– Ники, я видела одну статью в «Джаниторе», подписанную «Перекати-поле». Это был ты?

Он кивнул.

– Я так и подумала. Я продолжала покупать эту газету, надеясь, что будет что-нибудь еще. После второй статьи я уже не сомневалась, что это ты, но они появлялись нерегулярно.

– Дорогая, удивительнее то, что они вообще появлялись. Самая лучшая так и не была опубликована. Конечно, у меня нет доказательств, но я уверен, что мой посыльный передал ее местному знахарю, тот сварил ее с травами и стал лечить самых уважаемых пациентов. Видишь ли, моя репутация в тех краях была очень высока, и все, что я писал, воспринималось как магическое заклинание.

Но давай не будем предвосхищать зимние вечера. Сейчас поговорим о деле. Когда мы поженимся?

– Ники!

– Нет, не говори ничего сгоряча! Все это я уже слышал, и все это чушь собачья. Пять лет назад ты была молодая дурочка, а я вспыльчивый дурак. Оглядываясь назад, уже без эмоций должен сказать, что она устроила талантливый спектакль, и ей мастерски помогал доктор Баррингтон, доверчивый старый лопух.

– Ники!

– Дорогая, оставь этот укоряющий тон. Ну да, я Ники.

Перчатка брошена, меч вынут из ножен и все прочее в том же духе, что придет в голову. Короче, нам нужна правда, только правда и ничего кроме правды. Твоя мать попробовала нас разлучить семь лет назад. Она внушила тебе, что ей осталось недолго жить, и твой долг – оставаться при ней. Так продолжалось два года, а потом произошел взрыв.

Я был уже настолько измучен, что сказал ей, что мы можем жить в Гроув-Хилле, и я стану ездить на работу в редакцию «Джанитора». Под конец я забылся настолько, что предложил, чтобы мы заняли верхний этаж дома. Должно быть, я сошел с ума, но она не потеряла голову! Она изобразила сердечный приступ, и Баррингтон сказал, что она может умереть, если будет так волноваться из-за твоего замужества. Конечно, как врач он был обязан сказать, что мы столкнулись с притворством. И когда она узнает, что ее игра кончена, ничего особенного не случится, она слишком себя любит и всегда любила.

– Ники… Ники… какой смысл об этом говорить? – Она больше не плакала, просто сидела, сложив руки на коленях, и не отрываясь смотрела на него.

– Очень большой. Мы определяем ситуацию на данный момент и, главное, видим ее одинаково. Теперь перейдем к тому, что делать в этой ситуации.

– Мы ничего не можем сделать. Все осталось так, как было пять лет назад. Мать не изменилась и не изменится, Он засмеялся.

– Опомнись наконец! Пять лет… нет, семь лет назад нам внушали, что она вот-вот умрет. Она не умерла и умирать не собирается. Элла говорит, она очень заботится о себе и держит тебя на поводке. Она доживет до девяноста лет, и все вокруг будут у нее на побегушках, и все будут говорить, какая она замечательная. Я не хочу сказать ничего, что не должен говорить, но если человек – вампир, если он продлевает свою жизнь за счет того, что сосет кровь других людей, лучше ему умереть!

– Ники!

– Да, лучше! Но не волнуйся, она проживет так долго, будет стараться изо всех сил! А мы сделаем то, что должны были сделать пять лет назад – найдем ей компаньонку, потом прогуляемся до соответствующего учреждения и поженимся. Даю тебе три дня на поиск компаньонки, а потом мы отправляемся в свадебное путешествие. Если она будет вести себя хорошо, мы поселимся здесь, я буду писать книгу и пописывать статьи, если плохо – уедем в Лондон, и она с компаньонкой и доктором Баррингтоном будут предоставлены сами себе. Я чувствую, что, как только она поймет, что игра проиграна, она сделает все возможное, чтобы остаться с нами в наилучших отношениях. Вот видишь, как все просто.

Алтея покачала головой.

– Она хочет продать дом.

– И отправиться в круиз. Я знаю, Элла говорила.

– Нам дают очень хорошую цену. Мама сказала мистеру Мартину, что хотела бы отправиться в круиз, и он тут же прислал Блаунтов с ордером на осмотр дома. Мистер Блаунт говорит, что его жена в восторге, и каждый раз, когда я твержу, что дом не продается, он повышает цену.

Он дошел до семи тысяч.

– Фантастика!

– Вот именно. Это меня и тревожит. Рядом на Линден-роуд продаются два дома, практически такие же, как наш, но мистер Мартин говорит, что они даже смотреть их не хотят. А сегодня утром приходил человек с ордером от Джонса. Это агент из другой фирмы. Я ему сказала про дома на Линден-роуд, но они его не интересуют, он хочет наш «Лодж». Сказал, что мальчишкой ходил мимо него и мечтал, что будет в нем жить.

– Ты не хочешь продавать дом?

– Не хочу.

– Почему?

Она выглядела подавленной.

– Это означало бы новые сложности. Видишь ли, этот дом мой, на что она всегда обижалась. Но пока мы здесь живем, обида остается подспудной, мать делает вид, что ее нет. А если дом будет продан, и деньги положены в банк на мое имя, все станет просто ужасно. Она уже сейчас говорит, что нужно пустить часть из них на круиз и что капитал для того и существует, чтобы его тратить.

Он сказал:

– Она не может его тратить, раз он твой.

Она сделала протестующий жест.

– Стоит мне так сказать, и это конец. Она устроит ужасный скандал. Она никогда этого не забудет и не простит.

Нет, придется сказать Мартину, что я не продам, сколько бы мне ни предлагали, и оставить все как есть. Придется напомнить ему, что дом мой, и чтобы он больше не вел переговоров с матерью.

Он наклонился и взял ее ладони в свои.

– Когда мы поженимся?

– Ники, я не могу!

– Не говори чепуху! Дядя Освальд оставил мне состояние. Он был одним из моих опекунов. Я его не любил. Его. никто не любил, он умудрялся со всеми ссориться и каждые полгода менял завещание. Из-за того, что я скрылся из виду, я пропустил свой черед поссориться, и в результате мне досталась куча денег. Мы можем нанять твоей матери компаньонку, а на то, что останется, сможем устроиться совсем неплохо. В сущности, мы будем даже богаты, потому что пока меня не было, все доходы потихоньку накапливались.