Дверь открылась сильным рывком, в комнату влетела взъерошенная женщина с впечатляющими формами и размазанной косметикой.

— Козлов, голубчик, это я! — почти зарыдала она, снимая дутую безрукавку и бросаясь обнимать опешившего Козлова.

— Гражданка, минуточку, — отбивался Козлов.

Женщина размазывала по лицу черные потеки слез.

— Это же я, Ева Курганова, я привезла три килограмма героина из Турции. Половина в безрукавке, половина на мне.

Женщина стащила вниз рейтузы и отдирала липучки, снимая накладки с ягодиц. Потом она расстегнула бюстгальтер сквозь свитер, ножницами из органайзера отрезала бретельки и вытащила накладки.

— Вот! — гордо заявила она, показывая пальцем на всю эту кучу, сваленную сверху безрукавки. — Если я расскажу, что со мной было, этому все равно никто не поверит, поэтому я буду рассказывать это только один раз и всем сразу! Зови моих, зови Лариску и Симакова, зови Гнатюка!

Из пятерых опешивших мужчин первым пришел в себя Козлов. Он встал, осмотрел, что Ева бросила на пол, не прикасаясь к этому, и подвинул стул.

— Садитесь, гражданочка, и поспокойней, поспокойней! Сейчас всех пригласим, все расскажем. Э… Оружие есть? — спросил он ласково, глядя ей в глаза.

— За гражданочку ответишь, Козлов! Нет у меня оружия, только наркотики.

— Из Турции?

— Из Турции.

— Каким рейсом, позвольте спросить, прилетели?

— Только что, утренним, я к вам сразу из аэропорта, ну Козлов, ну хватит, это же я!

— Да вы садитесь, я вас потрогаю немножко, вот так. — Козлов быстрым движением провел у женщины по бокам. Женщина схватила его больно за нос. Один из сотрудников вытащил пистолет.

В комнату вошли двое из отдела по убийствам, потом еще Лариска, Гнатюк и Симаков из отдела по розыску пропавших.

— Господи, как же я вас всех люблю! — сказала им женщина и собралась опять зареветь.

— Вот, — показал на нее Козлов, потирая нос, — говорит, что она Ева Курганова, и распускает руки.

— Еву убили в Турции, — тихо сказал Гнатюк, — утопили за Федю Самосвала.

— Я засунула булавку в задницу и открыла наручники, Далила сдернула крючком замок, я выплыла!

— У нее были волосы, — неуверенно сказала Лариска.

— У меня были волосы, прощай теперь мои волосы, остригусь налысо!

— Синие глаза, ни у кого не было таких синих глаз, — сказал совершенно незнакомый Еве сотрудник.

— Будут тебе глаза, только линзы вытащу, и так ничего не вижу, когда реву! — Ева вскочила.

— Сидеть! — негромко приказал Гнатюк. Ева, не сводя с него глаз, медленно залезла на стол. Выпрямилась.

— Ребята, — сказала она, — не злите меня! «Плохие мальчики!» Ну?! «И хулиганчики нам оставляют в вещдоках пальчики!» — Она отбивала чечетку, стол трясся. — Любимая припевка Николаева! Симаков! — закричала она вдруг закурившему от волнения Симакову. Он дернулся и встал по стойке «смирно». — Ты же не курил!

— Так точно, — улыбнулся Симаков, — не курил. Закуришь тут! Стреляли нас и резали, а теперь еще и топят в сундуке!

Ева вдруг прыгнула, расставив руки, на Козлова, словно хотела обнять его. Они упали на пол. Ева встала первой. У нее в руках был пистолет Козлова.

— Ложись! — закричала Лариска и первая бросилась на пол боком, обхватив живот.

За ней дружно и быстро улеглись четверо сотрудников Козлова. Сам Козлов лежал на боку, вытаращив глаза, и ощупывал пустую кобуру.

— Симаков, стоять! — крикнула Ева, заметив, что Симаков неуверенно опускается на колени. — Встань у стены в профиль ко мне и не шевелись. Сейчас я отучу тебя курить!

— Не надо, — процедил сквозь сильно сжатые зубы и почти перекушенную сигарету Симаков, боясь пошевелиться.

— Надо, Симаков, надо! — Ева выстрелила почти не целясь. Симаков ощутил лицом легкое движение воздуха и болезненные уколы штукатурки. С его сигареты пулей сшибло пепел.

— Ева! — крикнул Козлов и первый полез обниматься.

— Евушка!.. — удивленно сказал Гнатюк.

— Ой, подождите, сейчас зареву опять, дайте вытащить линзы! — попросила Ева, прежде чем на ней повисла, плача, Лариска.

Через пять минут экипировку Евы Николаевны отнесли на анализ, она вытащила линзы и смотрела на всех своими настоящими глазами, в комнату набилось огромное количество народу.

— Слушай, как же так, у меня по информации с этого рейса сняли курьера с мелочевкой? — не мог поверить в происходящее Козлов.

— Это я ему подложила в сумку, он у меня был уловкой номер один.

— А номер два?

— О! Это целый спектакль в Стамбуле, я в истерике порвала двести долларов. Ну как, Козлов, хорошая я ученица? Я подложила отстрельщику немного героина и сама на него донесла. Его шмонали, а меня не тронули, хотя я на нашей таможне честно сказала, что везу три килограмма. А ведь я только иногда забегала к вам чаю попить!