Ее фаворит криво усмехнулся, кивнул и скрылся среди камней.

Пупырь уютно расположился на камне, сложил ручки на животике и сказал:

– Странные существа эти карлики! Все им неймется. Нет чтобы посидеть, пофилософствовать, как приличным мутантикам.

Камень под ним чуть шевельнулся, и на нем приоткрылся глаз, но шерстюш ничего не заметил.

– Все зависит от отношения к жизни. Некоторые живут, чтобы принести в мир что-нибудь хорошее, и бывают этим счастливы, а другие существуют, чтобы побольше урвать, отнять, захапать, а сами взамен ничего не дают – и в результате остаются у разбитого корыта. Вот и получается: чем больше отдашь, тем больше получишь… – заметил дедушка Умник. Старик сидел на траве и проверял, хорошо ли укреплены колесики на его любимом скейте.

Пупырь пошевелил большими пальцами сложенных на животике ручек:

– Еще древние говорили: неси добро в мир, и мир отплатит тебе сторицей!

Камень под ним заерзал. Очевидно, упитанный Пупырь отдавил карлику ухо.

Отелло терпеть не мог, когда при нем говорили что-нибудь умное, а он оставался в стороне. Поэтому лобастик наморщил лоб и произнес:

– Фр-р! Расхожая истина! Известные рассуждения о различии эгоизма и альтруизма. Альтруист несет в мир добро и всегда в выигрыше, а эгоист забирает добро, но при этом всегда в проигрыше. Вот послушайте, что написал об этом один поэт… – И Отелло, закатив глаза и выпятив грудь, с пафосом процитировал:

«Все мое!» – сказало злато.

«Все мое!» – сказал булат.

«Все куплю!» – сказало злато.

«Все возьму!» – сказал булат.

– Хороший стишок! Это Шекспир? – наивно спросила Трюша, привыкшая, что лобастик цитирует только его.

Отелло смерил ее взглядом профессора химии, которому дворник решил объяснить таблицу Менделеева:

– Это Пушкин! В нашей библиотеке на Мутатерриториях было полное академическое собрание его сочинений. Вначале оно долго не попадалось мне на глаза, но как-то я обнаружил его на верхней полке.

– Обнаружил, говоришь? Дашь почитать, когда вернемся? – насмешливо спросил Пупырь.

Отелло замялся, смущенно покашливая.

– Дух мой силен, но тело слабо… – начал он.

– Короче, ты съел Пушкина! – догадался Бормоглотик.

Лобастик сокрушенно кивнул.

Пока взрослые мутантики разговаривали, Кактус и Бубнилка выпросили у дедушки Умника его кисет с зубным порошком, которым старичок любил порой полакомиться, и стали с ним играть. Некоторое время они играли мирно, но потом мальчик стал отнимать кисет у девочки, а та не выпускала. «Отдай!» – «Не отдам!» – «Отдай!» – «Не отдам!» – обиженно тараторили дети.

Кисет затрещал, стягивающий его шнурок порвался, и порошок просыпался. Ветерок подхватил его и посыпал камень, на котором сидел Пупырь. Тот затрясся, засопел и… чихнул так громко, что шерстюш слетел на землю.

Там, где секунду назад лежал камень, сейчас на земле сидел Кукиш и непрерывно чихал. У него была аллергия на зубной порошок.

– Карлики! Бежим! – завопила Трюша, но все пути к отступлению были отрезаны.

Серые камни, лежавшие поблизости, дрогнули, изменили форму – и мутантики оказались в окружении. Карлики злобно ухмылялись и кровожадно поигрывали оружием. За их спинами с поблескивающей половинкой ножниц расхаживал Нытик и отдавал приказания.

Единственный спуск со скалы был отрезан Жлобом и Чпоком, которые размахивали короткими булавами.

– Ты взял с собой химическую соль, Чпок? Не хочу, чтобы мясо мутантов испортилось! – деловито осведомился Жлоб.

– И без соли не испортится. Уж больно жрать хочется, – ответил тот.

– Трюша, становись невидимой, скорее! – крикнул Бормоглотик, загораживая собой невесту. Он помнил, что она еще не истратила запаса невидимости, и надеялся, что его любимая спасется.

– Я не брошу тебя, Бормоглот! Ни за что! – Трюша уцепилась за рукав кошачьего мутантика, мешая тому выхватить брызгалку.

– Отпусти меня! Спасайся! – заорал разгневанный Бормоглотик, отталкивая ее.

В минуты опасности смелые девушки ведут себя иногда бестолковее трусих. Те спасаются сами и не создают лишних проблем, а смелые вертятся под ногами, хватают тебя за руки, мешают защищаться и вообще создают панику.

Кукиш, перестав чихать, бросился было на них с копьем, но мутантики встретили его обильной струей из брызгалок, и ошпаренный карлик, вереща, отскочил.

– Ага, дрожалки! Боягусики! Лобастики умирашкают, но не сдаюсики! – торжествующе завопил Хорошист.