У насъ осталось еще преданіе, въ поговорк: обвести мертвою рукою. Суеврье говоритъ, что если соннаго обвести рукою мертвеца, то человкъ спитъ непробуднымъ, мертвымъ сномъ. На этомъ основаніи, воры нашивали съ собою руку мертвеца, и вломившись тихонько въ избу, усыпляли этою рукою, по убжденію своему, тхъ, кого хотли обокрасть. Къ сожалнію, даже и новйшее суеврное мошенничество прибгало изрдка къ этому средству, и воры разрывали для этого могилу.

Русскіе литейщики, собираясь отлить какую нибудь значительную вещь, напр., колоколъ, стараются отвлечь вниманіе праздной и докучливой толпы отъ своей работы какою нибудь новостью, выдумкой или встью, которую молва пускаетъ по городу. Мастера уврены, что отливка отъ этого лучше удается и въ колокол не будетъ пузырей. Такимъ же точно образомъ тщательно скрываютъ день и часъ родовъ, отвлекая иногда вниманіе сосдей какими нибудь сказками и заставляя даже домашнихъ отлучиться на это время, подъ произвольно придуманными предлогами. Этотъ обычай впрочемъ полезенъ, потому что всякій лишній человкъ при подобномъ дл помха. По той же причин родильницъ уводятъ тайкомъ въ баню, чтобы избжать въ тсномъ дом помхъ и свидтелей; но топить въ это время баню и душить роженицу на полк, въ страшномъ жар, есть обычай невжественный и вредный.

Вс поврья о привидніяхъ, мертвецахъ и вообще о взаимныхъ сношеніяхъ двухъ міровъ, видимаго и незримаго, вещественнаго и духовнаго, составляютъ смшанный рядъ преданій и разсказовъ, принадлежащихъ, можетъ быть, ко всмъ видамъ принятаго нами раздленія поврій. Эта статья до того обширна, что изъ нея можно бы составить десятки томовъ; постараемся объясниться на нсколькихъ страничкахъ.

Подъ словомъ видніе разумемъ мы такое явленіе, такой видимый предметъ, который предсталъ глазамъ нашимъ необыкновеннымъ, сверхъестественнымъ образомъ, т. е. необъяснимымъ, по извстнымъ намъ досел законамъ природы. Подразумвается, что человкъ видитъ явившееся не во сн, а на яву; что сверхъ, того, видніе это, по крайности, большею частью не вещественное, неосязаемо для рукъ, хотя и видимо для глазъ; словомъ, что оно занимаетъ какую-то неопредленную средину между плотскимъ и безплотнымъ міромъ. Виднія эти большею частію основаны на явленіи тни или духа, какъ выражаются, т. е. человка, уже отшедшаго въ вчность и снова принявшаго плотской, видимый образъ, и въ этомъ-то смысл видніе получаетъ боле точное, опредлительное названіе привиднія. Впрочемъ, есть и виднія другаго рода, безконечно разнообразныя, какъ самое воображеніе человка.

Умъ, разумъ и разсудокъ нашъ ршительно противятся тому, чтобы допустить возможность или сбыточность видній. Частнаго, таинственнаго свидтельства небольшаго числа людей, слишкомъ недостаточно для изнасилованія нашего здраваго ума и для вынужденія изъ насъ вры, вопреки убжденію; мы слишкомъ хорошо знаемъ, что чувства наши и воображеніе несравненно легче и чаще подвергаются обману, чмъ здравый смыслъ нашъ и разсудокъ. Въ дл такого рода, конечно, врне видть и не врить, чмъ врить не видавши. Мы не смемъ утверждать, чтобы душа наша ни подъ какими условіями не могла войти въ духовныя связи съ безплотнымъ міромъ, не смемъ потому, что у насъ нтъ къ тому достаточныхъ доказательствъ. Но спросимъ, могутъ ли сношенія эти сопровождаться признаками вещественными? Какимъ образомъ душа, коей бренная плоть несомннно давно уже истлла, можетъ облечься снова въ ту же плоть, уничтоженную всевчными законами природы? А какимъ же образомъ плотское око наше можетъ принять впечатлніе отъ чего либо не вещественнаго, т. е. для него не существующаго? Если допустить даже, что душа можетъ быть приведена особыми обстоятельствами въ восторженное состояніе, въ коемъ длается независимою отъ пяти чувствъ и превыше времени и пространства, что она въ ясновидніи своемъ созерцаетъ въ настоящемъ и прошедшее и будущее, то все-таки этимъ еще не будетъ разршена загадка: какимъ образомъ являющійся намъ духъ можетъ вызвать изъ праха истлвшую плоть свою, или облечься въ ея подобіе?

