— Я тебя понимаю. — Ева сняла шляпу, подвернула под себя ногу и развернулась к Леше, чтобы лучше видеть ее горящее лицо.

— Ну вот, а Слоник, он бабник был, не смотри, что ростом не вышел. Как-то он подцеплял с ходу и напором, напором! Сначала мне было с ним хорошо. А потом, когда стали ближе, он показал, как любит больше всего. Скоти-и-ина, я тебе скажу!

— Что же он мог такое показать девочке без комплексов?

Леша тяжело дышала и кромсала золотой цветок на капроне.

— Он засовывал в меня свою руку, и… — Она не договорила.

Ева и Леша сидели на сиденьях сзади, перед ними были еще два сиденья, а потом уже место шофера. Шофер вынул огромный платок, снял форменную фуражку и вытер лоб Потом он повернулся назад, на Еву посмотрели умоляюще глаза пожилого турка.

— Не хотеть ли ви остаться на одиночестве? — спросил он жалобно.

— Пусть выметается! — сказала Леша Еве.

— Да, мы хотеть. — Ева вдруг поняла, что воспринимала этого человека как механическую приставку к рулю, а он еще и по-русски говорит!

Раздалось легкое жужжание, и позади шофера появилась толстая матовая перегородка.

Женщины сидели молча. Посмотрели друг на друга и рассмеялись.

— Знаешь, я тоже никак не могу привыкнуть, что здесь почти все знают русский, все наваливаю свой безупречный английский! — Леша говорила с облегчением, и Ева поняла, что момент откровения упущен.

— Будем говорить? — спросила она все-таки.

— Да что тут говорить. Он… Он занимался онанизмом во мне. Внутри меня, понимаешь?

— Нет, — озадаченно сказала Ева.

— И слава Богу, — порадовалась за нее Леша. — Как-нибудь вместе наклюкаемся, я тебе подробно расскажу. А когда я стала отказываться, он начал меня бить. Говорил, что ему только так интересно. Поэтому и не любит с мужчинами.

— Не любит с мужчинами? — Ева уже ничего не понимала.

— Ну да, у них же только одно отверстие, куда можно залезть. А ему для этого нужно было два и рядом!

— О Господи, давай правда не будем больше об этом говорить. Я поняла, почему его не надо хоронить под его именем.

Отстрельщик еще раз вышел на улицу, задрал голову вверх и несколько раз глубоко вздохнул и длинно выдохнул.

— О чем тогда говорить? — Леша смотрела в сбегающие по стеклу струйки воды. — Страшно, я тебе скажу. Понять бы, чего им всем надо!

— Кому это «всем»?

— Да всем! Турецкой полиции, нашей милиции, адвокату Слоника! Адвокат здесь, кстати. Оказывается, этот мудак всю жизнь хотел, чтобы о нем написали книгу. Сам-то он, конечно, в этом деле ни фига не смыслил, как и полагается бывшему милиционеру, но адвокату признался, что материальчик о своем великом прошлом копил.

— Слоник хотел, чтобы о нем написали роман? — спросила Ева.

— Ну! Что-то такое случилось, все пишут романы. А он чем хуже? Адвокат со мной говорил, спрашивал, не знаю ли я, где Слоник спрятал свои мемуары.

— А ты? — Ева не верила своим ушам.

— А что я? Скажу, что знаю и где, не жить мне и дня. Скажу, что не знаю, подрядят искать на всю оставшуюся жизнь. Здесь выход один: хорошо и правильно соврать. Ты вообще зачем хотела со мной говорить? — вдруг спросила Леша невпопад.

— Я очень испугалась там, в морге. Вдруг это действительно не Слоник. Похож, да, но я видела его в основном на фотографиях, все бывает. Тогда получилось бы, что придушила неизвестно кого — это раз, и снова искать его отдать должок — это два.

— Большой должок? — спросила Леша.

— Большой, ему не расплатиться. Он пристрелил моего напарника на захвате. Золото, а не мужик был.

— Ну вот и ладушки! — обрадовалась Леша. — Вот и образуется все. Бери себе.

— Что?

— Бери себе эти чертовы мемуары. Я несовременная. Это в каком-нибудь кино я бы сейчас тетрадочку добыла, именами в ней поинтересовалась и впала бы в беспросветный шантаж больших и толстых кошельков. Потом бы меня, понятное дело, искали, пытали и убивали.

— То есть ты не хочешь воспользоваться этим? — Теперь Ева отвернулась к стеклу, наблюдая дождь.

— Да чем тут можно пользоваться? Урвать миллионы и на Канары сгонять? Так я только что оттуда, скукотища, скажу тебе, еще та! Шубу из леопарда купить? Таскаю я эти шубы по подиуму, любители животных меня краской брызгают и матом ругаются. Остров купить, да? В океане. У меня аллергия на темнокожих. Я люблю в квартире замотаться в пуховый платок и книжку про любовь почитать с коробкой дорогих конфет. И чтобы тишина, чтобы телефон еще не провели. Можно еще в горячую ванну на часик и холодные апельсины есть, и чтобы в квартире, кроме мамы, ни души, уроки сделаны и завтра воскресенье…