— Говори, с чем ты пришел, — кивнул он, отмахиваясь от горестных воспоминаний. Изменить прошлое все равно не в его силах. Любыми способами, но он заставит работать этот двигатель во имя памяти Стрейка и ради себя самого.

Тео оттолкнулся плечом от двери, сделал несколько шагов и остановился позади Макса. Они уже очень давно знали друг друга, а последние два года, после смерти Стрейка, и работали вместе.

— Ты всегда рычишь и набрасываешься на всех подряд после встречи с тем детективом, который занимается делом Стрейка. Что он сказал сегодня?

Макс пожал плечами. Даже со спины было видно, как он напрягся. Это напряжение охватывало его всякий раз при упоминании о катастрофе, унесшей жизнь Стрейка.

— Что сказал? Да то же, что обычно, если не считать того факта, что они закрывают дело Стрейка. Они прощупали все ниточки, что я смог им дать, — и не обнаружили ровным счетом ничего. Патологоанатомы тоже не слишком помогли.

— Он очень сильно обгорел, — чуть слышно пробормотал Тео.

— Плевать я хотел на все их объяснения! Стрейк был классным водителем! На исправной машине тот поворот он мог пройти с закрытыми глазами. Так запаниковать мог бы только какой-нибудь зеленый юнец. Можно подумать, что у него земля под колесами разверзлась!

Лоб Тео пересекла морщинка.

— Ты же помнишь, многие поговаривали, что он теряет сноровку. Тебе просто трудно с этим смириться, потому что он был твоим другом.

Макс поднял голову и обжег Тео гневным взглядом:

— А ты без конца напоминаешь мне об этом. Уговариваешь сам себя, что ли, потому что по горячим следам женился на Джилл?

— Я любил ее, а Стрейк — нет! — выпалил в ответ Тео, сжимая кулаки. — Он только спал с ней да всюду таскал за собой, как дополнительный балласт. Я дал ей дом, я дал ей ребенка. Для того, чтобы самоутвердиться, мне не требовалось уничтожать Стрейка… если ты на это намекаешь. — Он отвернулся от демонстрационной доски, пересек кабинет и рухнул на диван.

В ответ на несвойственную приятелю вспышку Макс вопросительно приподнял брови. Последние несколько недель Тео что-то легко вскипает. От Макса это обстоятельство не укрылось, но он посчитал, что все дело в проблемах, связанных с новорожденной дочкой Тео, Но сейчас ему вдруг пришло в голову, что проблема, возможно, в другом.

— У вас с Джилл все в порядке? — осторожно поинтересовался он.

Тео ответил ему пристальным взглядом.

— А почему нет?

— Вспыльчивость — это моя привилегия, но никак не твоя.

— Может, просто до сих пор никто не знал, как меня вывести из себя, — предположил Тео.

— Может быть, — согласился Макс, ероша ладонью волосы. — Вот что, я прошу прощения. Мне никак не удается избавиться от чувства, что с этой катастрофой что-то не так, что здесь не просто ошибка водителя, как утверждает полиция. Наш двигатель — слишком большая ценность. Есть люди, готовые и на убийство, чтобы его заполучить.

— Знаю, — со вздохом подтвердил Тео. Он поднялся с дивана, злясь на собственную вспышку. — Меня в тот день здесь не было, но я понимаю, что ты имеешь в виду. Тебя это, конечно, не слишком-то утешит, но у Джилл объяснения полиции тоже вызывают сомнения. Она говорит, что не раз видела, как Стрейк выходил из куда более опасных виражей, даже не поцеловав стену. — Он снова остановился рядом с Максом, опустил взгляд на чертежи, разложенные на столе. — Ради нашего же спокойствия мне хотелось бы верить, что на этот вопрос найдется разумный ответ.

Макс смотрел на чертежи, а видел только стену огня, сатанинским кольцом объявшего его несчастного друга. Проживи он еще десять жизней, ему не забыть тот последний взгляд, которым Стрейк умолял вызволить его из огненной тюрьмы. А он не успел. Он пытался. Но не сумел добраться до Стрейка прежде, чем машина взорвалась, лишив жизни его друга и на два года отодвинув осуществление их общей мечты.

Леора набросила халатик, туго завязала на тонкой талии бледно-розовый пояс, а потом неслышной поступью направилась на кухню — приготовить себе завтрак перед работой. Квартирка показалась ей еще меньше после ее просторных апартаментов в родительском доме. Окинув взглядом кухню, она улыбнулась. Леора ни за что не оскорбила бы своих близких признанием, что уютная атмосфера ее собственного — пусть на время — дома нравилась ей больше роскоши поместья Сент-Джеймсов. Устроившись с завтраком в крошечной нише, перед окошком, выходившим в по-зимнему сумрачный сад, она вынуждена была согласиться, что у этого жилища все же есть один крупный недостаток. Одиночество. Ни один звук не нарушал тишины комнат, и ей так не хватало общения.

— Может, щенка завести? Отличная была бы компания, — вслух размышляла она, заканчивая завтрак вместе с птицами, поклевывающими крошки в кормушке за окном кухни.

Она отчетливо представила себе, какое лицо было бы у Лоррейн, если бы она вернулась домой с новым питомцем. Лоррейн, как и Джеффри, любила животных, но уже много лет они не держали никого, кроме нескольких верховых лошадей да котов — чтоб ловили мышей в амбаре. Постепенно ее улыбка растаяла. Не исключено, что она вообще не вернется домой, во всяком случае, не будет там жить. Самостоятельность привила ей вкус к жизни в одиночку. Возможно, по примеру Силк, Каприс и Ноэль она тоже купит себе дом. Почему бы и нет? Это вполне можно сделать, даже если она и вернется на место секретаря своей матери.

Довольная перспективами будущего, Леора сполоснула после завтрака тарелки и пошла в спальню одеваться. С тех пор как ее гардероб претерпел коренные изменения, на процедуру одевания у нее стало уходить значительно больше времени. Сегодня она выбрала темно-розовый костюм и экстравагантные туфли-лодочки еще более насыщенного оттенка. Шпильки невероятной величины прибавляли роста к ее пяти с половиной футам. Мазок-другой румян и губной помады, чуть больше внимания глазам и векам — и маленькая серая мышка удивительно преобразилась. Ее волосы, хоть и ничем не выдающегося русого цвета, были густыми и блестящими, и к модной причудливой стрижке как нельзя лучше шел беретик, который она водрузила на голову, заломив под лихим углом. Леора ухмыльнулась собственному изображению. В жизни она не чувствовала себя более живой, более дерзкой. Теплое драповое пальто — вот и все, что осталось серого в ее наряде, но его серебристый отлив так ей нравился, что она и забыла про аналогии.