Здесь тоже был лес.

Он подступал к кромлеху со всех сторон и даже частично уже вторгся в его пределы молодыми деревцами, прораставшими сквозь каменные плиты, и диким подобием плюща, обвивавшего крайние, самые близкие к лесу менгиры снизу доверху.

– Здесь давно не было людей, – пришел к выводу Свем Одиночка, внимательно оглядевшись. – Еще несколько лет, и лес проглотит все. Так всегда бывает, когда человек уходит. Его место занимает лес. Куда нам теперь?

Влад сверился с картой, определил направление по компасу (местные магнитные полюса Лекты мало чем отличались от земных по своему месторасположению) и показал рукой на северо-запад.

– Туда. Если верить карте, до Брашена отсюда – около десяти километров. Часа за три дойдем. Свем, ты, как человек лесной и опытный, идешь впереди на три-четыре сотни шагов. Мы за тобой. При малейшей опасности немедленно возвращаешься и докладываешь, ясно? И без самодеятельности, пожалуйста. Я знаю, что твое прозвище Одиночка, но здесь ты не один.

– Я все понял, – улыбнулся Свем. – Не волнуйся, Влад. Из леса я вас выведу легко. Он скоро кончится.

– Откуда ты знаешь? – спросил Млайн, командир отделения киркхуркхов.

– Просто знаю, – сказал Свем. – Мне трудно объяснить.

Охотник оказался прав. Не прошло и часа, как они без приключений выбрались на дорогу (было заметно, что по ней давно не ходили, не ездили – колеи заросли травой), которая очень скоро привела их к первому айредовскому жилью.

Это была деревня. На три десятка домов, не больше. Влад нечасто бывал за свою жизнь в далеких русских деревнях, и, на его взгляд, эта была на них похожа. Дома из бревен, двускатные, крытые дранкой и соломой крыши… И запах. Тошнотворный запах разлагающейся плоти. Не нужно было обыскивать всю деревню, чтобы понять – здесь не осталось никого живого. Хватило зайти в несколько домов.

– Ладно, – сдавленным голосом сказал Влад, когда все выбрались обратно на дорогу. – Знали, куда шли. Больше не отвлекаемся. Наша цель – Брашен. До него уже совсем недалеко, и там, даст бог, мы встретим живых…

Йовен сидел в траве на открытом воздухе, прислонившись спиной к каменной стене детинца.

Чуть-чуть надо передохнуть. Совсем немного. Буквально десять минут, и он снова пойдет вниз, в душноватый, пропитанный запахами больного пота, мочи, гноя и вина подвал.

Так он не уставал никогда в жизни.

Трое суток на ногах с двумя часовыми провалами в сон – это было очень много для его молодого, но еще ослабленного после только что перенесенной легкой формы Ржавой Смерти организма. Однако приходилось держаться. Двести первых брашенцев, согласившихся на прививку, метались сейчас в горячечном бреду на кучах соломы импровизированного госпиталя, устроенного в обширном винном подвале князя. Сегодня ночью, по расчетам Йовена, должен был наступить кризис, и молодой лекарь молил всех богов, чтобы наутро подавляющее большинство из них выжило и пошло на поправку. Тогда можно будет привить Ржавую Смерть и остальным, включая и самого Дравена Твердого. А затем… Затем следовало снаряжать отряд и отправляться искать тех, кто был еще жив, по соседним княжествам. Уговорами или силой делать прививки, организовывать помощь, идти дальше…

Он не заметил, как почти уплыл в сон, но резкий и тревожный звук горна, пропевшего с вежи – высящейся неподалеку сторожевой башни детинца – вернул его в реальность этого дня.

Мимо, к лестницам, ведущим на стены, пробежали несколько дружинников.

– Что случилось?! – крикнул он.

– Тревога! – бросил на ходу один из них. – Иди к своим больным, лекарь, и будь там, пока не позовут.

Э, нет, подумал Йовен, поднимаясь на ноги. Если б я ждал, когда меня позовут, то вы сейчас не имели шансов на спасение. И у меня от самого князя разрешенный доступ в любую часть детинца. Кто не знает – пусть спросит. Если не струсит.

Он поднялся на самый верх стены и сквозь широкий проем между двумя зубцами глянул на юго-восток, за пределы Брашена – туда, куда, приоткрыв рты от изумления, смотрели дружинники…

Город открылся с вершины холма. Весь и сразу. Мощеная дорога, на которую они попали за мертвой деревней, плавно шла вниз, потом выравнивалась; чуть петляла, огибая неровности почвы с торчащими повсюду пнями, сужалась в перспективе и заканчивалась у ворот самой настоящей крепостной стены. Не каменной – деревянной. Но все равно внушительной – с раскатами, сторожевыми башнями, срубленными шестериком, заборолом – огороженным ходом для защитников, идущим по верху звеньев, бойницами, подъемным мостом и всем, чем положено.

– Вот он, – сказал Влад и, махнув рукой остальным, остановился. – Красавец. Ничего не скажешь. Как на картинке. А, Свем?

– Красиво, – согласился Свем. – Мы так строить не умеем.

– У нас тоже было нечто похожее когда-то, – сказал Млайн. – На Дрхене есть места, где сплошь растет лес… – Он, видимо, вспомнил, во что сейчас превратилась его родная Дрхена, и умолк.

Они подошли к Брашену с юго-востока, со стороны притока реки Браши, служащего для города, как и сама река, естественной водной защитой.