– Боже правый, Дональд, вы говорите о каких-то совершенно незнакомых мне вещах. Кто он такой, этот Бакстер Джиллет, про которого вы толкуете?

– Точной последовательности событий я не знаю, но знаю, что Джиллету подмешали снотворное и отвезли в мотель «Голубые небеса», неподалеку от Санта-Моники. Затем кто-то отвез и вас в тот же мотель. Вы вошли в номер к Джиллету, разделись, легли к нему в постель и…

Она с негодованием вскинула голову.

– Я разделась в комнате, где находился незнакомый мужчина?!

Наши глаза встретились.

– Да, вы разделись в комнате, где был незнакомый мужчина.

Она с достоинством выпрямилась и запахнула халат на коленях.

– Дональд, я считала вас джентльменом, но вы меня разочаровали. Вы предъявили мне беспочвенное и оскорбительное обвинение. Боюсь, что мне придется попросить вас покинуть мой дом.

– Вы были связаны с Жанеттой Лэтти, не знаю уж, до какой степени. При ее содействии вы встречались с мужчинами.

– Разве это преступление?

– В зависимости от обстоятельств.

– Если вы пытаетесь пришить мне какое-то дело, то вам еще придется это доказать.

– А когда сюда приехала Мэрилин Чилан, ваша знакомая по Солт-Лейк-Сити, вы ей тоже устроили пару свиданий. Но скоро оказалось, что Мэрилин по своим взглядам не годится для этого занятия и действует строго по правилам, которые ей выдали в напечатанном виде. Хотя правила эти – чистейшее очковтирательство, респектабельная ширма для делишек, которыми занималась Лэтти.

Выражение благородного негодования слетело с лица Паулины. Внезапно откинув голову, она расхохоталась. Халат при этом еще раз распахнулся, и теперь я мог видеть изрядное пространство над чулком.

– Дональд, я должна была бы безумно на вас разозлиться, но что-то в вас есть такое, ну, бесконечно милое. Поэтому буду с вами откровенна. Я и замужем побывала, и развелась, я все знаю. И действительно, я несколько раз встречалась с мужчинами, с которыми меня знакомила Жанетта Лэтти. И не знаю, как другие девушки, но я нарушала правила. – Она похлопала ресницами, глядя на меня. – Я ведь живое существо, в конце концов, Дональд, во мне есть нормальные, горячие человеческие эмоции. Если мне кто-то нравится, – она опять поработала ресницами, – то во мне просыпается нежность. Вот и все, что я знаю. А дело какого-то Джиллета мне совершенно неведомо. А теперь я постараюсь помочь вам, Дональд, насколько это в моих силах, потому что, скажу вам честно, вы мне нравитесь. Что-то в вас есть такое… Я знаю, что вы полезете на стену, если я скажу, что вы – душка, но я не знаю, как сказать иначе, и потому рискну вам сказать в глаза: вы, Дональд, – просто прелесть. Да, ночью четвертого я развлекалась, нас было две пары.

– Вы видели Мэрилин в ту ночь?

– Видела. Мэрилин обедала в том же ресторане, где сидели мы. А затем мы перешли в ночной клуб, но моего партнера что-то угнетало, совесть, что ли, его грызла, не знаю… Он хотел на этом закончить вечер и уехать домой, и так он и сделал.

– Каким образом? – спросил я.

– Отвез меня к Жанетте Лэтти и пожелал спокойной ночи.

– Вы вернулись к Жанетте Лэтти?

– Как всегда. Все обставлялось так, чтобы мужчине казалось, что мы живем у Жанетты на Рода-авеню. У ее дома они нас забирали и сюда же привозили обратно. В дом мы их не приглашали, ну, разве что в редких, очень редких случаях. У Жанетты для этих случаев имелась специальная гостиная. Но в большинстве случаев мы туда не приглашали… Ну а тот вечер закончился вообще рано. Обычно мы говорили нашим кавалерам, что живем тут с мамой, что мама больна, она слегла…

– Зачем надо было ехать с ними к дому Жанетты?

– Ну, подумайте сами, Дональд, – сказала она. – Жанетта вела бизнес. Она хотела держать нас под контролем и не желала, чтобы мы встречались еще с кем-то на стороне самостоятельно.

– Вы знали фамилии мужчин, с которыми вы ужинали вечером четвертого?

– Боже, Дональд! Ну откуда мне это знать! Мы обычно называем друг друга по имени. Но что-то мне не помнится, чтобы его звали Бакстером. Это было бы трудновато произнести. А фамилии мы вообще не спрашиваем. Я могла называть его уменьшительным именем или смешной кличкой, но как именно – не припомню.

– А как он вас называл?

– Меня все называют одинаково. Я всем представляюсь – Полли.

– Вы абсолютно уверены, что после того, как этот человек доставил вас обратно к Жанетте Лэтти, вы больше не ездили ни на какие развлечения?

– Конечно. Я в этом уверена, – сказала она, играя ямочками на щеках. – Простите, Дональд, за то, что я поначалу, когда вы пришли, ломала комедию. Вообще-то я, конечно, не образец добродетели и… вы, как мужчина, должно быть, уже почувствовали, что я люблю мужчин!

Я взглянул на Берту.

Берта Кул вздохнула, поднялась из кресла, вышла на середину комнаты и, глядя сверху вниз на Паулину, сказала:

– Значит, ты любишь мужиков? Так, да?

– Да, так.

И тогда Берта рявкнула:

– Не мужиков ты любишь, а их деньги, грязная потаскушка!

Лицо Паулины побелело, челюсть отвисла.

– Да будет вам известно, Паулина, что вашему приятелю Бакстеру Джиллету подмешали в еду или выпивку несколько капель какого-то наркотика, отключающего сознание. Ему дали сверхдозу, что его и убило. Вы участвовали в заговоре, и вам угрожает обвинение в убийстве первой степени, если вы не докажете свою невиновность. Или Джиллету сразу дали смертельную сверхдозу, или у него было слабое сердце, не выдержавшее этого наркотика.