Я положил трубку, подождал десять минут и позвонил Хомеру Гарфилду, председателю торговой палаты Ситрес-Гроув.

– Как я понял, еще один советник признался в получении от Никерсона двухтысячного взноса на предвыборную кампанию? – спросил я.

– Да, – осторожно ответил он, – это правда.

– Вы беседовали с Никерсоном?

– Как я уже говорил вам, Никерсон недоступен.

– А почему именно он должен был делать взносы на избирательную кампанию?

– Взносы в две тысячи долларов слишком велики для офиса городского советника, – сухо отозвался Гарфилд.

– Верно, – сказал я. – Вы могли бы спросить у Никерсона, какие еще взносы были сделаны? Любопытно узнать, были ли эти четыре тысячи единственными его вкладами в избирательную кампанию.

– А могу я спросить у вас, каков ваш интерес в этом деле?

– Мой интерес в честной администрации, – ответил я. – В поддержке идеалов нашей страны. В том, чтобы жители вашего города не смотрели на вас как на слабака, который позволяет Никерсону прятаться за юбками окружного прокурора только потому, что он свидетель в деле об убийстве.

– Окружной прокурор сказал мне, что вы интересуетесь именно делом об убийстве.

– Он сказал правду.

– Что вы бы хотели дискредитировать Никерсона.

– Я бы хотел выяснить факты.

– Он говорит, что отказался позволить своему офису таскать для вас каштаны из огня.

– Это означает, что вы не можете побеседовать с Никерсоном?

– Прокурор говорит, что не могу.

– И Большое жюри тоже не сможет?

– Об этом я его не спрашивал.

– Могу я спросить, каков ваш род занятий, мистер Гарфилд?

– У меня здесь скобяная лавка.

– А у вас есть собственность в Санта-Ане?

– Нет.

– И свободных земельных участков тоже нет?

– Ну… я получаю доход с одного участка в Санта-Ане.

– Понятно.

– Что вы имеете в виду?

– То, что я не хотел бы оказаться на вашем месте. Если Ситрес-Гроув заполучит завод, вы потеряете всякое влияние. Если его заполучит Санта-Ана, все скажут, что вас подкупили. Положение у вас незавидное.

Гарфилд уклонился от этой темы.

– Единственная автомобильная компания, которая могла бы пойти на такой шаг, категорически это отрицает.

– А вы помните британских чиновников, которые категорически отрицали, что Британия отказалась от золотого стандарта?

Он задумался над этим.

– Если никакая компания не планирует строить здесь завод, – продолжал я, – как случилось, что по крайней мере двое, а может быть, и все ваши советники получили по две тысячи долларов на их предвыборную кампанию?

– Это меня тоже беспокоит, – признался Гарфилд.

– Неудивительно. Позвольте спросить еще кое о чем. Могут ли вопросы, которые вы задали бы Никерсону об этих вкладах, если бы повидались с ним, как-нибудь отразиться на его показаниях по делу Эндикотта?

– Не вижу для этого никаких причин.

– И я не вижу, – подтвердил я. – Тогда почему окружной прокурор держит его в изоляции? Ну, мне пора, мистер Гарфилд, у меня назначена встреча. Всего хорошего.

Хелен Мэннинг принарядилась для нашей встречи. Вкус в одежде у нее был отменный. При этом она побывала в салоне красоты и проделала с собой то, что помогает некоторым женщинам носить любую одежду так, как будто они приобрели ее в лучших парижских магазинах.

Мы выпили пару коктейлей. Когда дело дошло до заказа обеда, Хелен попыталась подсчитывать калории, но быстро подчинилась официанту, меню и моим предложениям. В итоге она съела омара, салат из авокадо и грейпфрута, томатный суп, филе миньон и сладкий пирог.

Мы пошли к ней в квартиру, и Хелен принесла бутылку мятного ликера. Она убавила свет, так как у нее устали глаза после долгой работы, и села, закинув ногу на ногу. Ножки у нее были отличные, да и вообще в полумраке ей можно было дать не больше двадцати двух лет. Когда я видел ее стучащей на машинке в офисе, она выглядела на все тридцать пять.

– Что вы хотите знать? – спросила Хелен.

– Вы работали у Карла Карвера Эндикотта?

– Да.

– В качестве кого?

– Личного секретаря.

– Ну и как вам у него работалось?

– Великолепно.

– Он вел себя как джентльмен?

– Во всех отношениях.

– Даже в личных?

– Личных у нас не было – только сугубо деловые. Если бы он не был настолько джентльменом, чтобы придерживаться этой программы, то я была вполне леди, чтобы на ней настоять.

– Вы много знали о его делах?