— И куда вы собирались идти? Вы не знаете дороги даже до ближайшей деревни! Да и как бы вы пошли в таком состоянии?

Анри, насупившись, молчал. В каком-то исступлении Грейс отскочила и, забыв о своей ноге и об уродливом пятне, хорошо видном в глубоком вырезе ночной рубашки, лихорадочно похромала по комнате взад-вперед, бормоча:

— И куда он мог пойти? Сколько прошел бы, прежде чем свалиться? А деньги у него есть? И где он хотел спрятаться? Подумал ли он обо всем этом? Нет, не подумал. Какое легкомыслие…

Анри больше не слушал Грейс, с сочувствием следя за ее неуклюжими движениями. Без ортопедического ботинка ее хромота бросалась в глаза. Он видывал и не такое, а за последние несколько лет насмотрелся таких ужасов, что, казалось, ничто больше на него не подействует. Так он думал. Но теперь, глядя на мечущуюся по комнате Грейс, он почувствовал, как что-то перевернулось в его душе. Такую решительность и отвагу не часто встретишь…

Словно угадав, о чем он думает, Грейс замерла на месте, глядя на него, и похолодела, вспомнив о том, что она делает и как выглядит. Он что, жалеет ее? Ей не нужна его жалость!

Ровным, безжизненным голосом она проговорила:

— Ладно, можете меня жалеть, если хотите. Можете посочувствовать моим покойным родителям, которые слишком поздно поняли, насколько неудачно дали мне имя Грейс [13] .

В неподвижном взгляде Анри она прочла укор и, смутившись, стала суетливо поправлять упавшие на лицо волосы.

Словно специально подгадав, появилась Джемайма со стаканом портвейна. Анри отвел взгляд, и Грейс смогла вздохнуть. Отчаяние в ее душе сменилось чувством безнадежности. Ей стало холодно и одиноко.

На выручку пришла привычка.

— Джемайма, можешь идти спать, ты больше не понадобишься, — проговорила она и сама удивилась тому, как спокойно прозвучал ее голос.

Служанка зевнула и с улыбкой посмотрела на Анри.

— Дай бог, чтобы он не упал снова, когда будет ложиться.

— Merci, Джемайма, больше не упаду.

Грейс подождала, пока девушка закроет за собой дверь, и подошла к кровати, стараясь больше не думать о своей неуклюжести. Анри смотрел на нее поверх стакана. По его глазам ничего нельзя было понять. Грейс заговорила спокойно и размеренно, но голос ее слегка дрожал:

— Если вы хотите уйти, я не стану вас удерживать. Только позвольте мне сменить вам перевязку и собрать еды. И еще пальто. Ваше не годится. Я поищу, где-то должно быть пальто моего брата, он его тут забыл. Можете взять его.

Анри протянул руку, Грейс попятилась и чуть не упала. Он нахмурился и сжал губы. В глазах его стоял упрек.

— Вы говорите со мной, как с посторонним.

— Так лучше, — отозвалась Грейс.

— Для меня или для вас?

— Вы сами этого хотели.

— Это из-за вашей хромоты, да? За кого вы меня принимаете? — Он снова сердился. — Во Франции я навидался всякого. Так сейчас такое время… всяких уродств. Вы думаете, меня волнует, как вы выглядите?

Грейс отвела глаза в сторону, глотая слезы. Может, это и так, но он явно потрясен ее видом и жалеет. А она этого не хочет.

Анри допил вино, отставил стакан и улыбнулся.

— Ваш портвейн — как раз то, что мне было нужно.

— Очень рада, — выговорила Грейс.

— Грейс, у меня нет никакого желания уходить от вас. Я еще слаб, и вы меня защищаете, я это ценю. Если эти люди сюда не доберутся, я останусь еще на день-другой. Потом я должен буду уйти.

— Но почему? — вырвалось у Грейс.

— Ну, во-первых, ради вашего доброго имени, — улыбнулся он.

Грейс поморщилась.

— Мэб говорила с вами?

— В этом нет необходимости. Из-за меня о вас будут говорить, а это ни к чему. Но не это главное.

Ну конечно, главное — это французы, которые его разыскивают. Грейс вздохнула, возвращаясь к насущному, посмотрела вокруг, высматривая ночную сорочку Анри. Она оказалась в ногах кровати.

— Вы сможете сами раздеться?

— Если не смогу, посплю так, а утром придет Рубен.

— Тогда приятных снов.

Она повернулась, чтобы уйти. Голос Анри остановил ее на пороге.

— Я хочу, чтобы вы знали — я восхищаюсь вами. Таких отважных женщин, как вы, я еще не встречал. Я попал сюда тяжело раненным, и не только телесно, и лишь благодаря вам я снова имею мужество жить. — По его лицу скользнула слабая улыбка. — Вы вдохнули в меня силы. Я не нахожу слов, чтобы выразить вам свою благодарность.

Грейс почувствовала, как у нее защипало веки. Но лежавшая на сердце горечь никуда не исчезла. Она принужденно улыбнулась и закрыла за собой дверь.