– В такой степени, что предпочли оставить вашу невесту волноваться за вас, искать вас и не знать, где вы?

– Я только что вам объяснил, что продиктовал для нее записку, чтобы она не беспокоилась.

– Но вы этого не делали вплоть до того момента, пока не убедились, что ее нет в номере, и она не сможет лично ответить на ваш звонок?

– Ну...

– Иными словами, вы долго ничего не делали, чтобы уберечь ее от волнения?

– Вы правы, я это признаю.

– И все только потому, что окружной прокурор не велел вам ей звонить?

– Он мне сказал, что чрезвычайно важно никому не знать, где я нахожусь... Я спросил, не могу ли я сообщить об этом своей невесте, и тогда он мне разрешил оставить для нее записку, но запретил лично разговаривать. Он не хотел, чтобы меня кто-нибудь видел.

– Так... Скажите, после вашей беседы с окружным прокурором вы отправились в Мексикаль?

– Нет, сначала в Тихуану.

– В Тихуану? – деланно удивился Мейсон. – И сколько времени вы там пробыли?

– Переночевал.

– А потом поехали в Мексикаль?

– Да.

– Автобусом?

– Нет.

– В частной машине?

– В арендованном самолете.

– Кто же его арендовал?

– Мистер Болдуин Маршалл, окружной прокурор.

– Во время перелета мистер Маршалл упоминая мое имя?

– Ваша Честь, – не выдержал окружной прокурор, – вопросы адвоката зашли далеко в сторону, так что даже смешно... О чем я разговаривал с этим свидетелем, совершенно не касается разбираемого дела и не может на него влиять. При прямом допросе свидетеля ничего не обусловливало необходимости спрашивать о том, что сейчас интересует мистера Мейсона, поэтому я решительно протестую.

– Возражение отводится! – рявкнул судья Мейнли. – Продолжайте, мистер Мейсон, задавать любые вопросы, так как я уже понимаю, что вы имеете основания сомневаться в непредвзятости свидетеля.

– С разрешения Высокого Суда, – снова запротестовал Маршалл, – все это не имеет никакого отношения к настрою свидетеля. Всем совершенно ясно, что я принял необходимые меры для того, чтобы оградить Джорджа Летти от постороннего влияния.

– Мы не станем обсуждать этот вопрос, – холодно отрезал судья Мейнли, – решение уже принято. – Он повернулся к свидетелю: – Вам был задан вопрос: упоминал ли мистер Маршалл имя Перри Мейсона?

– Да.

– Неоднократно? – спросил Мейсон.

– Он обсуждал ваши действия довольно подробно.

– Он много раз упоминал мое имя?

– Да.

– Сколько? Раз десять?

– Я не считал.

– Но много раз?

– Да, много.

– И окружной прокурор сказал вам, что он рассчитывает на то, что ваши показания произведут на защиту впечатление разорвавшейся бомбы, поэтому он и принимает все меры для того, чтобы вы не разболтали эту историю кому-то еще?

– Кажется, да... Да, сэр.

– Вы с окружным прокурором много раз повторили свою историю?

– Да, мы много говорили о том, что я видел и слышал. Он все время уговаривал меня напрячь память и посмотреть, не смогу ли я несколько расширить мои показания?

– Ах, вот даже как! – воскликнул Мейсон. – Окружной прокурор хотел, чтобы вы расширили ваши показания?

– Ну он... не совсем так... но...

– Подождите, секунду назад вы изволили сказать, что он все время уговаривал расширить ваши показания?

– Понимаете, слово «расширить» было моей интерпретацией того, что он говорил.

– Ясно... На основании того, что говорил вам окружной прокурор, у вас сложилось мнение, что он желает, чтобы вы расширили свои показания, так?

– Скорее, усилил бы их.

– Усилил?

– Да.

– И он дал вам деньги, чтобы вы это сделали?

Маршалл даже подскочил на месте.

– Ваша Честь, это чисто личное дело... Я протестую, это неправильный перекрестный допрос. Это инсинуация. Это – ложь!

Но судья уже насторожился.

– Вы возражаете против данного вопроса?

– Да, самым решительным образом!

– Возражение не принимается. Садитесь!

– Отвечайте на вопрос, – сказал Мейсон. – Давал ли вам Маршалл деньги?

– Но не за то, чтобы я усилил показания.

– Давал ли окружной прокурор вам деньги?

– Да.

– Вы целиком зависели от Линды Кэлхаун в отношении ваших средств?

– У меня имелись небольшие сбережения.

– Сбережения?