Враг был близко. Слишком близко для «спэрроу», минимальный радиус действия которой составлял шестнадцать километров, и слишком далеко для «сайдвиндеров», имевших максимальную дальность поражения восемь километров. «Лир» уже развернулся на 90 градусов и летел теперь параллельно «ноль первому». Ласков видел не только плексигласовый «пузырь», врезанный в заднюю часть крыши кабины, но и человека, глядящего в его сторону. Возможно, у него тоже был бинокль. Ласков опустил свой.

То ли случайно, то ли умышленно «лир» упорно держался в пределах восьмикилометровой «мертвой» зоны, недоступной ни «спэрроу», ни «сайдвиндеру». Существование такой зоны немало беспокоило западных военных, но все же признавалось не имеющим решающего значения. В условиях обычного воздушного боя Ласков либо подошел бы к противнику ближе, либо отступил бы подальше, чтобы пустить в ход то или иное оружие. Но сейчас он просто опасался предпринимать какие-либо неожиданные маневры, зная, что за действиями его эскадрильи наблюдает человек, сидящий позади пилота «лира». Поэтому он строго следовал прежним курсом.

– На случай, если он приблизится, подготовь «сайдвиндер».

– Есть, – коротко ответил Лавон.

Впрочем, генерал понимал, что стрелять опасно. «Лир» держался слишком близко к «конкордам». Пилот двухмоторника подкорректировал курс, и теперь его самолет шел под «ноль вторым», держась чуть впереди, так что Ласков почти не видел его из-за корпуса «конкорда».

Талман тяжело опустился на стул. В помещении повисла гробовая тишина. Генерал видел, что сигнал «лира» на экране радара почти слился с сигналом «ноль второго», и понимал, что Ласков не может пустить в ход ракеты. Все произошло слишком близко. Он посмотрел на электронные часы на стене. С того времени, как Ласков увидел чужака на своем радаре, прошло менее десяти минут. Он чувствовал: что-то случится. Все шло слишком гладко. А ведь нужна лишь пара сумасшедших. При нынешнем уровне технологий нет ничего невозможного. Один ничем не примечательный маньяк или фанатик способен изменить судьбу целого народа. Например, заложить в крупном городе атомную бомбу. Отравить водохранилище. Заминировать «конкорд». Можно ли предусмотреть все? Можно ли уберечься от маньяка?

Хоснер, Добкин и Берг молча слушали доклад Беккера, собравшись в пилотской кабине. Том Ричардсон и Джон Макклюр пришли туда же без приглашения. Они увидели приблизившийся к «конкорду» чужой самолет и поняли: что-то случилось.

Прислонившись к переборке, Макклюр медленно жевал спичку. Высокий и необычайно худой, многим он напоминал безбородого Линкольна. Сходство усиливалось еще больше, когда люди слышали его слегка гнусавый выговор.

– Надо было лететь «Пан Американ», – только и сказал он, когда Беккер сообщил полученную с «лира» информацию.

Берг повернулся к пилоту:

– Хотите, чтобы я привел сюда министра иностранных дел?

Беккер покачал головой:

– Я вовсе не желаю, чтобы политики давали мне свои советы. Решение должно быть принято здесь и сейчас. Попрошу всех немного задержаться. – Время от времени Беккер видел высовывавшийся из-под длинного конусообразного обтекателя «конкорда» нос «лира». Это напомнило ему рассказы летчиков, воевавших во Вьетнаме. По их словам, вьетконговцы любили во время боя подбираться поближе к противнику, чтобы американцы не могли применить тяжелое вооружение из опасения попасть по своим. Он знал, что у Ласкова связаны руки. Впрочем, руки были связаны у них всех.

Хоснер выслушал Беккера почти равнодушно и как-то отстраненно. Потом на его лице появилась странная улыбка. Он наконец вспомнил то, что никак не мог вспомнить все последние часы и что не давало ему покоя. Риша видели в каких-то деревнях на юге Франции. Названия этих деревушек ни о чем ему тогда не говорили. В то время у Израиля еще не было «конкордов». Теперь до него дошло, что те самые деревушки находятся неподалеку от Сен-Назера и Тулузы. В памяти всплыли слова, произнесенные им самим на недавнем совещании: Эти самолеты поступили к нам тринадцать месяцев назад. С тех пор они находятся под охраной моих людей. С них ни на минуту не спускают глаз.

С тех пор. Вот где было слабое звено. Сен-Назер. Тулуза. Каким же он был глупцом!

Обернувшись через плечо, Беккер задал вопрос Хоснеру:

– Это возможно? Я имею в виду бомбу?

Хоснер кивнул:

– Извините.

Беккер начал что-то говорить, но потом покачал головой и отвернулся.

В динамике щелкнуло, и из него донесся голос Матти Ядина:

– Вы не ошиблись, шеф.

Хоснер не ответил.

Беккер вызвал Ласкова на оперативной частоте:

– Что будем делать, «Гавриил»?

– Будем наготове.

Ласков увидел нос «лира», показавшийся из-за корпуса «конкорда», и перевел взгляд на кнопку пушки. Выпустить бы все шестьдесят снарядов… Он представил, как они врезаются в кокпит «лира». Но снарядов у него не было. А если бы и были, еще неизвестно, взял ли бы он на себя такой риск. В любом случае, шанс уже упущен. Генерал подумал о Ричардсоне и Бернштейн и почувствовал себя так, словно его предали. Конечно, они хотели как лучше, но это ничего не меняло. Ласков ткнул пальцем в кнопку. Пусть включается камера. Пусть те, кто в Цитадели, смотрят кино. Он ударил кулаком по панели управления.

«Лир» снова напомнил о себе голосом араба:

– Я предполагаю, что ваш эскорт прослушивает все частоты «Эль-Аль». Послушайте меня внимательно. Я говорю с пилотами истребителей. У меня есть наблюдатель. Если только я увижу вспышку, то сразу уничтожу оба «конкорда». Смерть меня не пугает. Итак, я обращаюсь к командиру эскортной группы. Вы должны прекратить сопровождение и возвратиться на базу. Здесь вам делать нечего. Если вы не развернетесь через шестьдесят секунд, я взорву ведущий лайнер, чтобы доказать серьезность моих намерений.