Я пошел на телеграф и почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы отправить ей такой ответ, какой мне хотелось:

Послание я отправил с оплатой за счет получателя.

Я поднялся в семь часов, принял душ, побрился, позавтракал и распаковал сумку, чтобы достать свой револьвер. Это было оружие 38-го калибра из вороненой стали, в довольно хорошем состоянии. Сунув его в карман, отправился вниз по Ройял-стрит к входу в многоквартирный дом, где должен был находиться Хейл. Мне было интересно увидеть его похмелье.

Поднимаясь вверх по лестнице, я нарочно громко топал и в дверь постучал отнюдь не тихо.

Хейл не отвечал. Тогда я забарабанил обоими кулаками и даже пару раз ударил в дверь носком ботинка, чтобы обратить внимание возможно большего числа свидетелей. Хейл по-прежнему не отвечал. Достав из кармана второй ключ от квартиры, я вставил его в замочную скважину и повернул. Хейла в квартире не было.

Слегка смятая постель выглядела так, будто в ней находились не больше часа.

Я прошел через спальню в гостиную и выглянул на балкон, чтобы убедиться, нет ли адвоката там. Удостоверившись, что везде пусто, я извлек из секретера ящик, наклонил секретер и вытряхнул содержимое из тайника на дне: газетные вырезки и револьвер. Револьвер я положил в карман, а свой сунул вместо него, привел секретер в порядок.

Был прекрасный теплый день, и улица внизу наполнялась людьми, которые гуляли, наслаждаясь ласковым утренним солнцем.

Я в последний раз осмотрел квартиру, осторожно открыл дверь, тихо затворил ее за собой и спустился по лестнице.

Во дворе я встретил цветную девушку.

Она улыбнулась мне и спросила:

– Этот мужчина уже встал?

Я заверил ее, что «этот мужчина» либо спит, либо его нет, сказал, что я стучал в дверь, но так его и не добудился. Девушка пошла наверх, а я вернулся в отель. В моей ячейке для писем лежало уведомление о том, чтобы я позвонил по номеру Локли 97–46. Я отправился в телефонную будку, гадая, что бы это могло быть – больница или тюрьма?

Это оказалось ни то ни другое, ибо мне ответил бархатный женский голос.

– Кто-то звонил от вас мистеру Лэму?

На другом конце провода рассмеялись:

– О да. Офис «Силкуэр импортейшн компани» вызывает президента.

– Да что вы!

– Для вас телеграмма и письмо.

– Значит, бизнес начинает раскручиваться?

– Еще бы! Знаете, что произошло? Вы только послушайте. Мы отправили два письма, напечатанных по форме, одно авиапочтой, и получили два ответа, причем один из них телеграфный.

– Вот как надо составлять рекламные проспекты!

– Это результат отличной работы множительной техники! – парировала мой выпад Этель Уэллс.

– Принимаю все к сведению и буду тотчас же.

Я взял такси и отправился в офис.

Этель Уэллс, казалось, действительно была рада меня видеть.

– Как дела сегодня утром? – спросил я.

– Пока не очень.

– Нет? А что не так?

– Я вчера показывала туристу город.

– Но вы выглядите свежей, словно маргаритка.

– А чувствую себя так, будто кто-то оборвал все мои лепесточки, гадая «любит – не любит».

– Не огорчайтесь. Возможно, ответ был как раз «любит».

Девушка не ответила. Я вскрыл телеграмму и прочел:

Телеграмма была подписана Бертой Кул, под ней значился адрес агентства.

Письмо, заклеенное в цветном конверте, издавало слабый аромат духов. Почтовый штемпель гласил: «Шривпорт. Луизиана». Дата в письме указана не была, просто стояло «Шривпорт» и было написано: «Вышлите мне шесть пар чулок. Размер восемь с половиной, цвет номер пять по вашей карте». Далее следовала подпись «Эдна Катлер» и адрес с улицей.

Я положил письмо в карман и спросил Этель Уэллс:

– Когда есть поезд в Шривпорт?

– А вам обязательно ехать поездом?

– Можно и автобусом.

Она сунула руку в отделение под стойкой возле ее стола, достала расписание автобусов, раскрыла его и вручила мне.

– Вижу, что совершила ошибку.

– Какую?

– Надо было заказать чулки себе и дать свой домашний адрес.

– А почему бы вам не попробовать сделать это сейчас?

Этель держала в руках карандаш с грифелем и бесцельно чертила им на лежавшей перед ней стенографической тетради. Поколебавшись, она сказала:

– Пожалуй, я так и сделаю.

Я вернул ей расписание автобусов.

– Сегодня меня в городе не будет, – сказал я со значением. – Если кто-нибудь станет меня спрашивать – я на конференции.

– Хорошо, сэр. А если придут еще письма, что мне делать?

– Больше писем не будет.

– Вы готовы побиться об заклад?

– Готов.

– На пару шелковых чулок?

– Против чего взамен?

Было около восьми вечера, когда я позвонил в дверь квартиры, чей адрес значился в письме Эдны Катлер.