они просматривались с воздуха, так что секретный кубинский конвой — четыре черных седана-близнеца, несущихся на скорости шестьдесят с лишком миль и сохраняющих дистанцию в пять корпусов, — не мог потеряться на почти пустынной трассе. Особенно ночью, когда дальний свет их фар можно было заметить за несколько миль.

Как потом выяснилось, затевать с ними игру в прятки было не обязательно. Прямо на наших глазах все четыре машины вдруг свернули на петляющую к северо-западу узкую грунтовку.

— Ну, теперь покажем им где раки зимуют, — грозно заявил наш отважный авиатор. — Эй, подкинь-ка мне бутылек! — Буль-буль-буль… Ик! — …ссибо! Сейчас только бы не упустить их! Вряд ли они собираются срезать дорогу и выскочить на другое шоссе. Скорее, вышли на финишную прямую. Стоит им только потушить фары — мы их в такой темнотище хрен-то найдем! Будем пока держаться от них подальше, а потом я тоже вырублю огни. Чой-то мне уж малость обрыдли эти гонки. Надеюсь, они нас с такого расстояния не засекут. Ты главное не спускай с них глаз, слышь? А то говорю: если фары потушат — это все равно как будто они сквозь землю провалились. Так что гляди, парень, в оба и не пропусти момент.

Я кивнул и направил бинокль на габаритные огни замыкающей машины. Интересно, подумал я, куда же они направляются. Когда вереница машин еще не выехала за город, я был почти уверен, что они едут в кубинское консульство. А тут они поперли прямиком в какой-то лес, в какую-то несусветную глушь… Зачем?

— Эй, Таннер? Что делать будем, когда они перейдут в режим светомаскировки?

— Будем спасать Минну и Арлетту. А потом слиняем из страны. Твоя колымага выдержит еще двоих пассажиров, а? Девчушка совсем кроха, она может сесть ко мне на колени.

— Тогда вторая, та, что побольше, пускай садится ко мне! — хохотнул пилот. — А как ты намерен их спасать?

— Ты вот когда ходишь на рыбалку, какую наживку используешь?

— Зависит от того, кого хочу поймать.

— Понятно. Ну а в нашем деле все будет зависеть от того, что у них там за хозяйство. Пока сам не увижу, ничего сказать не могу.

— Как у тебя с огневой поддержкой?

— Есть два ствола! — В кармане у меня лежал семизарядный «марли» и еще запасная обойма с семью патронами. Кроме того, имелся пятизарядный тупорылый револьвер 38-го калибра — трофей, доставшийся мне от Клода. Итого у нас было девятнадцать патронов — назвать это «огневой поддержкой» язык не поворачивался.

— Два ствола! — немного разочаровано буркнул он. — Поройся-ка там в ящике с инструментами — третий найдешь. Правда, стрелять из него — все равно что ссать против ветра, но уж если ухитришься попасть кому в палец — оторвет всю руку выше локтя".

Мои сомнения в его словах рассеялись, как только я увидел его пистолет — «магнум» 44-го калибра. В его дуло можно было войти не сгибаясь.

—… А отдача у него такая, что тебе самому руку может оторвать, вот это ствол! — продолжал пилот. — Я эту игрушку у одного чмыря за полярным кругом выиграл в покер. Выиграл, а он, можешь ты себе представить, стал меня уговаривать еще разок с ним сыграть и поставил против этого «магнума» свою подружку-эскимоску. Он и ее проиграл, дурила, а больше у него ни фига не осталось, чтоб обратно отыграть и деваху и пушку. Так, представляешь, мне этот гад после игры говорит: могу бутылку ирландского виски дать, но никакой тебе эскимоски не будет! А я даже не обиделся. Я ж сам ирландец в четвертом поколении по материнской линии… — Буль-буль-буль. — И вот сижу я, значит, за покерным столом с пушкой, которую я у него только что выиграл, и думаю: ну и что же мне с этим хмырем делать? Понятно что — мозги ему вышибить, падле! С тех пор больше ни разу из этого «магнума» и не выстрелил. А та эскимоска… ик! От нее такое амбре исходило, что оленье молоко могло враз закиснуть. Но горяча была, стерва, как костер в январскую ночь... — Он мечтательно улыбнулся. — Ну вот, что ни говори, а три ствола лучше, чем два. Но лучше бы ты прихватил автомат.

— Да уж… — Если бы я мог прихватить пулемет братишек Бертонов!

— Ну да неважно. Если этих гадов застать врасплох, то они даже рыпнуться не успеют. Согласен? Самое главное в нашем деле — эффект неожиданности. Действовать будем стремительно: возьмем их на испуг, умыкнем девчонок, а дальше — кто не успел, тот опоздал! А потом ты хочешь, чтобы я перебросил вас через границу? Вам сойдет, если мы приземлимся в Вермонте?

— Сойдет. Топлива тебе хватит?

— Хватит. Или не хватит. Должны дотянуть. Если не будет никаких задержек на маршруте, посадим вертушку где-нибудь на шоссе, да и заправимся бензином. Моя старушка не привередливая, жрет хоть какое горючее. Полетит даже на каменной соли — если эту самую соль довести до горения. Это еще что такое? И куда ж они сгинули? Ты заметил?

— Заметил. — Я ткнул рукой вперед. — Они свернули влево, вон у тех деревьев, и там выключили фары.

— Ясно. Запомни это место и не забудь. Мы заходим на посадку!

Он заложил крутой вираж вправо, попутно объяснив, что надо дать кубинцам время выйти из машин и направиться к месту назначения, а уж потом бросаться за ними вдогонку. Мы ушли вправо, лениво развернулись над лесом и стали возвращаться. Я, естественно, свой наземный ориентир потерял, но пилот вроде запомнил место, на которое я ему указал. Вертолет снизился и полетел, задевая верхушки деревьев. Некоторое время под нами темнело только гигантское пятно леса. А потом лесной массив вдруг закончился, и мы очутились над длинной ровной просекой. Я заметил четыре машины, грузовик и длинную низкую постройку — железобетонный пакгауз с плоской крышей.

— Ну это уж слишком, — сердито буркнул пилот. — Гоняться за выводком тачек — это ладно, но ты же не думаешь, что моя птичка угонится за таким ястребом?

Я сначала ни черта не понял и решил, что пилот имеет в виду грузовик и это он так шутит, а мне, значит, надо из вежливости рассмеяться и оценить его остроумие.

Потом я проутюжил взглядом просеку и смог по достоинству оценить его шутку, которая смеха у меня не вызвала. Это была не просто просека, а взлетная полоса. И в конце нее стоял готовый к взлету серебристый лайнер.