Когда французы вошли в Висо, он был пуст. Блейк и Жуана лежали плашмя на вершине лесистого холма к западу от Висо и наблюдали, как французы захватывают город. В начале дня они повидались с очередной тетушкой Жуаны и Матильдой, которые направлялись в Коимбру. Матильда, поджав губы, всем своим видом выражала неодобрение, а тетушка открыла от удивления рот при виде Жуаны, которая категорически отказалась присоединиться к ним. Да и кто бы ей позволил! Но пока они препирались между собой, капитан Блейк стоял в стороне и помалкивал.

Им следовало бы отойти подальше от Висо, но, как ни странно, обоим не хотелось уходить отсюда.

— С Висо у меня многое связано, Роберт, — сказала она. — И у тебя тоже. Если бы тебе не приказали сопровождать меня сюда, мы бы с тобой никогда не встретились. Ты хотел бы, чтобы мы никогда не встретились?

— Да, — ответил Блейк.

Она внимательно посмотрела на него.

— Вот как? Почему?

Он повернулся к ней и взглянул в глаза.

— Ответ очевиден. Или ты хочешь, чтобы я растолковал тебе? Хочешь услышать оскорбления, когда я даже не злюсь?

Она улыбнулась ему.

— Наверное, потому, что ты влюбился в меня, но не хочешь признать очевидного. Разве я не права?

— Жуана, неужели ты никогда не расстанешься со своей дурацкой идеей? Или ты считаешь себя такой неотразимой, что перед тобой не может устоять даже человек, который хорошо тебя знает? А как же я? Может быть, я тоже неотразим? Может, ты сама влюбилась в меня?

По ее лицу медленно расплылась улыбка.

— Леди о таких вещах помалкивают.

Он улыбнулся в ответ — это случалось так редко, что она ощутила дрожь в коленях.

— Ты сказала самую чудовищную ложь из всего, что ты когда-либо говорила, Жуана, — сказал он. — Ты не робеешь, когда говоришь все остальное.

Она рассмеялась.

— Но я ничуть не сожалею, что одолела утомительную дорогу в Лиссабон для того лишь, чтобы встретить тебя, — сказала она. — И не сожалею также, что мы возвращались вместе или что я согласилась, чтобы Артур послал меня следом за тобой в Саламанку. Не сожалею, что мне удалось устроить твой побег и мой тоже, а также что несколько недель мы были вместе. Я не сожалею, Роберт. У нас останется множество приятных воспоминаний.

Он все еще улыбался.

— Ты приехала в Лиссабон, чтобы встретиться со мной? — спросил он. — Из Висо? Я польщен, мэм. Не ожидал, что моя слава имеет столь громкий резонанс.

— Ты не веришь ни одному моему слову. Но поверишь. И тогда почувствуешь себя очень глупо. Я думаю, когда ты поймешь, что я не такая, какой ты меня считаешь, на тебя нахлынут иные чувства ко мне.

— А Дуарте Рибейру ты все еще называешь своим братом? — спросил он.

— Единоутробным братом. Да, он по-прежнему мой брат и, несомненно, останется им навсегда.

— Однако ты не знала, что его жена и ребенок находятся в Мортагоа. Когда я упомянул Мортагоа, ты и виду не подала, что тебе знакомо название.

— Она ему еще не жена, — сказала Жуана. — Я забавлялась, наблюдая, как тебя одолевают сомнения, Роберт. Разумеется, мне было известно, что они находятся там.

— Как ее зовут? — спросил он. Она приложила палец к его носу.

— Я думаю, что ты и сам знаешь, — сказала она. — Зачем мне говорить тебе?

— Значит, ты не знаешь? — спросил он. — Или ты по-прежнему дразнишь меня, заставляя сомневаться?

— Тебе виднее, — сказала она.

Он покачал головой.

— У меня нет сомнений, Жуана, — сказал он. — Ты проиграла.

— Возможно, да. А может быть, нет. — Она снова перекатилась на живот и посмотрела вниз, на крыши домов вдали и шпили церквей. К востоку от города встали лагерем тысячи солдат в синих мундирах. — Страшно подумать. Французы здесь, а англичане в нескольких милях позади нас — ждут. Скоро ли начнется, Роберт? Завтра?

— О нет. Ней будет ждать здесь, пока подтянется остальная часть армии и артиллерия, а потом французы попытаются провести разведку и спланировать дальнейшие действия. На все уйдет не меньше недели. — Он взглянул на нее. — Ты волнуешься, видя так близко своих соотечественников?

— И предвкушая свободу? — спросила она. — Мне не очень-то приятно видеть, как соотечественники моего отца воюют с соотечественниками моей матери. Я росла с отцом и любила его. И люблю до сих пор. После нашего бегства в Англию я вместе с ним возвратилась во Францию. Ему не нравился новый порядок, и он был рад, когда его отправили послом в Вену. Но несмотря ни на что он любит свою страну. Маму я не помню. Меня забрали у нее, когда я была совсем маленькой. Кажется, они с отцом страшно поссорились, и он не взял ее с собой, когда мы с ним уехали из Португалии. Но мне все равно кажется, что я ее знаю. Мигель, Дуарте и Мария много рассказывали мне о ней.