— Нет просто вы не похожи на всех остальных шерифов. У вас репутация убийцы, но вы никого не убиваете. Вы суровы, даже порой грубы в отношениях с людьми — и в то же время приютили Джорди в своем доме. Всем в городе известно, что вы не пьете, не играете в карты и не увлекаетесь женщинами.

— Вы действительно хотите понять меня? Это важно для вас?

Задав этот вопрос, Хен отрезал путь к отступлению. Он чувствовал неуверенность, как человек, ступивший на зыбучие пески, но уже не мог повернуть обратно. Пока он не интересовался мнением окружающих, он находился в безопасности. Но сейчас все изменилось.

— Да, важно. Очень важно.

Тяжело вздохнув, он решился, наконец, рассказать о себе.

— Я родился в Виргинии. Когда мне было одиннадцать, семья переехала в Техас. Последние двенадцать лет я странствовал повсюду. Иногда мне кажется, что я ниоткуда и каждый раз ухожу вникуда.

— И это все?

— Вы хотите знать, когда я начал убивать?

На лице женщины не появилось ни тени растерянности или заинтересованности. Она не произнесла ни слова, даже не кивнула головой, но Хен понял, что именно это она хотела знать.

— Как-то раз я натолкнулся на двух негодяев, которые собирались повесить моего брата. Они уже набросили на шею Монти петлю. У меня не было больше ни секунды на размышление.

— Но почему потом вы не остановились и продолжали убивать?

— Люди то и дело покушались на нашу собственность и готовы были убить нас ради нее. Кто-то же должен был защитить семью. Эта участь выпала мне.

— Так значит у вас все-таки есть семья, — прошептала Лорел.

«Но почему все удивляются, узнав, что у меня действительно есть семья», — недоумевал Хен.

— Да, у меня шесть братьев.

— И ни одной сестры? Наверно, поэтому вы и не любите женщин.

Хен не верил своим ушам. Замечание Лорел потрясло его. Он поежился, словно от удара.

— Но почему вы решили, что я не люблю женщин? Вы ошибаетесь.

— Я не хотела обидеть вас. Но вам нечего стыдиться. Многие мужчины недолюбливают женщин.

Молодой человек открыл, было, рот, чтобы возразить, но промолчал. Нет, он не испытывал ненависти к женщинам. Просто он всю жизнь не верил им.

— Моя мать была ослеплена любовью к отцу. Она буквально ловила каждое его слово. Поэтому, когда он покинул ее, она не пережила потрясения и умерла. В ту пору нам с Монти было по тринадцати лет, Тайлеру и Заку и того меньше. И я не могу простить ей то, что она оставила нас, беспомощных детей, на произвол судьбы. Одних.

Еще ни одной живой душе Хен не признавался в своих чувствах и переживаниях. Он стойко переносил душевные страдания и пронес эту боль через годы. Он стыдился ненависти к матери, но ничего не мог изменить: мать не любила его и братьев достаточно сильно, чтобы найти мужество и продолжать жить. Она предала своих детей. С тех пор Хен не верил женщинам. Конечно, Роза была другой, но даже ей не удалось искоренить в душе Хена злобу и научить его любить и верить.

— Но не все женщины одинаковы, — мягко произнесла Лорел.

— Знаю.

Как он хотел стать другим! Как хотел, чтобы Лорел поверила, что он не виноват!

Она облокотилась на руку, и ее рука оказалась всего в нескольких дюймах от Хена. Неожиданно он провел кончиком пальца по выступающей жилке. Лорел подпрыгнула и отшатнулась, как ужаленная.

— Почему вы так странно себя ведете?

— Как? — Лорел почему-то чувствовал себя виноватой.

— Зачем вздрагиваете и отстраняетесь от меня?

— От неожиданности. Раньше вы не прикасались ко мне.

— Но вы не позволяли.

Лорел с настороженным видом выпрямилась и отвернулась от молодого человека. Но Хен вдруг наклонился и взял ее за руку.

Неловкость положения угнетала и пугала. Ей отчаянно захотелось отдернуть руку, но она боялась показаться невежливой.

— Вы боитесь меня? — спросил Хен.

— Нет.

— Тогда вы очень странно себя ведете.

— Просто я не привыкла, чтобы до меня дотрагивались.

Приглашая Хена присесть рядом, Лорел и не предполагала, что разговор зайдет так далеко и затронет столь неловкую тему. Однако, кроме себя, винить некого.

Сидя рядом с Хеном, сжимающим ее руку, Лорел, затаив дыхание, прислушивалась к себе. И все-таки она его боялась.

Боялась, что он окажется таким, как отчим или Карлин, таким, как все остальные мужчины.

Лорел высвободила руку и отодвинулась еще дальше.

— Вы же говорили, что больше не считаете меня убийцей.

— Не считаю.