Съ другой стороны, мы видимъ, что чувства наши безпрестанно подвергаются обманамъ. Напримръ: не слышимъ ли мы иногда внезапно звукъ, звонъ, свистъ, даже имя свое, между тмъ какъ все около насъ тихо, спокойно и никто не звалъ насъ и не свисталъ? Не видимъ ли мы иногда, подъ дрему, или въ потьмахъ на яву, или забывшись и крпко задумавшись, такіе предметы, какихъ около насъ нтъ? это происходитъ отъ двоякихъ причинъ: какая нибудь причина произвела волненіе, переворотъ въ крови нашей, отъ котораго послдовали на нервы зрнія или слуха впечатлнія, сходныя съ дйствіемъ зримаго предмета или слышимаго звука; тогда органъ слуха или зрнія передаетъ впечатлніе это въ общее чувствилище, и сіе послднее бываетъ обмануто. Въ этомъ случа дйствіе основано на вещественной, плотской половин нашего существа; но можетъ быть и противный случай: воображеніе съ такою живостью и убжденіемъ представитъ себ какой либо звукъ или предметъ, что впечатлнія идутъ обратнымъ порядкомъ изъ общаго чувствилища и до самыхъ орудій чувствъ, производятъ тамъ т же перемны, какъ и явленія дйствительныя, и мы опять-таки бываемъ обмануты.

Что сила воли и воображенія производитъ въ насъ вещественныя перемны, это доказать не мудрено, потому что мы видимъ это безпрестанно и на каждомъ шагу: вспомните только мнимо-больныхъ; кром того каждый изъ насъ въ состояніи силою воображенія значительно участить біеніе сердца, если настроить себя умышленно, вообразивъ живо радость, гнвъ, безпокойство и пр. Также легко играть зницей своей, расширяя и суживая ее по произволу, если, глядя на одинъ и тотъ же предметъ, воображать поперемнно, что напрягаешь зрніе для разсмотрнія въ подробности самаго близкаго предмета.

Безспорно, что воображеніе наше сильно участвуетъ во всхъ видніяхъ. Вотъ почему люди нервическіе, или не привыкшіе обуздывать своего воображенія боле дльнымъ направленіемъ, склонны къ видніямъ. Вотъ почему мракъ, или полусвтъ, опутывая зрніе наше непрободаемыми тенетами, бываютъ всегдашними спутниками видній. Ночная тишина, гд каждый малйшій шорохъ раздается иначе и громче нежели днемъ; покой и сонъ, потемки, сумерки, одиночество, настроенное воображеніе, непріятное и непривычное положеніе человка, временно лишеннаго одного изъ главнйшихъ чувствъ своихъ, зрнія; наконецъ слдующій за напряженіями тла и духа приливъ крови къ мозгу и къ самымъ орудіямъ зрнія, все это въ совокупности олицетворяетъ передъ нами безличное и неодушевленное, переноситъ картины воображенія въ окружающую насъ туманную существенность. Въ другихъ случаяхъ, мы обращаемъ грезы въ виднія; душа не распознаетъ, при живости впечатлнія, минувшаго отъ настоящаго и также бываетъ обманута. Это въ особенности часто встрчается у дтей, прежде чмъ они научаются различать сонъ отъ дйствительности; а какъ и взрослые весьма часто въ томъ или другомъ отношеніи походятъ на дтей, то и они нердко поддаются тому же обману.

Если виднія, привиднія, духи во плоти тни, призраки, живые мертвецы и пр. возможны, то многіе изъ насъ дали бы дорого за то, чтобы увидть ихъ и созерцать спокойнымъ духомъ. Людей, кои постоянно видятъ разныя виднія или призраки, называютъ духовидцами. Есть особый родъ видній, по сказанію очевидцевъ, это двойники, т. е., человкъ видитъ самого себя, и тутъ народное поврье наше о домовомъ, который-де иногда одвается въ хозяйское платье, садится на его мсто и пр., совпадаетъ съ распространеннымъ по всей Европ, особенно сверной, поврьемъ о двойник. Иногда видятъ его также другія люди, но обыкновенно видишь его только самъ; для прочихъ онъ невидимка. Если двойника застанешь у себя въ комнат, или вообще, если онъ предшествуетъ человку, идетъ напередъ, то это означаетъ близкую кончину; если же двойникъ идетъ слдомъ за хозяиномъ, то обыкновенно намренъ только предостеречь его. Есть люди, кои, по ихъ увренію, почти безпрестанно видятъ своего двойника, и уже къ этому привыкли. Этотъ непонятный для насъ обманъ чувствъ чаще встрчается между людьми среднихъ и высшихъ сословій, чмъ въ простомъ народ.