— Старший лейтенант Кружилин, — представился он. — Есть просьба, товарищ политрук… Если вы до Ольховки, подбросьте двух моих ребят с «языком». Надо его в Особый отдел армии доставить, майору госбезопасности Шашкову лично.

— Пусть садятся в кузов, — сказал Бобков. — Вы тоже с ними?

— Нет, — улыбнулся Кружилин. — У меня другие дела. Он спрыгнул с подножки и крикнул в сторону:

— Сержант Чекин! Давайте пленного сюда! Поедете с этой машиной в штаб.

Когда неожиданные пассажиры устроились на ящиках со снарядами, укрытыми брезентом, Фирсов повел полуторку в неведомую для Якова Ольховку.

Полковник Рогов получил сведения о том, что немцы накапливают силы в северной части горловины прорыва, одновременно подтягивая резервы к Подберезью. Александр Семенович долго сидел над картой, пытаясь смоделировать ход размышлений германского командования. По всему выходило, что главный удар фашисты нанесут с севера. Утвердившись в этой мысли, он стал суммировать агентурные сведения, чтобы подготовить доклад командарму, и в этот момент зазвонил телефон.

— Мое почтение соседу, — послышался приветливый голос начальника Особого отдела. — Что нового?

— Утешительного мало, — ответив на приветствие, проговорил Рогов. — У противника наблюдается оживление…

— И я по тому же поводу, — сказал Шашков. — Мои ребята доставили «языка». Интересный тип! Рассказывает о серьезных приготовлениях немцев.

Начальник разведотдела хотел было съязвить по поводу того, что сосед занимается не своим делом — «языки» не по части особистов проходят, у них иные задачи, — но промолчал. Во-первых, подначивать этих людей — себе дороже. А во-вторых, Александр Георгиевич Шашков был вовсе не похож на тех, кого обычно знал Рогов. Присматриваясь к нему, Александр Семенович понял: Шашков — чекист революционной закваски. Даже странно, что уцелел он в свистопляске тридцать седьмого года, когда у мужественных обитателей Лубянки, не пожелавших стать палачами, рубили собственные головы.

Только вот преодолеть неприязнь к соседям Рогов в принципе не мог. Слишком свежи были воспоминания о том времени, когда военных разведчиков, которых он сменил в Маньчжурии, арестовывали прямо на Ярославском вокзале и после трагикомедии следствия и суда ставили к стенке как врагов народа. И не только тех, кто приехал из Северного Китая. Разгром Четвертого, разведывательного, управления Генерального штаба РККА велся повсеместно, был уничтожен и начальник его — Берзин, знаменитый Старик.

Особенно уязвляло Рогова, когда его боевым товарищам, верным сынам партии и народа, подвергавшимся за кордоном ежеминутной смертельной опасности, предъявляли в качестве обвинения связь с буржуазией. «Нас и посылали туда для этой самой связи !» — мысленно восклицал Александр Семенович, апеллируя к руководству НКВД или тем, кто за этим руководством стоял.

Возмущаться-то он возмущался, но только молча: вслух об этом говорить было равносильно самоубийству. Но заставить себя отвечать взаимностью на теплое отношение к нему особиста не мог. Предупредителен был и вежлив, не больше. Хотя и понимал: лично Шашков к этим делам не причастен. Но перебороть чувство настороженности Рогов был не в состоянии.

— Мы его вам потом передадим, немца, — продолжал Александр Георгиевич. — Официально… А если хотите прямо сейчас послушать — милости прошу к нам.

«Когда тебя так вежливо приглашает начальник Особого отдела — надо идти», — усмехнулся Рогов.

…Пленным немцем, которого отправил с полуторкой Фирсова в Ольховку Кружилин, был захваченный бойцами его роты обер-лейтенант Теодор фон Бюлов. Недавно прибыв в Сиверский, он был прикомандирован к ведомству Ганса Шиммеля. Старый разведчик направил фон Бюлова в Чудово и Спасскую Полнеть, где размещались и готовились к наступлению на Мясной Бор вновь прибывшие подразделения, призванные укрепить группу «Яшке». Молодому офицеру абвера захотелось принять личное участие в операции по прощупыванию северного участка горловины прорыва, которую решено было провести силами двух рот.

После артиллерийского удара по переднему краю противника автоматчики спецотряда прорвались к дороге, ведущей от Волхова в мешок, завязали бой с подоспевшими из глубины красноармейцами.

Тут же оказалась и рога Кружилина, у которой были схожие функции: проверить уровень назревающей опасности со стороны Спасской Полисти. Две силы столкнулись. После ожесточенного ночного боя немцы, не любившие, кстати говоря, воевать в это время суток, отошли назад, подобрав раненых. А Теодор фон Бюлов, как говорится, живой и здоровый, угодил в плен, не успев уничтожить документы и предписание, подписанное Шиммелем. Едва Олег Кружилин узнал по бумагам, какую птицу заловили его ребята, он решил, что такой «язык» позарез нужен в штабе армии. А поскольку его шефом был начальник Особого отдела, он и отправил гостинец Александру Георгиевичу лично, в собственные руки.

Сейчас Теодор фон Бюлов сидел в кабинете Шашкова, прихлебывал из фаянсовой кружки настоящий кофе. «Премия ему за толковый рассказ», — усмехнулся Шашков. Немец уточнял для Рогова, какие новые подразделения прибудут в Чудово в ближайшие дни.

— Собственно говоря, формирование группы «Яшке» закончено, — сказал абверовец. — Мы начали б наступление неделю назад, но подвела погода…

Рогов и Шашков переглянулись. Значит, стычка в горловине, когда Кружилин взял в плен этого немца, была разведкой боем. Главный удар может быть нанесен в любой момент.