– Так он воевал? – поразился я. Как-то не вязался в моем сознании мент с образом ветерана Великой отечественной. Те, кто остался – старички, божьи одуванчики, а этот – полон сил и стремлений. Как он меня из поезда вышвырнул. Хлоп, и готово.

– Воевал, – откликнулся бес, – очень мы тогда старались, чтобы отвоевался. Но из всех боевых операций выходил живым – живехонек. Сознание у него на войне очень часто клинило. Гавриил раз за разом брал над ним шефство. Его бы в госпиталь списать, для особо буйных, а ему награду за наградой давали. Так и дождался победы. Ты можешь себе такое представить, дошел в штрафбате, почти до Берлина, да еще в чине младшего лейтенанта. А потом из армии уволился, вернулся на гражданку, и что ты думаешь?.. Пошел снова отстаивать справедливость в органы правопорядка. Записался в ряды доблестной советской милиции. Разгул преступности в послевоенные годы был сильный. Непаханое поле для такого человечка, как наш с тобой клиент. Сколько он людей тогда лихих погубил, сколько по лагерям и тюрьмам распихал – не сосчитать. Если бы я мог, честное бесовское, вот этой самой рукой, – Кухериал продемонстрировал ладонь, – шлепнул бы гада. Но, увы, – он погрустнел, – это не в моей компетенции.

– Заказуха намедни поступила, Се-ева, – сказал Штырь. При разговоре он характерно растягивал гласные, как все блатари.

Собеседник Штыря ничего не ответил, продолжая точить карандашик.

– Короче, дело ма-азявое. Надо мусора одного па-ачикать па-а-тихому.

Карандаш становился все острее.

– Бе-эрешься?

– А кто просит? – поинтересовался Сева, не поднимая глаз.

– Солидные люди просят. Не-э шушера ка-акая-нибудь. От самого Пари-икмахера ма-алява пришла.

– От Парикмахера говоришь… – Сева аккуратно положил карандаш на стол. – Тогда возьмусь. Кто такой?

– И-ищейка ментовская безма-азовая. Таких пачками ва-алить можно без последствий.

– Цену сбиваешь? – прищурился Сева. – Зря. У меня прейскурант стандартный…

«С боем взяли город Брест, город весь прошли, а последней улицы название прочли», – надрывался репродуктор в парке.

Андрей Счастливцев сидел за столиком, разглядывая молодых девушек в сатиновых платьицах, дымил папиросой. Перед ним на столе стоял початый стакан неизменного портвейна и пиво.

– Погоди-ка, – остановил я Кухериала, – где-то все я это уже видел. Ну да. Вот точно также он сидел в кафе возле платформы «Маленковская», там еще недалеко до метро «ВДНХ», если дворами. Пиво, портвейн, девушки. А я с винтовкой на чердаке.

– А я о чем, – времена идут, но ничего не меняется. Сорок седьмой год. Или две тысячи десятый. Для него нет никакой разницы.

– Ладно. И что же дальше было с этим самым Севой?

– Можно? – к столику Андрея подошел не слишком трезвый с виду человек с ополовиненной кружкой в руке.

– Пожалуйста.

Незнакомец встал рядом. Отхлебнул пиво.

– Фронтовик?!

– А тебе что за дело?!

Прозвучало грубо.

– Да ты не обижайся. Вижу, что фронтовик. Вот я и подошел. Подумал, дай перетру с понимающим человеком.

– Что за разговор?

– Да какой там разговор. Так… По душам хотелось побалакать.

– Вряд ли получится, – сказал Андрей, – по душам…

– Это еще почему… рылом я для тебя, что ли, не вышел?

– Да нет, просто не умею говорить по душам.

– Это ты так думаешь, – правой рукой Сева держал кружку, а левой сжимал в кармане заточку. – По душам все умеют говорить… Надо только попробовать.

Голос звучал успокаивающе. Чтобы клиент не дернулся.

Сева придвинулся поближе к Андрею, сделал вид, что пытается обнять его за плечо, дернулся, и вдруг обмяк. Счастливцев вздрогнул, приходя в себя, оттолкнул недавнего собеседника, и быстро пошел прочь.

Любитель задушевных бесед медленно сполз на землю. В левой половине груди торчала аккуратная рукоятка заточки, на серой фуфайке быстро разрасталось темное пятно.

– Уби-или! – заголосила какая-то женщина.

– Мда, – выдавил я. – И вот так всегда?

– Всегда. Времена меняются, обстоятельства нет. Между прочим, ты уцелел только благодаря моему вмешательству. Несколько раз был на волосок от гибели. И всегда я тебя вытаскивал.

Кухериал выглядел серьезным. Только глаза смеялись. Но я решил ему поверить – что с него возьмешь, нечисть, вот глаза и озорные, как у шкодливого подростка.

– А дальше что?

– Дальше-то? Он еще немного поработал в органах. Подался на север. В те места, где жил до войны. Там на него случилось еще одно покушение. Снова со смертельным исходом. Так что оттуда ему пришлось в срочном порядке перебираться в Подмосковье. Пока не поймали. Потом он добровольно лег в психиатрическую клинику. Думал, врачи ему помогут. Не помогли.

– Еще бы они ему помогли, – я хмыкнул, вспомнив профессора Тумасяна. – Общался я с этими докторами. Им бы кто помог.