И выговорился около трех часов дня, закончив фразой: «...и сержант Уорден говорит, что нет возможности наказать их по закону, даже если полиция найдет тех, кто это сделал».

Престон как-то странно посмотрел на него.

— Да, знакомое противоречие. Тебе самому нужны одни доказательства, судье и присяжным — совсем другие, — он помолчал. — По твоему тону можно подумать, что ты хотел бы сам отловить их.

— Я? — Курт искренне удивился. — Господи, нет, только не я, Флойд. Я понятия не имею, где их искать. Да и что с ними делать, если я их найду. Я... Наверно, я еще не настолько их ненавижу.

— Да? А я-то подумал... — Престон недоговорил, потянулся, соскочил со стула. — Мне пора в зал, Курт. Даже по четвергам кое-кто приходит к четырем часам.

Курт высадил Престона у спортивного зала, а сам поехал домой. От хорошего настроения не осталось и следа. Он чувствовал, что никому не нужен, ни на что не способен. Он-то всегда гордился тем, что хорошо вписался в общественную жизнь Америки. В университете всегда одобрял полезные перемены, способствовал использованию новых форм обучения. С пониманием относился к участию студентов в борьбе за гражданские права, в антивоенной кампании. В результате ему казалось, что он держит руку на пульсе страны.

Однако в этот день Курт ощутил пропасть, разделяющую его и остальных посетителей бара. Почувствовал свою отстраненность. Словно его мысли, действия, реакция на то или иное событие отличались от общепринятых. Сколько его коллег высмеяли бы Флойда Престона за то, что он держал спортивный зал! И тем не менее в обыденных ситуациях тот действовал столь решительно, что ему хотелось подражать Престону. «Если кто-то пристает к тебе, всегда бей первым», — пронеслись слова Престона в его голове. Престон не находил ничего дурного в желании Курта самому отомстить насильникам.

Курт прошел в библиотеку, где все и случилось. Приходящая уборщица каждый понедельник прибирала там, но Курт зашел сюда впервые после того вечера. И вновь перед его мысленным взором возникли сползшее покрывало, сбитый ковер, перевернутый стул. По телу пробежала дрожь.

Паула... одна... некуда бежать... некого позвать на помощь...

Паула, которую все четырнадцать лет их совместной жизни он видел только с гордо поднятой головой, униженная, растоптанная, уничтоженная...

Господи, ну почему он в тот вечер не вернулся пораньше? Курт глубоко вздохнул и направился в холл.

Паула мертва. Мертва, мертва, мертва, и он ничего не может с этим поделать. Или все-таки может?

Дебби шумно выдохнула и вырвалась из объятий Рика.

— Дорогой... пожалуйста. Не надо. Мне пора идти.

— Еще немного, — молил он. Его рука ласкала грудь Дебби через чашечку бюстгальтера.

— Нет, пожалуйста, Рик. Я просто... ты знаешь, я не...

Рик в притворном смирении убрал руку. Раскрасневшаяся Дебби быстро застегнула три пуговички блузки, с которыми уже справились его пальцы. Ее руки заметно дрожали. Рик понимающе улыбнулся и выскочил из «триумфа». Когда же Дебби оправила юбку, всунулся под брезентовый верх.

— Главное, чтоб ты на меня не сердилась.

Он обошел машину, открыл ей дверцу.

— Ты же знаешь, что я не сержусь, дорогой, — ответила Дебби.

И ее улыбка обещала ему в дальнейшем такое наслаждение, что у Рика перехватило дыхание. Она вылезла из машины, позволив ему полюбоваться ее ногами. Вот уж чем хорош «триумф», подумал он. Тут тебе покажут все что хочешь. Он обнял Дебби за талию, и вместе они зашагали к Форрест-Холлу.

Он хотел подняться с ней и по ступеням, но Дебби утянула его в тень колонны.

— Так ты не забудешь меня до следующего раза, Рики?

Она подняла голову, губы их встретились, ее язычок на мгновение нырнул в его рот. Наконец она оторвалась от него, тяжело дыша.

— Значит, до завтра, Деб? — спросил Рик.

— Я должна провести уик-энд с родителями. Они еще не знают, что я записалась в летнюю школу. Занятия начнутся на следующей неделе, так что нам лучше подождать до пятницы.

— Значит, в пятницу здесь, в восемь вечера, так?

— Хорошо, — она чмокнула его в губы и, прежде чем он успел обнять ее, взлетела по ступенькам.

Наверху остановилась, послала ему воздушный поцелуй и скрылась за дверью, придержав ее, чтобы она не хлопнула. В безопасности холла прислонилась к стене, чтобы перевести дух. Господи! Ноги не хотели держать ее.

Пятница. Она выторговала неделю, чтобы прийти в себя. Дебби подошла к двери, выглянула наружу. Рик садился в «триумф». Да, это лето она запомнит надолго. Разумеется, она не могла сказать родителям, что записалась в летнюю школу, потому что не хотела проводить все лето на другой стороне Залива, в Сан-Леандро. Где не было Рики.