Вроде бы напрасно потраченное время в конторе ювелира на самом деле оказалось очень полезным, можно сказать, просто бесценным. Хотя Юстина и была огорошена свалившимся на неё потоком информации, ей все же удалось сосредоточиться, восстановить в памяти разговор и припомнить все, что слышала о помощнике ювелира. У него была невеста. Имелись также и родители, и замужняя сестра, но изо всей семейки Юстина инстинктивно выбрала невесту.

Невеста молодого человека проживала в Кале. Дочь корабельного плотника, причем мастера высшего класса. Фамилия невесты известна ювелиру, известен её адрес, ведь именно в ювелирную фирму приходили её письма жениху. И тем не менее ювелир скрыл от полиции эти сведения, наверняка потому, что был уверен – его помощник никак не замешан в смерти клиента. Наверняка ювелир и от Юстины скрыл бы эти данные, если бы не фактор внезапности: Юстине удалось застать ювелира врасплох, он ещё не пришел в себя после пережитого потрясения.

Еще как следует не рассвело, а Юстина уже отправилась в Кале, прихватив горничную, старательно скрывавшую раздражение. Горничная никак не могла понять, с чего это её барышня развила вдруг такую активность, и пыталась всеми правдами и неправдами докопаться до истины. Догадывалась это как-то связано со скоропостижной смертью виконта Гастона. В свою очередь, скоропостижная смерть упомянутого виконта тоже стала причиной раздражения, ибо горничной удалось о ней узнать лишь то, что сообщил кучер. Ведь получилось так, что в самый решающий момент барышня не захватила её с собой и тем самым она, горничная, не оказалась причастной к такой потрясающей сенсации, а узнать подробности уже после происшествия помешала спешка госпожи. Такое неблагоприятное стечение обстоятельств хоть кого способно довести до бешенства. Известно ведь – для прислуги лучшим развлечением являются происшествия в жизни её господ, а тут произошли такие потрясающие события! И она, бедняга, оказалась совершенно к ним не причастна. Было от чего психовать и выходить из себя. Надеялась на кое-какие развлечения в Париже, но и тут постигло разочарование. Госпожа в Париже вовсе не остановилась, сразу же проследовала дальше, в Кале.

Прибыв в Кале, барышня наняла фиакр, на нем доехала до какого-то нужного ей дома и опять отправилась туда одна, оставив несчастную девушку в фиакре! Слыханное ли дело, так обращаться с прислугой. Возмутительно!

Без особого труда отыскав дом, в котором проживала мадемуазель Антуанетта Гиббон, Юстина повела себя чрезвычайно странно. Вместо того чтобы нормально подойти к двери и позвонить, Юстина подкралась под окно стоящего в садике небольшого домика, заглянула в это окно и узрела… то, чего и ожидала. Молодая девушка рыдала в объятиях молодого человека. Трогательное зрелище!

Ни рыдающая горючими слезами мадемуазель Антуанетта, ни обнимающий её нежно месье Трепон понятия не имели о существовании панны Пшилесской, а также о том, как панна Юстина провела свои детские и юношеские годы. Им не могло прийти в голову, что упомянутая панна обожала лазать по деревьям (в детстве), объезжать кровных лошадей (в юности), а также заниматься цирковыми акробатическими штучками. В цирке панне Юстине удалось побывать лишь раз, но арена произвела на молодую девушку незабываемое впечатление. Юстина долго потом занималась акробатическими номерами, в чем ей активно ассистировал некий Янек, молодой помощник деревенского кузнеца, которого приводили в восторг как сама барышня, так и её акробатические штучки.

Да, все говорило о том, что Великий Алмаз любил кузнечное дело…

Итак, большое место в жизни панны Юстины занимали танцы, скачки на горячих конях с препятствиями и всевозможные акробатические упражнения. Так что выбить окно и влезть в комнату для высокорожденной паненки Пшилесской оказалось сущим пустяком. Хорошо, что этого не видела её горничная, предающаяся в фиакре мрачным раздумьям.

Неожиданное вторжение заставило парочку окаменеть. И тут выяснилось, что не только панна Юстина обладала акробатическими навыками. Молодой человек, обнимавший заплаканную мадемуазель, проявил недюжинный рефлекс и отличную физическую подготовку. Ему понадобились буквально доли секунды на то, чтобы оставить в покое предмет своих чувств и сигануть в окно, благо оно было уже разбито.

Молодая аристократка рванулась было за ним – предмет чувств, естественно, окаменел, – но опомнилась и осталась на месте. То есть в комнате остались две молодые девушки.

Две молодые девушки, волею судеб втянутые в одно и то же дело, или с ходу возненавидят друг друга, или быстро найдут общий язык. Поскольку в данном случае девушки не были соперницами, не боролись за чувства сбежавшего юноши, дальнейшие события стали развиваться по второму варианту.

В принципе Юстина уже знала, что отравление не имело места, хотя кое-какие сомнения ещё и оставались. У неё и бабушки просто не могли не зародиться сомнения, ведь, в конце концов, фолиант, посвященный соколам, хранился в библиотеке веками. Его никто никогда не раскрывал, так что какие-то остатки яда (в который никто, впрочем, не верил) могли и сохраниться. Вырезая дыру в книге и скрепляя клеем страницы, виконт де Нуармон мог и не облизывать пальцы, тем самым сохранив жизнь, но кто знает?… А если бы облизывал? Так что надо было во что бы то ни стало выяснить, что там все-таки произошло, у виконта де Пусака, что стало причиной его неожиданной смерти? А самое главное – выяснить, куда же подевалось содержимое библиографического шедевра о соколах.

Умная пани Пшилесская не приступила с места в карьер с этими, пусть и животрепещущими, вопросами к мадемуазель Антуанетте. С пониманием и сочувствием панна Юстина выслушала излияния наболевшего сердца мадемуазель Гиббон, охотно углубилась в проблемы, возникшие вдруг перед влюбленными, пространно обсудила возможность сохранения верности сбежавшим женихом, и только после приступила к интересующим её проблемам уголовного характера.

Простодушная Антуанетта, на которую вдруг обрушилось сразу столько переживаний, так же искренне, как только что о своих проблемах, поведала о том, о чем ей только что успел рассказать помощник ювелира. Оказалось, жених и сам был потрясен случившимся, сам пришел в отчаяние и сам не знал, что делать.

Да, Шарль Трепон стал свидетелем несчастья.

Более того – оказался лично причастен к смерти виконта Гастона, но не нарочно, ненамеренно. Ненамеренно, о всемогущий Боже!

Юстина попыталась успокоить отчаявшуюся мадемуазель Антуанетту, охотно согласилась с её мнением – да, разумеется, не нарочно. Тем более что хорошо помнила мнение ювелира о своем помощнике.

Она горячо заверила француженку – да, да, так оно и было, её жених ни в чем дурном не повинен. На измученную душу мадемуазель Гиббон заверения симпатичной незнакомки пролились благотворным бальзамом, она даже немного успокоилась и смогла связно рассказать о том, чему стал свидетелем её несчастный жених.